, – сказал Рагастен. Это, кстати, были единственные известные ему немецкие слова.
– Не понимаю, синьор, – ответил встречный по-итальянски.
– В таком случае и я буду говорить по-итальянски, – улыбнулся Рагастен, переходя на язык Данте. – Но вы извините меня за плохое знание вашего наречия.
– Вы иностранец?
– Немец, с вашего позволения! Немец, прибывший в Рим по делам и в том числе мечтающий увидеть, хотя бы издали, великого Святейшего отца, каковым является Александр Борджиа, да благословит его Бог!
Рагастен снял шапку. Старик сделал то же самое.
– Аминь! – сказал он, а потом тут же добавил: – Но, молодой человек, вы очень рискуете не выполнить свое желание, потому что Его Святейшества нет в Риме…
– Ах, какая жалость!.. А я прибыл сюда издалека, да еще пешком…
– Святой отец находится здесь, на этой вилле, но он из нее никуда не выходит.
– Откуда вы знаете? Может быть, вы имеете счастье и честь принадлежать к его семейству?
Старик гордо выпрямился:
– Я занимаю должность главного садовника его собственной виллы в Тиволи! И почти каждый день вижу, как он прогуливается по саду.
– Садовник! – воскликнул Рагастен. – Дайте руку, синьор! Ведь это как раз то ремесло, какое я изучаю. Ах, садоводство!.. Это высокое искусство, секреты которого с каждым годом утрачиваются.
– Как, молодой человек, – старик был польщен, услышав такую похвалу своего ремесла, – вы тоже занимаетесь искусством возделывания цветов и трав?
– У меня в жизни не было иного стремления. Должен вам признаться, что кроме желания видеть великого святого отца (здесь Рагастен снова снял шапку, старик последовал его примеру и снова сказал на всякий случай «Аминь»), в Италию меня побудило поехать еще и желание изучить великолепные сады, слава о которых дошла до Германии, в том числе и сады Тиволи.
– Как? О садах Тиволи знают в Германии?
– Синьор! О них знают во всем мире!
Садовник поднял глаза к небу: он познал опьянение славой! Он был убежден, что сады, слава о которых гремит по всему миру, могут быть только садами папской виллы – то есть его садами! И он счастливо улыбнулся.
– Значит, молодой человек, вы хотите быть садовником?
– Такова моя цель, и смею полагать, что добился кое-какого прогресса в этом искусстве, коим я занимаюсь уже много лет…
– Вы знакомы с прививками?
– О! Селекция давно перестала быть для меня тайной. Я превращал груши в яблони, мне почти удалось вырастить из апельсинных деревьев лимонные.
– Вот это да! А цветы, молодой человек?
– Я на них специализируюсь. Мне известны две тысячи сортов роз, триста семейств герани, сообщества резеды, мелиссы, гвоздик, я могу перечислить вам разновидности лилий и виды маков…
Папский садовник слушал, раскрыв рот…
«Да этот молодой человек, – подумал он, – настоящий кладезь познаний».
– А фрукты, синьор, фрукты? – вслух поинтересовался он.
– О!.. Фрукты… фрукты!
– Или вы пренебрегли столь важным полем деятельности?
– Я?.. Да что вы!.. Фрукты!.. Это же венец нашего искусства… Слушайте…
Рагастен схватил старика за руку.
– Говорите! – сказал он взволнованно.
– Ладно уж!.. Я нашел… Да должен ли я говорить?.. Вы будете хранить секрет?
– Клянусь вам Мадонной, святым Бонифацием, святой Петрониллой!..
– Ну тогда… Я нашел разновидность персика, которой больше нигде нет!
– Возможно ли такое? – удивился старый садовник.
Рагастен утвердительно кивнул головой. Простак уселся на камень в тени каких-то кустов. Дела принимали серьезный оборот, и ему надо было собраться. Рагастен присел возле него.
– Мастер, – вдруг спросил он, – а не можете ли вы показать мне сады святого отца, те сады, на которые я пришел посмотреть издали?
Садовник даже вздрогнул от удовольствия и ужаса.
От удовольствия – потому что впервые за свою долгую жизнь он встретил человека, который понимает его душу садовника, кто называет его мастером! От страха – потому что неожиданный вопрос подвергал его опасности поддаться демону искушения. Он пристально посмотрел на остававшегося невозмутимым шевалье.
– Молодой человек, – спросил он. – Как прикажете вас называть?
– Петрус Майнингбаукиршер.
– Аминь! – перепугался садовник. – А меня зовут Бонифаччо Юонифаци… Итак, синьор Петрус, перед вами стоит отчаявшийся человек.
– В самом деле, когда я имел честь встретить вас, то приметил вашу печаль… Могу ли узнать ее причину?
– От такого собрата, как вы, я не могу ничего скрывать… Очень странно, но мне вы внушаете доверие.
– Взаимное, достойный мастер… Ну так говорите…
Бонифаци еще раз насладился прозванием «мастера», которое ему пожаловали. Потом, растроганный, продолжал:
– Ну вот, синьор Петрус… Никогда мне не повторить вашего фамильного имени… Знайте же, что персики – любимое лакомство нашего святого отца… Между нами, мне кажется, он только затем и ездит в Тиволи, чтобы поесть персиков…
– Я восхищен тем, что вы мне сказали. Я тоже предпочитаю персики всем другим фруктам.
– И это ужасно, синьор!.. В этом году в саду уродились только червивые персики… И мне удалось спасти от напасти только одну куртину… Но смогу ли я уберечь ее до конца?.. О, знаете ли вы, что случится, если не будет персиков?
– Скажите, мастер!..
– Меня повесят!
– Вы меня пугаете!.. Повесят? За персики?
– Именно за них! В прошлом году, когда я объявил Его Святейшеству, что на одном из персиковых деревьев урожай погублен червями, он мне спокойно ответил: «Делай что хочешь, но в тот самый день, когда у меня на столе не будет персиков, я прикажу тебя повесить на самом пораженном персиковом дереве. Может быть, это излечит дерево».
– Вижу, Его Святейшеству не чужды шутки… Но я вас спасу, мастер! Не сомневайтесь! У меня есть секретное средство для спасения персиков…
– Ах, молодой человек! – вскрикнул старый садовник, хватая Рагастена за руки. – Это небо сжалилось надо мной и послало на помощь вас. Скажите мне ваш секрет и примите мою признательность.
– Невозможно! – Рагастен покачал головой. – Мне необходимо действовать самому.
– Но, – промямлил садовник, – для того чтобы вы работали, вам надо войти в сад?
– Это представляется необходимым.
– А тогда меня тоже повесят!
– Почему это?
– Слушайте. Только я один могу войти в собственный садик Его Святейшества. Да еще помощники, за которыми я обязан тщательно наблюдать… У Его Святейшества так много врагов… Понимаете?..
– Нет, не понимаю, – и Рагастен сделал такое наивное лицо, какое только смог.
– Добрый юноша! – вздохнул садовник. – Видно, что вы не верите в зло. Но есть скверные люди, которые способны отравить фрукты, идущие к столу святого отца.
– Ужасно!
– Да… И Его Святейшество вынужден прибегать к предосторожностям. Мне он полностью доверяет. Но он предупредил меня, что если когда-либо, по какой-либо причине, даже на одно мгновение, посторонний войдет в его сады, с меня сдерут кожу или, по крайней мере, повесят…
– Черт возьми!.. Повесят за червивые персики, повесят за допуск в сад того единственного, кто может спасти персики… Трудный выбор.
– Увы! Кому вы это говорите?
– Не будем больше об этом, почтенный мастер… Может быть, вам удастся и без меня сохранить свою последнюю куртину…
– М-м-м… Сомневаюсь.
– Правда, ведь только вы будете знать о том, что я вошел. Мне удастся хорошо спрятаться, святой отец даже не узнает о присутствии чужака…
– Молодой человек! Вы меня искушаете!..
– Да! И еще одно. Я не только спасу вас от виселицы, сохранив ваши персики, но еще и прославлю навеки, сообщив секрет изобретенной мной прививки…
– Ах, синьор Петрус, молчите, молчите!..
– И еще одно. Вы могли стать обладателем бесценного секрета, но раз это невозможно, не будем больше говорить об этом!..
– Молодой человек! Я решился: вы войдете!
– Ради чего вам подвергаться опасности наказания? Хотя лично я не верю, что святой отец может повесить вас за такую малость.
– Но ведь никто не узнает!
– Верно! Я так хорошо спрячусь, что никто, кроме вас, меня не увидит!.. Только вот как быть с вашей совестью? Разве она не упрекнет вас в уклонении от своих обязанностей? Хватит, не будем больше об этом!
– Боже, как вы наивны! Не беспокойтесь о моей совести… Просто необходимо, чтобы вы вошли!
– Ну, раз вы так хотите…
– Слушайте. Я обитаю в маленьком садовом павильоне… Вечером, в восемь часов, мои помощники уходят; они живут в коммуне. Тогда я закрываю все выходы в сад, и никто больше не может туда войти, кроме, конечно, Его Святейшества, который порой любит отдыхать среди цветов от забот… Сегодня вечером, в десять часов, подходите к калитке, которую вы видите вон там, внизу… Я открою ее, и вы будете работать целую ночь… Днем вы будете прятаться у меня в павильоне.
– Согласен, но только потому, мастер, что хочу оказать вам услугу.
– За это я покажу вам сады в малейших подробностях и дам вам возможность увидеть святого отца, так что он и не заметит…
– О! Вы хотите исполнить все мои желания!
– Итак, до вечера!
На этом простак-садовник порывисто тряхнул руки Рагастена и стал спускатья к вилле понтифика, тогда как шевалье поднялся в Тиволи, удерживаясь изо всех сил, чтобы от радости не помчаться во весь дух.
– Теперь Борджиа наш! – сказал он, возвратившись в «Цветочную корзинку». Внимание, друзья! Сегодня вечером мы выходим на прогулку.
XXXI. Пропасть Анио
Недалеко от руин, которые называли, да и сейчас еще называют в округе, храмом Сивиллы, Анио, стремительная речка, с грохотом стекающая с гор, мчится по узкой лощине с почти вертикальными стенками. В глубине слышался глухой рев реки, которая билась о зеленоватые скалы, потом образовывала маленький пруд, а еще дальше продолжала свой путь причудливыми меандрами, прорывая свой путь сквозь гранитный массив. Это и была пропасть Анио.