– Вы еще ребенок, – сказала она, – и не знаете, что такое месть. Я не хочу, чтобы папа умер, я хочу его убить. Я спасла его однажды, когда он был тяжело болен. Я давала ему снадобья, с помощью которых он избавился от врагов, желавших его смерти. Я делала всё это, мальчик, чтобы сберечь его для себя. Я хочу быть там… Вы думаете, что я ждала всю жизнь благоприятного мгновения лишь для того, чтобы глупо, по-дурацки, передать вам свою месть?..
И она зловеще рассмеялась.
– Это я, слышите, напою его ядом…
– Вы меня пугаете! – пробормотал аббат. – Я сделаю так, как вы хотите…
– Вы обещаете повиноваться мне до конца?
– Я буду повиноваться…
– Тогда идите… Едем!
Два часа спустя закрытая повозка покидала Тиволи. Она ехала в направлении Ости, маленького морского порта поблизости от Рима, в устье Тибра.
Весть о поражении армии Чезаре нанесла Александру VI удар тем более значительный, что нанесен он был неожиданно. И когда он получил известие от Лукреции о ее отъезде на Капреру, папа принял решение. На следующий день после прочтения весточки от дочери он собрался в дорогу и уехал почти тайно. Через четыре дня понтифик высадился на Капрере.
Лукреция приняла его со всеми видимыми проявлениями дочерней радости. Однако внезапное прибытие отца вызвало у нее волну беспокойства и в то же время глухое раздражение. Он проявил признаки недоверия и сразу же по прибытии, несмотря на усталость, захотел посетить дворец Лукреции.
Дворец располагался на берегу моря и был обращен к итальянскому побережью. С этой стороны дворец был неприступен: берег ощетинился острыми скалами. Со стороны суши широкий, заполненный водой ров делал замок не менее неприступным. Старый Борджиа казался очень довольным.
– Дочь моя, – повторял он не один раз, – ты стала превосходным военным архитектором. Этот замок неприступен.
Лукреция, которая всегда опасалась капризов фортуны, уже несколько лет назад получила от отца в собственность маленький островок Капреру, отделенный узким проливом от Сардинии. В порту Ости у Лукреции стояла собственная галея, постоянно готовая к выходу в море. Другая галея, размером поменьше, стояла на якоре у западного побережья Капреры. Так Лукреция подготовилась к любым неожиданностям и была готова к бегству в случае поворотов судьбы.
Закончив посещение дворца, папа поселился в роскошных покоях, куда Лукреция перевезла всю шикарную обстановку, окружавшую ее в Риме. Апартаменты включали в себя дюжину комнат. Старый Борджиа тщательно проверил все двери и замки. И только тогда он немного успокоился.
Он отослал слуг, кружившихся вокруг него, и остался наедине с Лукрецией, которая проявляла все большее беспокойство.
– Зачем ты приехала сюда, дочка?
– Но, отец, вы же знаете, что время от времени я приезжаю сюда…
– И у тебя не было никаких личных причин укрываться на Капрере?
– Никаких, отец, – ответила она вполне натурально.
– Стало быть, ты не знаешь, что произошло?
– А что-то произошло?
– А произошло вот что, дочка: Чезаре разбит, в Риме восстание, и вполне возможно, что в эту минуту собирается конклав, чтобы низложить меня!
Лукреция была поражена и перепугана.
– Так вот что, – произнесла она с легкой дрожью, – привело вас на Капреру…
– Страх, дитя мое! – прервал ее старик.
– Страх!.. Ах, отец, вы же никогда не употребляли этого слова…
– Однажды в Ватикане, в моей личной молельне, один человек отверг мои предложения… Чезаре бросился, чтобы убить его кинжалом. Я удержал Чезаре, и тот человек спасся!.. Он добрался до Монтефорте… Это он разбил армию Чезаре…
– Рагастен! – вскрикнула Лукреция, сдерживая ярость.
– Одного дня было достаточно, – продолжал старый Борджиа. – Этот народ, который дрожал передо мной, поднял голову, когда узнал о катастрофе… Лукреция! Теперь я доверяю только тебе… Ты знаешь, что я всегда любил тебя и предпочитал твоим братьям, даже самому Чезаре! Приютишь ли ты старого, всеми покинутого льва, на которого начали охоту волки и лисы?
– Ах, отец! – обиделась Лукреция. – И вы могли в этом сомневаться!.. Здесь вы будете в полной безопасности… Ничего больше не бойтесь… Ну, а этот жалкий Рагастен… Я отомщу ему за вас, да так отомщу, что этот безумец умрет от отчаяния…
– О! Если бы это было так!..
– Не сомневайтесь, отец!.. Я пошлю человека к Чезаре. Надо, чтобы он приехал сюда…
Папа принял гордый вид.
– Чезаре? – процедил он со смесью гнева и ужаса, – Чезаре!.. Эх, если бы я знал всю правду!.. Среди стольких кардиналов, которые нацелились на тиару и составляют против меня заговоры, среди стольких синьоров, втайне желающих моего падения, больше всего желает моей смерти именно Чезаре… Он хочет стать папой вместо меня… Если Чезаре и приедет сюда, то только затем, чтобы меня убить…
– Отец, вы ошибаетесь… Клянусь вам…
– Лукреция! – затрясся в испуге старик. – Поклянись, что ты не вызовешь сюда Чезаре…
– Ну, чтобы успокоить вас… Клянусь…
– А теперь уходи, – едва выговорил старик. – Мне нужен отдых… Завтра ты расскажешь мне о мести, задуманной тобой для этого негодяя…
Лукреция вышла. Когда она вернулась в свои покои, лицо ее потеряло то милосердное выражение, которое пристало для игры в дочернюю преданность.
Час спустя остров покинул курьер, отплывший в Италию, чтобы передать Чезаре простое послание:
«Необходимо, чтобы ты прибыл по крайне срочному делу. Я жду».
LVIII. Куда глаза глядят
А в это время бедный Рагастен умирал от тоски. Но так как по природе своей он был наделен активным разумом, то, даже тоскуя, не переставал действовать. Разумеется, он получил жестокий удар. И обрушившаяся на его голову слава не затмила глубокой тоски, вызванной исчезновением Примаверы.
Едва придя в себя, Рагастен отвел в сторону старую горничную, объявившую о несчастье, и тщательно ее допросил. Но она могла лишь повторить свой рассказ. Не помог в разъяснении тайны и офицер, командовавший сторожевым постом у городских ворот, через который прошла Беатриче.
Надломленный усталостью, отчаявшийся, Рагастен вернулся к себе и заснул тяжелым сном, то и дело прерывавшимся кошмарами. На следующее утро в его комнату вошел Джулио Орсини.
– Дорогой друг, – сказал он, – во дворце собираются на совет военачальники. Нам предстоит обсудить, как лучше воспользоваться плодами победы. Чезаре отступил, его армия разбегается. Мы идем на Римини, оттуда – на Болонью, Пьомбино… Началось освобождение Италии… Мы полагаем, что именно вы должны принять верховное командование союзными войсками.
– Я не пойду на совет, – ответил Рагастен.
– Что вы сказали? – удивился Орсини.
– Я сказал, что отказываюсь от славного титула, который хотите предложить мне вы и ваши друзья. Я хочу сегодня же покинуть Монтефорте. Цель моя определена: молодая княгиня исчезла из Монтефорте: я либо найду ее, либо погибну.
Эти слова растрогали Орсини, и он протянул руку Рагастену.
– Простите меня, друг… Вы правы, и у меня нет слов, чтобы попытаться переубедить вас… Во всяком случае, не забывайте, что мы оставим в Монтефорте гарнизон из трех тысяч человек. Эта маленькая армия готова подчиниться вам по первому вашему слову. Ну, а если вам понадобится деньги, мои сундуки всегда открыты для вас, и мой интендант тотчас исполнит ваши распоряжения.
Друзья обменялись крепким рукопожатием и горячо, по-братски обнялись; потом Орсини вышел, печально покачивая головой. Он, как и все прочие военачальники, был убежден, что княгиня Беатриче пала жертвой своей хорошо известной смелости.
И только Рагастен не верил в это. Да, Примавера исчезла, но не умерла! Все его подозрения постепенно сконцентрировались вокруг одного имени: Лукреция Борджиа! Рагастен подозревал ее, но эти подозрения было трудно конкретизировать. Но он нисколько не сомневался, что Беатриче жива и ждет его, а поэтому решился искать ее…
Он позвал Спадакаппу и отдал ему распоряжения на долгий путь. В это время появился интендант Джулио Орсини, готовый исполнить пожелания шевалье. Рагастен приказал наполнить дукатами дорожные сумки на лошади Спадакаппы. Он не хотел чрезмерно использовать дружбу Орсини и наносить слишком большой ущерб его казне.
Вскоре после этого шевалье отправился в путь в сопровождении Рагастена. Но Джулио Орсини подготовил ему сюрприз. Едва шевалье вышел из дворца Орсини, где, как мы помним, проживал, как его встретили две шеренги солдат почетного караула. Рагастена приветствовали радостными криками сотни горожан. Возле городских ворот с ним тепло простились все военачальники союзников. Рагастен, взволнованный до глубины души, решил не останавливаться, а только крикнул в ответ: «До свидания!» После чего пришпорил лошадь и быстро ускакал.
– Куда едем, синьор шевалье? – спросил его Спадакаппа.
– Куда глаза глядят! – ответил Рагастен.
Фраза эта довольно точно определяла маршрут путешествия. У Рагастена была только одна точная примета. Он спросил офицера стражи, в каком направлении удалилась княгиня, тот указал на дорогу, огибавшую на расстоянии около четверти лье крепостную стену. Потом дорога уходила прочь от города. Указание было довольно неопределенным, но Рагастену пришлось удовлетвориться и этим. Он поскакал по указанной дороге.
В течение часа путники ехали рысью, и тогда перед ними показался уединенный хутор. До него не встретилось ни гостиницы, ни какого-либо жилища вообще. Он спешился и вошел в дом. В большой комнате сидела за прялкой старая женщина. Возле нее двенадцатилетний паренек плел что-то из ивовой лозы. Взрослые, без сомнения, трудились в поле.
– Мир вам и доброго здоровья! – промолвил Рагастен обычную формулу.
– Мира и здоровья! – ответила женщина. – Андреа, налей-ка кружку свежего пикета страннику, которого нам Бог послал.
Надо сказать читателю, что пикетом в тех краях называют домашнее вино из виноградных выжимок.
– Спасибо, добрая женщина! Мне ничего не надо… Ничего, кроме кое-каких сведений.