– Вы сильно напугали меня, – с трудом выдохнул Рагастен.
– Смерть, – продолжала старуха, – в глазах Лукреции не является мучением. Привыкшая к убийствам, она перестала считать смерть достаточным наказанием. Она убивает только для того, чтобы убрать со своей дороги препятствие. Но когда речь идет о мести, Лукреция уверена, что смерть вырывает жертву из ее рук.
Рагастен сжал руку Маги:
– Но откуда вы ее так хорошо знаете?..
Мага серьезно посмотрела на Рагастена и как-то запросто, совершенно спокойно ответила:
– Она моя дочь…
– Ваша дочь?
– Моя дочь, да!.. Должно быть, я была каким-то чудовищем, если родила двух таких страшилищ, как Лукреция и Чезаре Борджиа!..
Рагастен, потрясенный до глубины души, тронутый жалостью, забыл даже о собственном горе.
– Вы добры, – обратилась к нему Мага, приходя в себя. – Я вас правильно оценила.
Она поднялась, словно собираясь удалиться в комнату, отведенную ей рыбаком.
– Что касается вашей невесты, – сказала старуха, – не опасайтесь за ее жизнь…
– Тогда чего же мне опасаться? – глухо спросил шевалье.
– Лукреция отправила послание Чезаре, и тот, возможно, уже на пути к Капрере.
На этом Мага удалилась.
LXV. Успокоенный Борджиа
Прошло уже несколько дней после прибытия аббата Анджело в замок Капрера. Лукреция с нетерпением ожидала приезда Чезаре, к которому она отправила еще одного курьера. В душе она, как, впрочем, и ее брат, согласились с осуждением старого отца. И тем не менее она чего-то выжидала…
Анджело изложил ей свой план. Надо доставить в замок старую колдунью, с которой он приехал на остров, и старуха начнет действовать. Лукреция решила «развязать руки» аббату.
А первой своей заботой Анджело считал завоевание безграничного доверия у старика. Это ему удалось. И хотя старый Борджиа продолжал запираться на ночь на три замка, хотя он продолжал каждый вечер менять место сна, все-таки благодаря аббату Анджело его страхи мало-помалу рассеивались. Папа даже решался выходить из дворца. Иногда по вечерам он рисковал и медленно прогуливался по пляжу. К тому же и новости, приходившие к нему из Вечного города, становились все лучше. Мятеж простонародья, вспыхнувший после поражения Чезаре, угас сам собой. И теперь папа выжидал момент, когда можно будет вернуться в Рим. Он заговорил об этом со своим доверенным аббатом, когда однажды вечером они вдвоем прогуливались по песчаной полоске у подножия обрывистой скалы. На некотором расстоянии впереди и позади папы шли стражники.
– Никогда не видел Ваше Святейшество в такой хорошей форме…
– Морской воздух… А потом – как здесь спокойно!.. Да, Анджело, прошло очень немного дней, но я чувствую, что окреп… Улучшением здоровья я во многом обязан дочери… Она не теряла буквально ни мгновения! Она так меня ободрила… Но и это не всё, Анджело. Я приехал сюда с горькими и гневными мыслями. У меня не было сил думать даже о наказании бунтовщиков… Теперь я хочу всеобщего прощения… Если бы ты знал, как успокаивает прощение…
И добавил, словно для самого себя:
– Если я прощу, то и меня, может быть, простят!..
В этот момент черная тень появилась на фоне моря. Старик увидел ее и, внезапно охваченный ужасом, схватил Анджело за руку.
– Ты видишь? – испуганно спросил он.
– Да, вижу… Но пусть Ваше Святейшество ничего не боится… Сейчас я позову стражу…
Тень приблизилась. Это была одетая в черное женщина. Анджело узнал ее. Это была Мага!
LXVI. Жизнь за жизнь!
И рот аббата, уже приготовившегося позвать стражу, закрылся. Он очень ясно почувствовал в этот момент, что для папы наступил последний час.
– Нечего беспокоиться, – шепнул он на ухо старику. – Это ходит безвредная нищенка.
Роза Ваноццо медленно приблизилась и остановилась перед папой. Понтифик не видел ее лица, наполовину скрытого черным шарфом, накинутым на голову.
– Что вы хотите? – жестко спросил папа.
– Чтобы Родриго Борджиа поговорил со мной наедине, – ответила она так тихо, что ее мог услышать один папа. И сразу же после этого она добавила: – Воздух пронизан преступлением. Ваша жизнь под угрозой. Если вы меня услышите, спасетесь. Не послушаете – погибнете… Выбирайте… Только быстро!
– Вы сказали, что можете меня спасти? – пробормотал он тихим голосом.
– Да!.. И могу это сделать одна!.. Отправьте этого человека прочь!
Старый Борджиа колебался в боязливой нерешительности…
– Анджело! – вдруг сказал он. – Удались, дитя мое.
– Достаточно, – заговорила женщина, – чтобы он отошел подальше и не мог ничего услышать… Он может не упускать нас из вида.
– Ты слышишь, Анджело? – игриво сказал старый Борджиа. – Отойди немного в сторонку, но пляжа не покидай; я должен всегда тебя видеть.
Аббат повиновался и отошел на пару десятков шагов.
– Говорите, добрая женщина! – сказал тогда папа.
Роза Ваноццо скинула с головы шарф, закрывавший большую часть лица.
– Узнаете меня, Маэстро? – спросила она.
– Мага! – воскликнул папа.
– Вы можете меня схватить, если захотите… – холодно сказала Роза. – Но предупреждаю вас: вы бы погибли, если бы я не появилась здесь, чтобы спасти вас.
И опять ужас охватил старого Борджиа.
– Говорите же! – проговорил он с тревогой.
– Но сначала вы должны полностью поверить мне…
– Жду, что ты мне скажешь, кто здесь хочет нанести мне удар, почему и как смертельная угроза нависла надо мной?..
– Этого я вам не скажу. Не могу вам этого сказать.
– Чего же ты от меня хочешь? – начал проявлять нетерпение папа.
– Предложить вам обмен… Два живых существа находятся под угрозой. Вы и еще одна несчастная, о которой я вам сейчас скажу… Вы можете ее спасти. Если вы спасете ее, я спасу вас! В противном случае – пусть всё идет своим чередом!
– Не поимаю!.. Та, о ком вы говорите… Кто она?
– Графиня Беатриче, дочь графа Альмы.
– Беатриче! – удивился старик. – И ты говоришь, что я могу ее спасти?..
– Послушайте, – быстро заговорила Мага. – Вы убили ее мать… Вы можете, вы должны спасти дочь… Беатриче похитили… Это сделала Лукреция!
– Лукреция?
– Беатриче похитили и увезли в этот замок, из которого она никогда не выйдет… Скажите одно только слово, заставьте Лукрецию, и Беатриче будет свободна.
– А если я откажусь?
– Я уже сказала, что предлагаю обмен: ваша жизнь против жизни Беатриче… Жизнь за жизнь!
Старый Борджиа вздрогнул.
– Я спасу Беатриче!
– Клянетесь?..
– Клянусь Евангелием и Святым крестом…
– В таком случае, – медленно проговорила Мага, – вы спасены… Если вы верите в Бога, возблагодарите его, что он дал вам возможность обменять свою жизнь на другую.
Папа хотел еще кое о чем расспросить странную женщину, но она отступила в темноту и исчезла в ночи. В течение нескольких минут папа оставался в неподвижности, одновременно и удивленный, и испуганный. Потом он позвал аббата Анджело. Тот поспешно приблизился.
– Ты был прав, – сказал ему Борджиа. – То подходила ничем не опасная нищенка. Она попросила у меня благословения.
– И Ваше Святейшество его дал?..
– Я же сказал тебе, Анджело: прощение и милосердие дают душе огромную радость. Давай возвращаться.
И они поспешно направились в замок. У самых входных ворот их встретила Лукреция, окруженная стражниками с факелами.
– Ах, отец! – вскрикнула она. – А я уже пошла вас искать… Я так беспокоилась!
– Добрая Лукреция! Я никогда не мог лучше оценить твою преданность!.. Пойдем, нам надо поговорить о серьезных вещах.
Папа вернулся в свои покои, Лукреция пошла за ним. Позади проскользнул аббат Анджело.
LXVII. Отчаяние
Роза Ваноццо нанесла жестокий удар чувствам Рагастена, когда объявила ему о скором прибытии Чезаре. Шевалье сначала застыл, как громом пораженный. Он догадался, что за месть уготовила Лукреция. Из долгой летаргии его вывел рыбак. Он коснулся Рагастена рукой и жестом пригласил следовать за собой. Рагастен машинально повиновался.
Рыбачья хижина состояла из двух комнат. Первая, куда поначалу вошли Рагастен и Спадакаппа, служила одновременно кухней, столовой и комнатой для сна. Второе помещение использовалось как склад. Его заполняли охапки хвороста и сетки с продуктами, подвешенные к потолочным балкам. Рыбак раскидал одну из куч хвороста; открылся люк, полузаваленный обрывками парусины. Рыбак открыл люк и спустился по лестнице в подвал среднего размера. Подвал был обставлен сравнительно богато, учитывая скромную обстановку верхних комнат. Там находились три кровати, стол, шкаф с провизией. Стало ясно, что подпол должен был служить укрытием и еще является таковым. Но кому?.. Рагастен об этом даже не спросил. Он поблагодарил хозяина, который только и сказал:
– Здесь вы в безопасности… Выходите отсюда только ночью.
Рагастен прямо в одежде бросился на одну из кроватей, тогда как Спадакаппа устроился по соседству. Через час шевалье соскочил с кровати и собирался было кликнуть верного конюшего, но Спадакаппа крепко спал. Еще бы! Он ведь не был влюблен!
Рагастен с завистью посмотрел на него, потом поднялся по лестнице в хижину. Там чинил свои сети рыбак, которому с зарей предстояло выйти в море. Рагастен вышел из хижины и быстрым шагом направился к замку. Ночь была темной; местности он не знал и тем не менее шел очень уверенно, руководствуясь инстинктом, ведшим его не по дороге, а вдоль берега.
Рагастен забрался на скалу и жадно рассматривал здание, в котором обитали одновременно и Лукреция, и Примавера. Вокруг замка шел ров, заполненный водой. Рагастен последовал вдоль этого рва… Ему потребовался целый час, чтобы вернуться в исходную точку. Он прошел по кругу вдоль крепостной стены, задержался перед главными воротами. Со всех сторон замок выглядел неприступным.
Рагастен уселся на камень и опустил голову на руки. Он чувствовал себя погибшим. Мало-помалу ночной мрак рассеивался. И тогда Рагастен смог оценить грозного противника, которого он собирался атаковать. Удрученный, шевалье поспешил к хижине, куда пришел совершенно изнуренным…