— А книжки? — закричала Нина. — Книжки не взяли!
И бросилась к книжному шкафу. Надо что-нибудь новенькое выбрать. От «Всадника без головы» осталось страниц двадцать, сегодня кончатся. Что тут у нас? Ага! «Вратарь республики». Годится. А этому чучелу сказки Пушкина. Пусть развивается. Это вам не «Гаргантюа и Пантагрюэль», из-за которых недавно целый скандал вышел. Оля Валерке дала. Сама-то она давным-давно читала детский сокращенный вариант. А ему нечаянно сунула настоящий взрослый. Он читал-читал, потом как завопит! Оля рассердилась и стала вслух с выражением читать, чтобы племянник проникся. Но очень быстро наткнулась на такое! Ой! Даже бабушки подпрыгнули, хотя ничего про такое не знают.
Воскресным утром стрелки на часах вконец обленились. Ползли как сонные черепахи. Их, конечно, можно было обмануть. Сделать безразличный вид, а потом вдруг — раз! — и посмотреть. Ага, попались! Все-таки не выдержали и ускакали вперед. Но в этот раз не помогло. Стрелки увязли как в вагоне повидлы. Может, часы сломались? Да нет, вроде тикают. А ведь дел успели переделать целую кучу. Кроме обязательных умываний-одеваний-заплетаний перепроверили собранное накануне. Результатом проверки явился Валерик в надутом юбочкой круге на тоненьких ножках. (Ножки были Валеркины собственные.) Этим он хотел показать, что уже готов окончательно и бесповоротно.
У бабушек намечались наполеоновские планы. Раз уж детей берет на себя Оля, освобождается куча времени. Века размечталась:
— Поубираю. Пыль повытираю. И полы позаметаю.
И перевернула стулья вверх ногами, поставив их сиденьями на стол. Освободила плацдарм для генеральной уборки. Стулья ощетинились ножками и ждали.
Лиза тоже решила провести день с пользой.
— Сухарики испеку с изюмом. И скатерть довяжу. Еще латку на жакет не забыть. Да! Еще цветы с подоконника поснимать и помыть как следует…
Пошли в кухню Олю ждать. Поближе к двери. Вдруг не услышат, как она постучит? Оля тогда подумает, будто все спят. И уйдет с Лерой на пляж. У Жени своя взрослая компания, ее отпускают, хоть и волнуются. У дяди Миши футбол. Полуфинал. «Динамо» — «Спартак». Они дома с тетей Фирой болеют. Сядут и кричат: «Ну! Ну! Давай! Мазила!» Их от телевизора никаким Днепром не оторвешь.
Бабушки давали последние наставления с частицей «не». У двери стоять надоело. В комнате уже все вверх тормашками. Да и в надутом круге не сильно посидишь. Хоть и оставалось целых десять минут до назначенных девяти, решили идти к Оле. Она давно дожидается, нечего зря время терять.
Дверь открыл сонный дядя Миша. Не сразу, после длинных настойчивых звонков.
— Вы чего в такую рань? — пробормотал удивленно и ушел досыпать.
— Мы идем купаться! — крикнул ему в спину Валерик.
Заглянули в кухню. Кухня была центром. Во всех отношениях. И в географическом тоже. На западе вдоль нее тянулся длинный коридор с полукруглым низким окном, выходящим на лестницу. Удобно: можно смотреть, кто куда идет. Или покричать, чтоб не забыли хлеба купить. На юге с кухней граничила комната с телефоном, кожаным диваном со слониками на полочке и гостями (если они были, а они были почти всегда). Кроме гостей там еще жили Мира Наумовна и Семен Семенович. С востока кухню огибала комната с дяди Миши — тети Олиным диваном, книжным шкафом, Жениным креслом и Лериной раскладушкой. На северо-востоке сбоку прилепилась темная комната с телевизором и бабушки Сони никелированной кроватью с шишечками. А на севере комнаты кончились. Зато там был фонарь, как у бабушек. За фонарем — Голдина кухня. Только Голда — не то что Лена. Через фонарь редко разговаривала. Но ведь Голда и не родственница, если разобраться…
Сегодня утром в кухне пили чай с бубликами Мира Наумовна и Семен Семенович. То есть Мира Наумовна пила чай с бубликами, а за поставленной торчком «Правдой» мог прятаться только дедушка Сема. Бабушка Соня газеты читать не любила, у нее глаукома; Женя наверняка упорхнула с друзьями; дядя Миша ушел к своему дивану; Лера за едой тоже читала, но не газету, а книгу и прятала ее под столом на коленях, а Оле некогда за газетами рассиживаться.
— Здрассь… Где Оля? — спросила Нина.
— На рынок пошла, — ответила Мира Наумовна.
— А Лера уже собралась?
— Я знаю? Спроси у нее.
Лера сидела с ногами в кресле и, уткнувшись в книгу, скручивала прядь волос у виска. Ее за это ругали, но Лера задумывалась и все равно крутила.
— Ты чего не собираешься? — потеряла терпение Нина.
— Что собирать? Купальник на мне.
— А как же полотенце? И все остальное? — подсказал опытный Валерик.
— Ой, это к маме, — махнула рукой Лера.
Ждать было гораздо легче, чем дома. Наверное, потому, что уже чувствовалось начало движения на пляж. Сумки собраны, «до свидания» бабушкам сказано, а Олина квартира — последний кратковременный этап перед стартом. Каких-нибудь полчасика — и тетя вернулась.
— Мы уже идем? — оживился Валерик.
— Сейчас-сейчас. Пять минут, — обнадежила Оля и стала разбирать сумки.
Раздела кукурузные початки, выпутав их из сухих листьев, поставила варить. Вымыла мясо, нарезала кусками, поставила тушить. Быстренько начистила картошку, залила холодной водой. Намыла помидоров, огурцов, яблок, слив…
— От слив пучит, — напомнил бдительный Валерик.
— Не страшно, — засмеялась легкомысленная Оля. — Лера! Лера! Уже брось книжку и хотя бы сделай бутерброды. Лера!
— Ма, у меня лямка на сарафане оторвалась, — пожаловалась Лера. — Еще вчера.
Оля пришила лямку, сделала бутерброды. С сыром и колбасой.
— Колбасу на жаре нельзя, — опять встрял Валерик.
— Да что это за госконтроль у нас? Ты чего до сих пор в круге торчишь? — спохватилась Оля. — Сними сейчас же.
— Это он застрял, как в хулахупе, — пояснила Лера. — Знаете анекдот? Армянское радио спросили: «Что делать, если женщина не пролазит в хула-хуп?»
— А дальше? — спросил любопытный Валерик.
— А дальше я забыла.
— Это анекдот? — ехидно спросила Нина.
— Разве это не анекдот, если женщина не пролезает в хулахуп?
— Хулахуп — такая одежда? — заинтересовалась бабушка Соня.
— У меня от вас уже голова трещит, — рассердилась Мира Наумовна. — Вы уйдете когда-нибудь или нет?
— Уже, — пообещала Оля. — Мама! Я газ убавила, мясо пусть тушится. Не проворонь.
— Я когда-нибудь воронила? Идите уже. Идите и отдыхайте.
Оля окинула прощальным взглядом кухню и подхватила с полу сумки, но вдруг заметила край таза, некстати выползший из-под буфета.
— Ой! Белье-то замочено!
Вытащила таз, поставила на табуретку, воткнула в него стиральную доску и заторкала по доскиным ребрам.
— А чего не в машинке? — в кухню заглянул сонный дядя Миша.
Он всегда настаивал на применении новейших достижений науки и техники. Но Оля увиливала. Думала, что от машинной стирки белье серое. Да еще десять раз воду в баке на газе греть: то стирать, то полоскать. И ручку крутить, отжимать белье между двумя резиновыми валиками. Пододеяльники застревают.
— Некогда. — Оля бросила в таз последнюю отжатую наволочку и побежала вешать белье. Но у двери вспомнила: — Миша! Ты к палке гвоздь прибил? Две недели прошу: «Миша, гвоздь! Миша, гвоздь!»
— Поставь так, — проворчал дядя Миша.
— Так сваливается!
Гвоздь на палке нужен был для того, чтобы подпереть веревку, подняв ее как можно выше. Иначе белье будет касаться земли и испачкается. Или дети руками захватают. Но благодаря палке выстиранное будет в безопасности.
— Миша! — Оля даже притопнула от нетерпения.
Гвоздь дядя Миша нашел в сарае. Но забыл молоток. Пришлось еще раз идти. Зато прибил мигом: пару раз стукнул — и порядок. Оля подхватила таз, палку и побежала вниз по лестнице.
— Завтракать мы сегодня будем? — крикнул ей из коридорного окошка дядя Миша, окрыленный своими хозяйственными успехами.
— Я тоже голодная, — напомнила Лера.
Пока Лера и дядя Миша завтракали, Оля успела перемыть посуду и наскоро подтерла в кухне пол. Тем временем и кукуруза сварилась. И мясо протушилось. Может, есть смысл сварить картошку? Дело уже к обеду.
— Ну вот что, — решила она. — Дети! Мойте руки. Сейчас мы быстренько пообедаем. А после обеда — идем купаться!
Отравленное яблоко
Поручение оказалось под угрозой. А ведь Нина — человек надежный. На которого можно положиться. Тетя Фира это при всех подтвердила. Во всяком случае, при всех, кто сидел вечером в беседке. Доругивали Валерика. За то, что устроил с Ирочкой Лубан битву на сифонах. Они сами ныли, что жарко и хочется пить. И что в результате? Вернулись мокрые с головы до ног. А Ирочка еще и липкая. Бабушка Лиза опрометчиво дала Валерику денег на газировку с сиропом. Вишневым.
Скучно просто так тащить запотевший стеклянный сифон, в котором играют в догонялки пузырьки. Шипят, на свободу просятся. И никто баловаться не собирался. Валерик должен был проверить, работает ли краник. Вдруг засорился? Или сломался? Он аккуратно, совсем тихонечко нажал на металлический носик. А из него струя как даст со всех сил! И нечаянно попала на Ирочку. Чего она подлезла? Кто ее просил?
Ирочка подвывала из окошка, выходящего в беседку. Напоминала, что пострадала больше.
Вернулась из магазина тетя Фира. С тортом. «Киевским». На коробке нарисованы зеленые листья каштана. Наверное, в гастроном на Крещатик ездила и долго стояла в очереди.
— Нина! Завтра в гости приходи. В шесть часов!
Все слышали. Не только те, кто в беседке сидел: Лена, Голда, Мира Наумовна и Валерик. Но и Зина в палисаднике. И дядя Петя в сарае. И Ромка в огородике. И даже Ирочка в своем окне, отчего рев усилился. И нечего обижаться. Тетя Фира позвала Нину за то, что она воспитанная. Не будет брызгаться, как некоторые.
— Фира, шо такое? Вы кого-то ждете? — спросила Голда.
Могла бы не спрашивать. «Киевский» торт каждый день не покупают. Его не достать. Для этого нужен торжественный повод.
— Жду…