Большой вопрос для меня – будущее нашего движения и в целом либерально-консервативной идеи в России. Сегодня все мы в тяжелом положении. Однако мне кажется, что такие простые и здравые идеи в конечном итоге возобладают. И тогда партии и движения, за них выступающие смогут на практике показать, как нужно осуществлять, реформы и управлять государством.
Чечня
Политической идентификации нашего движения «помогли» чеченские события, которые выявили степень преданности разных политиков идеям российской государственности и патриотизма. Оказалось, что на вроде бы очевидный вопрос разные демократы смотрят по-разному.
В день начала силовых действий правительства в Чечне мне позвонил депутат А.Жуков и взволновано сказал, что Г.Явлинский и Е.Гайдар собираются пойти на Пушкинскую площадь протестовать против «войны». Я сразу и безоговорочно сказал, что нам там делать нечего. Так началось деление на ультралибералов и рыночников-консерваторов.
Я тут же вспомнил историю: демонстрация протеста курсисток у Казанского собора в Петербурге после начала русско-турецкой войны за освобождение славян в 1877 году. Из той же оперы и стремление социалистов к поражению собственной страны в русско-японскую или «германскую» войну, оправдание убийц чиновников до революции, одобрение Боровым и Козыревым бомбардировок НАТО в Югославии и т. д. Только в России «моральные авторитеты» готовы лобызаться с убийцами, которые унижают их страну.
Еще в сентябре 1994 года (за три месяца до событий) я написал короткую статью для «Известий» «Чечня и развал российской государственности», как будто предчувствуя развитие событий. Для меня уже было очевидно, что преступная бездеятельность власти ведет к развалу государства, что необходимы срочные и решительные действия: потом будет уже поздно.
Поэтому на следующий же день мы сделали коллективное заявление, в котором недвусмысленно говорилось, что:
мы, безусловно, поддерживаем действия Президента по восстановлению законности и порядка;
силовые методы означают не бомбежку и стрельбу, а специальные профессиональные действия;
все силовые министры должны быть уволены, так как не могут справиться с поставленной задачей;
военнослужащим, проходящим службу по призыву, делать в Чечне нечего.
Решиться на это было нелегко, так как абсолютное большинство либерально настроенной интеллигенции заняло прямо противоположную позицию. Нужно, мол, вести вечные переговоры с террористами, в том числе и о возможности предоставления Чечне независимости.
Я же всегда стоял и буду стоять на позиции территориальной целостности России и необходимости бороться с теми, кто попирает закон. Все отговорки и попытки интерпретации истории задним числом неприемлемы. Преступников надо всегда называть преступниками и пресекать их действия. Никто не имеет права быть выше закона.
Сколько грязи тогда вылилось на мою голову! Никто не хотел читать наши заявления дальше первой строчки и вникать в детали нашей позиции (что вообще характерно для России). Все вокруг начали усиленно играть в политические игры, прикрываясь весьма гуманными лозунгами. От коммунистов и явлинцев до гайдаровцев и демороссов – все были готовы жертвовать государством Российским для сиюминутной политической выгоды.
Любопытны обсуждения этого вопроса в Госдуме. Я, например, поддерживал предложения вынести вотум недоверия правительству за бездарную политику в Чечне, за неспособность принять необходимые меры. И что же? Все яростные критики власти быстро ушли в кусты. Я кричал с трибуны: «Коммунисты – вы лицемеры! Почему не голосуете за вотум недоверия?!» Все было бесполезно.
Мне не стыдно. У меня, видимо, другие принципы, не те, что у многих демократов. Мне не страшно называться одновременно и патриотом, и демократом. Я не боюсь высказывать свои взгляды открыто, даже если они многим не нравятся. Ложное понимание демократии так же опасно, как и антидемократичность.
Не секунды не сомневаюсь, какую позицию заняли бы по вопросу Чечни Петр и Екатерина Великие, Потемкин и Суворов, Александр II и П.Столыпин. Я буду в этом вопросе лучше с ними, нежели с В.Лениным и Л.Толстым, С.Ковалевым, К.Боровым и прочими «революционерами». Нет сомнения, что наши «аналоги» за рубежом (республиканцы и консерваторы – в США и Англии соответственно) в своих странах заняли бы ту же позицию.
Наверное, можно было промолчать и отсидеться в стороне, спокойно покритиковывая правительство вместе со всеми другими демократами. Но я бы тогда не смог спать спокойно и не был бы собой. Предательство собственных принципов разрушает характер человека.
Конечно, Россия потерпела поражение в чеченском конфликте. Конечно, никто из власть предержащих не взял на себя ответственность решительно действовать и подавить сепаратизм в зародыше. Российской армии не дали проявить себя и просто позорно «подставили».
К сожалению, выводы не делаются и сегодня. России плюют в лицо, а ее лидеры продолжают притворяться, что Чечня в составе России, и даже дают ей деньги «на восстановление». В то время как российским пенсионерам не выплачивают заработанные пенсии, наши деньги уходят преступникам типа Ш.Басаева и С.Радуева. Чечня получает от России помощь, а там находятся в заложниках сотни наших граждан! Можно представить себе такое братание с террористами в цивилизованных странах?
Сколько это будет продолжаться – неизвестно. Складывается впечатление, что мы должны на коленях благодарить чеченских террористов за каждое освобождение симпатизировавших им журналистов или других. Мне это напоминает дореволюционных богачей, которые финансировали революцию, а затем первые от нее страдали.
На мой взгляд, и сегодня нужны самые решительные меры. Если не можем победить силу, то нужно изолировать противника, оторвать его от российской соски, позволявшей иным регионам СССР и России паразитировать десятилетиями. В момент написания этой книги ситуация остается такой же позорной: сотни заложников в руках террористов, которых мы продолжаем кормить.
Нужна честная и государственная позиция. Во всяком случае, меня удивило, что за такой «мир» в Чечне одним дают огромные денежные премии и они становятся «героями», а другие остаются на свободе, хотя своими действиями или бездействием нанесли стране колоссальный, невосполнимый урон.
Я надеюсь, что те полтора миллиона российских граждан, которые проголосовали за меня на прошлых выборах, поддерживали меня и по вопросу Чечни.
Президентские выборы
В январе 1996 года популярность Б.Н.Ельцина была почти нулевой (он был, кажется, на шестом месте в рейтингах), а Г.Явлинский наслаждался едва ли не первым местом. Мне тогда стало ясно, что именно Б.Ельцин должен победить, а мы обязаны ему помочь. Поэтому я и не пытался серьезно собирать подписи, чтобы участвовать в выборах, а сразу согласился стать доверенным лицом Б.Ельцина.
Когда я в январе того же года в Нью-Йорке рассказывал иностранным инвесторам о предстоящей победе Б.Ельцина, на меня смотрели как на сумасшедшего. Инвесторы поняли, что к чему, только в апреле. Между тем мои соображения основывались на следующем:
Б.Ельцин гарантировал отсутствие революции и коммунистического реванша;
для многих было важно, что это последний раз, когда он мог избираться;
по своему типажу он был единственным приемлемым кандидатом, который мог найти ключ одновременно к интеллигенции и простым людям;
все люди с большими деньгами не могли не поставить на действующего президента;
другие кандидаты при подробном анализе не могли набрать большинства.
Именно по этим причинам за Б.Ельцина проголосовали и те, кто его на самом деле терпеть не может. Именно поэтому столько разных людей объединились, чтобы помочь ему выиграть. Из всех плохих и реальных вариантов действующий президент оказался лучшим.
Я был пару раз в штабе Б. Ельцина в «Президент-отеле» и участвовал во встрече с Президентом его доверенных лиц. Большого впечатления на меня эта организация не оказала. Однако колоссальные деньги сделали свое дело, а сам Президент, несмотря на проблемы со здоровьем, проявил бешеную активность. Все это помогло переломить ситуацию. В качестве доверенного лица Президента я несколько раз ездил по стране (Пенза, Камчатка, Хабаровск) и понял, насколько трудно агитировать за кого-либо, когда ты знаешь сам, сколько недостатков у кандидата и тем более у олицетворяемой им политики. Но выхода не было – Б.Н.Ельцин в тот момент был единственным кандидатом, который мог реально остановить реванш коммунистов.
Разумеется, у всех доверенных лиц были свои причины участвовать в избирательной кампании. Некоторые деятели искусства, например, были и будут «доверенными» лицами у любой власти. К этому их приучила советская система.
У многих, выступавших доверенными лицами и «награжденных» потом президентскими часами или грамотами, были мысли и надежды, что, возможно, сразу после выборов что-то изменится к лучшему. Кто-то надеялся на вознаграждение в виде признательности за усилия.
К сожалению, все продолжалось, как обычно. В разгар предвыборной кампании в президентском лагере шла настоящая война между противоборствующими группировками. В подковерной борьбе возродившийся как птица феникс А.Чубайс смог победить Коржакова, Сосковца и Барсукова и стал главой Администрации Президента.
Даже в кошмарном сне тогда никто не мог представить, что А.Коржаков, после всех его заслуг, может быть отставлен. Однако Б.Ельцин понимал, кто реально сумел помочь ему выиграть на этот раз.
Без А.Чубайса и организованной им команды «старая гвардия» почти наверняка сорвала бы выборы (они никогда не верили в демократию), и страна скатилась бы в пропасть. Лишь общая опасность помогла всем здравомыслящим людям объединиться. Наверное, было много нарушений в ходе предвыборной кампании, но не думаю, что больше, чем допускали коммунисты и другие партии. А по сравнению с выборами в застойные годы кампания 1996 года вообще была образцом свободы и демократии.