Source URL: http://www.svoboda.org/content/article/24654800.html
* * *
Время Евтушенко
Евгению Евтушенко исполняется 80 лет. Юбилей отмечается с подобающей пышностью, как, впрочем, всё, что делает Евтушенко или с ним делается. Это человек, на редкость способный производить шумный резонанс, привлекать внимание к себе, и отнюдь не только стихами. Можно было бы сказать, на нынешний манер, что он гениальный мастер пиара. Но к этому, конечно, Евтушенко не свести. Ему действительно есть что показать и о чем шуметь. Что бы ни думать о Евтушенко, о стихах его или о самой его личности, бесспорным остается одно – он большой. Его нельзя не заметить. Он всюду, как тот Фигаро. В сущности жизнь и творчество Евтушенко и есть непрерывно - уже 75 лет - исполняемая ария Фигаро.
Почему 75? Потому что первое стихотворение Евтушенко сочинил в пятилетнем возрасте: "Отчего такая стужа, Отчего дышу с трудом? Оттого что тетя Лужа Стала толстым дядей Льдом". 75 лет непрерывного творчества – это не каждому дано. И важно еще, что вундеркинд в нем не исчез, сменившись чем-то профессионально-посредственным, что чаще всего случается с вундеркиндами. Ясно, что это поэт громадного природного дарования. Евтушенко делает стихи из всего, с чем хотя бы на миг соприкасается. А соприкасался он со всем и всеми. И вот тут его подстерегала ясная опасность, которой он как-то демонстративно не избегал, не сторонился. Можно пройти мимо того, что он написал, скажем, об Илье и Александре Ульяновых, но когда Ульянова Владимира он ставит в один ряд с Пушкиным и Толстым, это коробит. Он готов воспеть и безответственного утописта Альенде, и прямого бандита Панче Вилья. Он не по нужде, но непрерывно исторгает неверные звуки из своей лиры. Это постоянно бьющий, неиссякаемый мощный фонтан. Так и хочется сказать, читая его: заткни фонтан! Или по-нынешнему: фильтруй базар! Но никаких фильтров Евтушенко не признает, не знает. Фильтр – это культура, а Евтушенко не культурен, он природен, как Ниагарский водопад. В нем столько же воды, но столько же и мощи – хватит на любую ГЭС, не только Братскую. Хотя зажигает он главным образом лампочки Ильича.
Но Евтушенко такое счастливое исключение из всех правил, что ему и это идет на пользу, работает на образ. Он ни что иное, как удачное, то есть не трагическое, воплощение времени. А время известно какое: международного социализма и всеобщего восстания масс, то есть массовой культуры. Евтушенко – лучшее, что мог дать масскульт. Двадцатый век уж точно был временем Евтушенко. Но он и в двадцать первому по мере сил соответствует. Впрочем, силы у него, повторяю, немереные.
Евгений ЕвтушенкоВ таком контексте обретает внятный смысл даже такая евтушенковская эскапада, как организация собственного музея. А что? Ему некуда было девать подарки, врученные ему в девяносто странах. Это напоминает позднее сталинское время с музеем подарков товарищу Сталину. Но Евтушенко, что ни говори, лучше Сталина. И его музей в плане культурной символики нечто вроде другого монумента – мавзолея Ленина. При том, что субъект музеизации жив и активен. Представьте себе мавзолей, где бы Ленин не лежал в стеклянном гробу, а, скажем, плясал казачка. Это и есть Евтушенко.
У Евтушенко есть поэма "Коррида", в которой описаны и одухотворены все элементы этого зрелища – не только матадор и бык, но и зрители, и песок арены, и даже метельщики, этот песок подметающие. И на каждый предмет свой ритм и даже свой кукиш в кармане. Но кукиши забываются, а поэтическая мощь сохраняется. Можно сказать, что всё описанное Евтушенко – а им описано всё в мире - сообщает ему некую энергетическую отдачу. Отсюда его витальная сила.
Я не сомневаюсь, что Евтушенко проживет не менее ста лет, и дай ему Бог. А когда всё-таки (и если!) помрет, то положить его в мавзолей вместо Ленина. Этот символ эпохи будет куда как приятней.
Source URL: http://www.svoboda.org/content/article/24647683.html
* * *
Вечный Жан-Жак
Вряд ли появлялся после Христа человек, который оказал бы сходное по глубине влияние на мир, - не родись 300 лет назад Жан-Жак Руссо (1712 – 1778). Мы вправе говорить об утрате культуротворческой энергии христианства, даже об упадке религиозного сознания в западной культуре, о победном шествии секуляризма все эти триста лет. Но этот же исторический срок, кажется, никак не повлиял на ту вариацию западного мировоззрения, которая связана с именем "бедного Жан-Жака", как он уничижительно, хотя вполне в духе французской лексики, любил себя называть. Достаточно произнести одно, только одно слово, чтобы подтвердить это длящееся влияние. Это слово – хиппи. Руссо сделал жесткую репрессивную западную культуру – нерепрессивной, щадящей, нерассуждающе гуманитарной.
Можно, конечно, да и должно сказать, что первоначальное христианство само было чем-то вроде тогдашнего руссоизма. Фридрих Ницше в своем «Антихристе» именно таким дает портрет Христа. Христианство Христа – эскапизм, "гедонизм на вполне болезненной основе", как формулирует это Ницше. Но кроме Христа был апостол Павел, который сделал из смутного настроения тогдашних аутсайдеров жестко организованную всемирную церковь. Христа в католицизме нет, категорически утверждал Достоевский, провоцируя встречный вопрос: а присутствует ли Он в православной церкви? Но мощную модификацию христианства мы находим в движении Реформации, в протестантизме, особенно в мистических его взлетах, переживавших единство человека и Бога. А Руссо, вспомним, был протестант, житель свободного города Женевы, славившегося своим пуританским ригоризмом. Руссо не раз менял религию, и одно время был вполне пристойным католиком, но основа его - протестантская, персоналистическая, и громадное его достижение как раз в том, что он очеловечил, гуманизировал кальвинистский пуританизм, сделал его религией любви к человеку и природе.
Вот первоинтуиция Руссо: человек по природе добр, его делает злым общество, то есть, история и культура. Человек рожден свободным, но повсюду он в цепях: его закабаляет собственность. Руссо не меньше своих критиков понимал, что такой естественно добрый человек – не реальность, а некая методологическая абстракция, ориентируясь на которую можно построить критику культуры. Культура, то есть, умственные и эстетические достижения человека, не только поднимают его вверх по эволюционной лестнице, но и закабаляют его, опутывая тончайшей и непреодолимой сетью неких высших запретов. Руссо открыл феномен отчуждения человека в культуре, и сделал это намного раньше Маркса, которому обычно приписывают это достижение. Культура, видимо, освобождая человека, возвышая его, в то же время закабаляет едва ли не сильнее, чем природа. За те триста лет, что прошли со дня рождения Руссо, человечество могло убедиться в этом много раз, вспомнив, например, две мировые войны и атомное оружие.
Собственно, само учение Руссо о естественно счастливом человеке, существовавшем если не в архаическом прошлом, то долженствующем появиться в будущем как венец творения, испытало ту же судьбу отчуждающей абстракции. Великая французская революция если не осуществила идеалы Руссо, то вдохновлялась ими. Результатом был полный крах прекраснодушной утопии. Естественный человек, неотчуждаемые права которого вслед за Руссо провозгасили якобинцы, оказался не добрым, а злым, природа в человеке, как показал опыт революции, портит его не меньше, чем культура.
Потаенный мотив всякой революции, писал Александр Блок, есть возвращение к природе. Это не его частная мысль, а общая едва ли не для всех русских мыслителей установка сознания: соблазнявшая еще Пушкина в "Цыганах", потом славянофилов, потом самого Льва Толстого. Естественный результат критического отношения к культуре – разнуздание природных стихий, отнюдь не благих. Опыт России подтвердил то, что было уже во Франции - утопичность Руссо. Дальнейшее движение культуры, психоанализ Фрейда в первую очередь, открыло деструктивные импульсы в глубинах человеческой психики. Их периодическая разрядка и происходит в войнах и революциях.
Руссо, можно сказать, опровергнут по всем статьям. Но он был не столько великий мыслитель, сколько великий мечтатель. И его мечта – о блаженном, в неразличенном счастливом единстве пребывающем человечестве – не умирает. Это одно из условий человеческого существования. Человек не может жить в строгом и ясном понимании неосуществимости его изначальных вожделений, в чем пытался убедить его Фрейд. И нынешний мир, как мы могли сотни раз убедиться, становится на сторону Руссо. Фрейд преодолевается в концепциях нерепрессивной культуры. Совсем не обязательно подавлять первичные инстинкты, чтобы сделать человека из зверя. Звери – они ведь тоже братья наши меньшие. Всевозможные «дети цветов», поэты-битники, сексуальные экспериментаторы – это всё отдаленные потомки бедного Жан-Жака. Чем больше угнетает человек Землю, тем чаще будут вспоминать Руссо.
Source URL: http://www.svoboda.org/content/article/24628910.html
* * *
Люди и собаки, или О законе и благодати
В американском городке Элефант Бьют, штат Нью-Мексика (население 1431 чел.), с некоторых времен – а точнее уже одиннадцать лет – в числе прочих двуногих и четвероногих жителей числится приблудная собака из породы австралийских овчарок, кобель по кличке Блу, неизвестно кем данной. Он стал неотъемлемой частью городского пейзажа и до недавнего времени никто не возражал против его присутствия. Потом возникли сразу два конфликта. Одна из жительниц города пожаловалась, что Блу представляет угрозу для ее собачек, когда она выводит их на прогулку, и что Блу нужно, как говорят в Америке, "нейтрализовать" (химически кастрировать). Это сделали, но скоро возник второй конфликт. Блу повадился "делать свои дела" посреди штатной дороги 195, принуждая водителей останавливаться и ждать, когда он управится и сойдет с дороги. Началась обычная американская легальная тягомотина, осложняемая тем, что у собаки нет хозяина и некому вчинить соответствующий иск. И как всегда, на истцов нашлись если не ответчики, то добровольные защитники. Блу открыли счет в местном банке, на котором сейчас 1800 долларов, и страницу на Фэйсбук, где зарегистрировались 2900 "друзей". До суда дело не дошло – в самом деле, кто ответчик?- дело решалось на бурном заседании муниципального совета. В конце концов нашлись добрые люди, которые взяли на себя роль хозяев Блу – семья владельца бензозаправки, где больше всего ошивался пес, - и обнесли пространство вокруг станции электронным забором (есть такая техническая новинка в США). Деньги на это дело, натурально, сняли со счета Блу.