Дмитрий Волчек: И там восстановлены купюры, которые были сделаны в советских изданиях.
Татьяна Баскакова: Да, было несколько купюр, они восстановлены.
Дмитрий Волчек: Главный редактор издательства ''Самокат'' Ирина Балахонова тоже в 2011 году читала Альфреда Дёблина.
Ирина Балахонова: ''Берлин, Александрплац'' Дёблина меня совершенно поразил. А главное профессиональное событие – это попытка создать Альянс независимых издательств. Для меня это важнее, чем выход отдельной книги. Если у нас получится это сделать, то будут новые события, а, главное, эти события не будут наконец-то ограничиваться пределами Садового кольца.
Дмитрий Волчек: Одним из организаторов возникшего в конце 2011 года Альянса независимых издателей и книгораспространителей стал московский книжный магазин ''Фаланстер''. Соучредитель ''Фаланстера'' Борис Куприянов говорит, что для него главным событием года оказалась Пермская книжная ярмарка.
Борис Куприянов: В прошлом году я был удивлен и приятно обрадован Красноярской книжной ярмаркой, а в этом году я был восхищен Пермской. И та, и другая – региональные ярмарки, и в этом году ребята из Перми сделали маленькую, аккуратную, очень качественную ярмарку и еще раз доказали нам всем, что в регионах живут не упыри и вурдалаки, а нормальные люди. А что касается книг, я могу сказать про книжку, которую я люблю и которая только что сейчас вышла. Это книжка Анри Шифрина ''Слова и деньги'' – важнейшая книга, которая описывает ситуацию с книжным бизнесом в Европе в последние 20 лет. И, что очень хорошо, что предыдущая книжка, переизданная издательством ''НЛО'', называется '' Легко ли быть издателем'', они вышли практически одновременно. Это важное событие. И вот эта книжка, которая рассказывает об очень важной вещи, что книга – это коммуникация. Для издателей за границей это очевидно, для книгопродавцев за границей это очевидно, но почему-то у нас это является серьезным вопросом.Дмитрий Волчек: Два года назад, подводя итоги ''нулевых'', мы говорили о многотомном издании дневников Михаила Пришвина как об одном из важнейших публикаторских начинаний десятилетия. Только что вышел очередной том: 1940 и 1941 годы. Литературовед Леонид Кацис называет появление этих дневников Пришвина событием потрясающим.
Леонид Кацис: Это исключительно важный дневник, потому что он показывает духовную жизнь общества. Он гигантский, прочесть его очень сложно, тем не менее, выжигание злобного еврея Маршака из собственной души и из детской литературы в сочетании с идеями необходимости русско-германского синтеза Гитлера и Сталина в борьбе с еврейской плутократией, это, надо сказать, производит в тысяче страниц впечатление, потому что это объясняет настроения дореволюционной интеллигенции перед началом вторжения Гитлера на территорию СССР. В истории нашей литературы очень много говорилось о детской редакции ''Госиздата'', маршаковской, как ее разгоняли, кого-то сажали, что было с обэриутами, и вдруг из этих дневников выясняется, что организатором разгрома был Козырев в Москве, и что в таком состоянии был Пришвин. То есть это, в известном смысле, поворотный момент в оценке историко-литературной ситуации.
Дмитрий Волчек: В ноябре в радиожурнале ''Поверх барьеров'' Ольга Кучкина представляла свою новую книгу – биографию актрисы Зинаиды Райх. Я спросил Ольгу Андреевну, что она читала в этом году.
Ольга Кучкина: Несколько лет назад меня пригласили стать академиком, так торжественно называется жюри ''Большой книги''. Мы читаем уже отобранные ридерами книжки. Это 10-15 книг. И вот уже несколько лет я с огромным интересом и удовольствием читаю новые книжки. В этом году для меня это ''Остромов, или ученик чародея'' Дмитрия Быкова, которого я вообще очень люблю. Для меня открытие – Сергей Солоух, совершенно ни на что не похожий романист. Я начала его читать, сначала не могла никак врубиться в этот текст, как будто это перевод с технического какого-то, я даже не могу пересказать. Я, смеясь, стала это дело преодолевать и попала в совершенно волшебный мир образов, абсолютно точно выписанных, вообще ни на кого не похожих. Замечательный писатель!Дмитрий Волчек: Ольга, а какие литературные события в этом году на вас произвели впечатление?
Ольга Кучкина: Для меня стал событием мой приход в Театр эстрады. Дмитрий Быков пригласил меня на концерт ''Гражданин поэт''. Я так смеялась, я была так счастлива, это такой освободительный смех. Я слышу иногда по радио ''Гражданин поэт'' и получаю большое удовольствие, но здесь было что-то совершенно отдельное, потому что Михаил Ефремов этой работой показал, что он громадный артист, громадный. И я написала Диме записочку, что, наверное, папа Миши Ефремова улыбается на небесах.
Дмитрий Волчек: Третью премию ''Большая книга'' в 2011 году получил роман Дмитрия Быкова ''Остромов, или ученик чародея''. Культуролог Борис Парамонов говорит, что эта книга стала для него самым интересным событием русского литературного года.
Борис Парамонов: Быков продолжает работать в ключе, в тональности, заданной юго-западной литературной школой, не обязательно одесской, потому что к этой школе можно отнести и киевлянина Михаила Булгакова. А можно и Евгения Замятина вспомнить, который, кстати, первым сказал, что русской литературе нужен новый стилистический уклон, установка на фантастику. Это литература, отошедшая от русской классической традиции житейского реализма, в ней есть фантазия, сказочный полет. Конечно, эту традицию можно вести и от Гоголя. Но связь Быкова с литературным юго-западом более наглядна, непосредственна. Читая ''Остромова'', вы всё время вспоминаете Олешу, Ильфа-Петрова, того же Булгакова; меньше всего у него Бабеля, это влияние не ощущается.
В ''Остромове'' вновь блестяще проявился основной дар Быкова – богатейшая фантазия, умение построить захватывающий сюжет, причем не по законам детективного жанра, а как раз фантастического, сказочного. Можно сказать, что Быков вообще пишет сказки, разворачивая их до размеров романа, причем объемного, волюминозного романа. В ''Остромове'' почти восемьсот страниц, и читается он с неослабевающим интересом. Впрочем, тут нужно некоторое уточнение. В романе есть лишние даже не страницы, а линии, и как раз в этих местах читательское напряжение ослабевает. Это всегдашний недостаток Быкова, если, конечно, избыток можно назвать недостатком; но как раз в художественных структурах это так. В ''Остромове'', например, совершенно излишня линия Варги, какое-то запоздалое декадентство. Это же можно сказать, пожалуй, и о линии Кугельского – бездарного газетчика, пытающегося делать советскую карьеру. Но зато это дало возможность ввести историко-литературный материал – то, что Быкову удается, пожалуй, лучше всего. В романе ''Орфография'' это был знаменитый ДИСК (Дом искусств), а в ''Остромове'' через газетный материал описан круг обэриутов и даже Виктор Шкловский, выступающий под именем Льговского. Я бы сказал, что он описан у Быкова не хуже, чем у Каверина в романе ''Скандалист'' и уж точно лучше, чем у Ольги Форш в романе ''Сумасшедший корабль''. Очень приятное ощущение возникает у читателей Быкова, когда на общеизвестном историко-литературном материале появляются живые люди, а не страница учебника.
Тут нужно еще одну особенность отметить у Быкова. Он почти всегда работает на историческом материале, и ''Остромов'' не исключение. В его сюжетную основу положена действительная история авантюриста, выдававшего себя за масона и вступившего в связь с ОГПУ, каковая связь недолго, конечно, продолжалась. И вот тут самое важное. Быков понял, что фантастический жанр диктуется даже не закономерностями литературной эволюции, а самой российской историей – после семнадцатого года ставшей уже чудовищной фантастикой. Эта фантастика и сейчас продолжается, в других формах, естественно. Виктор Пелевин, кстати, разрабатывает эту жилу – нынешнюю русскую фантасмагорию. А Быков взял на себя недавнее – а может быть уже и давнее советское прошлое.
Главный прием Быкова – взять вот эту самую русскую фантасмагорическую реальность и надстроить ее дальнейшей, уже своей, чисто литературной фантазией. В ''Остромове'' это линия второго главного героя – Дани Галицкого, вот этого ученика чародея, который у заведомого, но талантливого жулика научился левитации, и даже не от него лично, а оказавшись в атмосфере всяческих, порой нечистых и небезопасных чудачеств. Мораль тут такая: одаренному человеку безразлично от кого или от чего получить толчок, чтобы самому взлететь. Но вот что получается: история Остромова интереснее истории Дани, то есть русская реальность, историческая и всякая, интереснее любой мистики, хоть восточной, хоть западной. Кстати, такую же ситуацию мы видим у Пелевина, тоже обожающего пристегивать всякую мистику к русской истории и жизни, и с тем же результатом: реальная Россия оказывается интересней любых фантастических концепций, к ней присобаченных. Трудное это дело: русскому писателю соревноваться с русской историей. Дмитрий Быков делает это дело честно и с обнадеживающими результатами.
Дмитрий Волчек: В шорт-лист литературной премии ''Большая книга'' в 2011 году вошел роман Алексея Слаповского ''Большая книга перемен''.
Алексей Слаповский: Поскольку я попал в финал премии ''Большая книга'', я прочитал всех финалистов. Мне это было интересно. Всё на пользу идет. В свое время Хемингуэй сказал, что очень полезно читать плохие книги (и я с ним согласен), чтобы учиться, как не надо писать. Хорошие книги тоже читать полезно. Вообще, человеку зрелому все полезно. Особенно мне понравилась книга Оли Славниковой ''Легкая голова'', которая, правда, не стала лауреатом. Мне понравилась книга Солоуха ''Игра в ящик'', которая тоже не стала лауреатом, мне глянулась книга Cорокина ''Метель'', которая стала лауреатом – вот тут у нас совпало. А что-то не очень понравилось или совсем не понравилось. И такое бывает. Но тут такие цеховые умолчания, тут я распространяться не буду.