– Да, он снимался в фильме “ПМЖ” – о жизни Брайтон-Бич. Кстати, в день смерти папа был на кинопробах в американский фильм, в котором должен был по сюжету играть крестного отца русской мафии. Роль эта строилась именно под отца. Пробы он прошел отлично. Правда, его предупредили, что потом текст должен звучать на английском. “Нет проблем, выучу!” – сказал он. Домой в тот день он вернулся очень радостным. Потом пошел к соседям посмотреть хоккей за компанию, наверное, там на радостях выпил стопочку-другую. Когда он возвращался домой, лифт, как назло, не работал, к тому же было резкое похолодание. (Как известно, когда резко холодает, сосуды сужаются.) Он поднялся пешком в квартиру, сел вот на это самое место (Емельян показывает на свой стул). А потом просто уронил голову на руки и мгновенно умер. Это называется “синдром внезапной смерти”.
– А где в это время вы были?
– Я находился в другой комнате – у меня там студия. Слышал, как папа зашел, как отодвинул стул… Через пять минут я пошел туда, и мне показалось, что он просто перебрал спиртного. Потом я увидел, что у него открыты глаза… Я пытался делать искусственное дыхание, хоть и понимал, что его уже не вернуть… “Скорая” приехала через 10 минут, врачи тоже пытались что-то сделать. А я все повторял: “Папочка, не уходи!” – хотя его уже не было… Ему 15 лет назад сделали шунтирование сосудов сердца и практически всё запретили: пить, курить, многое из еды… Папе удалось лишь бросить курить. Все остальные радости жизни папа продолжал себе доставлять: ходить на банкеты и прочее. Может, потому он и прожил еще 15 лет и дожил до 79 лет…
Емельян Сичкин с женой Машей
– У него была машина в Америке?
– Да, папа всю жизнь с грехом пополам ездил на машине. Он считал, что задняя передача придумана для того, чтобы оскорбить и унизить Бориса Сичкина. Купил “Бьюик” среднего размера в безумной надежде, что он когда-то ее запаркует. Но это была практически невыполнимая задача. Один раз папа попал в аварию. Заснул за рулем, возвращаясь с какого-то банкета, и снес уникальное дерево, которому было много лет. После этого на том месте появилась табличка: “Господа водители, учтите, что столбы и деревья наносят повреждения только в порядке самообороны”. Папа тогда полностью разбил грудной клеткой руль. Но, слава богу, у него грудь была как у носорога, и поэтому он отделался лишь ушибами.
– Емельян, а папа легко ориентировался в Нью-Йорке?
– Папа нигде не ориентировался. Когда мы жили в Москве и мне было четыре года, то оказались на даче где-то в Подольске. Пока папа с мамой разгружали вещи, я аккуратненько ушел в лесок, сел там на солнечной полянке и слушал птичек. Мама говорит: “Борюшка, пойди найди Емелюшку, его уже час как нет”. И вот я сижу на этой полянке и вдруг слышу отчаянный крик: “Здесь есть кто-нибудь, где я?” После этого я нашел папу и вывел его из леса. Мы часто ездили отдыхать в горы. Там по пути есть развилка: если повернуть не туда, то попадешь в Канаду. Это было самое мучительное место для отца, он никак не мог запомнить, куда сворачивать…
– Вам не приходилось заниматься чем-то кроме музыки?
– Как-то я хотел устроиться на полдня на какую-нибудь работу. Папа, узнав об этом, сразу помрачнел и сказал: “Емелюшка, у тебя есть спонсор – отец, и ты не должен ничем другим заниматься”. Он написал в своей книге, обращаясь ко мне: “Я готов работать в шахте, на Чернобыльской АЭС, чтобы вновь и вновь переживать момент, когда на твоем авторском концерте в “Карнеги-холл” две с половиной тысячи человек стоя аплодировали 40 минут композитору, чье имя они услышали впервые”.
После съемки в Останкино. Москва, 1990-е
– С какой возрастной категорией зрителей общался папа?
– Да с любой! К нему, по-моему, вообще никто не обращался на “вы”. Подходила на Брайтоне 17-летняя девочка и говорила: “Боря, дай сигарету”. Ему это даже льстило, что молодежь с ним как бы на равных. И это никогда не выглядело фамильярностью. Папа за свою жизнь практически ни с кем серьезно не поссорился, у него везде присутствовал юмор. Мама хотела воспитать из меня князя Антоновского по материнской линии. Папа занимался лишь тем, чтобы я был веселым и остроумным хулиганом. В итоге что-то получилось у мамы, что-то – у папы.
– Емельян, вы прожили в США 22 года. Вам или папе никогда не приходилось сталкиваться на улице с бытовым криминалом?
– Один-единственный раз его жертвой стал папа. Это было зимой на Манхэттене, на 42-й улице. С папы сорвали шапку, и он потом говорил: “Я бы с удовольствием закатил в голову этому негру”. Но это был такой кузнечик, он мгновенно превратился в черную точку на горизонте, догонять было бесполезно.
– Много времени папа проводил дома?
– О да, он был спортивным фанатиком, смотрел по всем каналам всё подряд. Главное, чтобы прыгали мячик или шайба и было какое-то движение. У меня, по правде говоря, от этого уже начала развиваться аллергия на спорт. Также он очень любил читать и обсуждать русскую прессу. К политике относился с юмором. Но о новой российской политике не говорил, потому что основные проблемы в России – экономические, а он не мог решить ни одного своего экономического вопроса…
– Ну хоть чуть-чуть он был бизнесменом?
– Только я мог быть хуже. Когда-то давно папа был с концертом на Дальнем Востоке. В то время вошел в моду кримплен, и кто-то посоветовал папе купить 50 или 100 метров ткани и потом перепродать подороже. Всё, что отец смог сделать в Москве, это сшить из материала 50 пар брюк, которые в итоге ушли на тряпки для машины. На этом его бизнес закончился.
– А папа любил одеваться с шиком?
– Любил одеваться очень ярко. И обожал красные рубашки, которые я ему дарил периодически, и такие же галстуки.
– Вы помните, чтобы хоть раз ваш папа был печальным?
– Всего однажды, когда у него невыносимо болела нога. Даже когда папа сидел в тамбовской тюрьме и мне разрешили с ним свидание, он тоже шутил и не казался подавленным. В итоге он провел в тюрьме год и две недели, и его выпустили. Но следствие еще длилось семь лет. Практически сразу после этого мы уехали в США.
– Емельян, а где мама сейчас, чем занимается?
– Она преподает гимнастику и балет в Бруклине, снимает там квартиру, чтобы отсюда, из Квинса, не мотаться каждый день. До этого мы жили все вместе здесь.
– Какие отношения были у папы с мамой?
– Абсолютно нормальные отношения, но так, как может заморочить голову мама, за это надо давать Нобелевскую премию. К примеру, отец едет к маме в Бруклин и говорит: “Емеля, я останусь у мамы на ночь, чтобы поздно не тащиться обратно”. Но вдруг где-то около часа ночи открывается дверь, входит папа. И говорит: “Нет там покоя. Мама сказала: “Боря, давай сядем и поговорим о Емелюшке”. Этого хватило, чтобы он сбежал, иначе ему не заснуть уже до утра.
Недавно у Емельяна Сичкина родился сын. Назвали мальчика в честь гениального деда Борисом
– И последний вопрос: как вы ощущаете отсутствие папы?
– Когда живешь с человеком в одной квартире 20 лет, каждый день видишь его и потом всё это внезапно прекращается, то, конечно, тяжело привыкнуть к этому. Каждый день, входя сюда, я думал: а как бы папа поступил в той или иной ситуации? Но тем не менее жизнь продолжается, и, как говорил Борис Сичкин, мы смеемся, чтобы не сойти с ума».
«Нью-Йорк – Ваганьково»
Через год после похорон артиста стали происходить странные вещи. Вдова Галина Рыбак приняла решение об эксгумации тела, его кремации и отправке праха на родину для захоронения. Урна с прахом была отправлена в Москву и хранилась у знакомых, артистов оригинального жанра, семьи Пискловых[31].
Андрей Склов:
«Со слов Емельяна Сичкина и Галины Емельяновны Рыбак, то, что произошло с прахом Бориса, было сделано без ведома сына, только при участии его мамы. В очередной раз пойдя с цветочками на могилу Бори, Галина увидела, что рядом с могилой всё разрыто и уже готовится место для установки памятника ее покойному мужу. Галя пришла в ужас и сразу приняла решение произвести эксгумацию тела, чтобы его кремировать и прах переправить в Россию. По ее словам, Боря хотел быть похоронен на Родине. Она наняла рабочих, которые выкопали тело, а потом кремировала его. Но Галя решила разделить прах в две урны на случай, если Емельян захочет захоронить отца в США опять.
Галя позвонила нам из Нью-Йорка, сообщила, что прилетает. Мы даже не знали, что она везет, и были, честно говоря, обескуражены ситуацией. Галя сказала, что всё это сделала исключительно в память о Боре и хочет похоронить его на Родине с большими почестями, чтобы присутствовали все наши театральные деятели и работники искусства. В итоге, пока всё решалось с захоронением, урна с прахом Бориса Михайловича простояла у нас дома пять лет!»
Ситуация привлекла внимание СМИ: состоялась целая серия телепередач; прошла волна публикаций, призванных прояснить истинные обстоятельства дела. На съемки программ были приглашены друзья и родственники артиста. Выяснилось следующее: престарелая вдова Бориса Сичкина подкупила нотариуса и при помощи фиктивных документов, без согласия родного сына, выступавшего против переноса могилы с нью-йоркского кладбища, тайно эксгумировала, затем кремировала тело и перевезла прах для перезахоронения в Россию. Причем прах был рассыпан супругой покойного в две урны и одна из них хранилась у старых московских друзей – семьи Пискловых – в квартире, позже в гараже и, наконец, в студии. Опасаясь квартирных воров, хранители останков прикрепили к урне записку: «Здесь покоится прах великого русского артиста Б. М. Сичкина». Место же для захоронения на московском кладбище якобы не могли получить из-за неверно оформленных Галиной Рыбак бумаг. Как сказал Емельян: “Мама – довольно своеобразный человек. Когда я стал объяснять, что на документах должен быть проставлен апостиль и их нужно заверить американским нотариусом и российским консулом, она взяла ручку и прямо на оригинале свидетельства о смерти вывела: “апостиль”…»