>ве Ит<алия> — СССР собрание и диспут на тему об оптимизме и пессимизме. Моё выступление. С<луцкий> — предпочёл бы, чтобы в природу вмеш. /?/[28] человек.
Бажан[29].
См<отрели> Санта-Кроче. Могилы Галилея, Микель-Анджело
Уго Фосколо
На пл<ощади> памятник Данта
кам<енные> львы и голуби на его голове. Палаццо Векьо. Площадь Синьории.
12 окт<ября>. Осмотр г. Флоренции Гал<ерея> Уффици Ботти<челли>
<...>
9 карт<ин>
Пл<ощадь> Син<ьории><...> гоняют голубей
.......
Виноградные лица у Боттичелли
.......
<...>
Тайна в уголках губ. Они глубоко и нежно-туговато очерчены. Тонкие высокие брови. Глаза дивн<ой> чистоты или широко открыты или опущены. Золотые кудри расчёсаны в завитках. Длин<ные> белые руки и пальцы. Сквозная корона. На лице Мадонны задумчивая нежность и легко («легко» подчёркнуто. — И. Ф.) легла страдающая покорность судьбе. Тоск<анский> пейзаж на з<аднем> плане <...>
Равенна
11-20 У могилы Данте.
Венок.
«Когда я умер я далеко от Флор<енции>, кот<орая> для меня мать, кот<орая> меня мало любила («мало любила» подчёркнуто. — И. Ф.).
......
Самый древний монастырь в Равенне где теперь находится единст<венное> в мире собрание греческих рукописей Аристофана. Здание 15 в. Здесь в 17 в. Колнетри основал б-ку 200.000 книг, около 1000 рук<описей> из них 800 инкунабулов — первое рукописн<ое> Данте, и др. Пергаменты
.......
<...>
Равенна погружается в воду в год на 1 мм.
Монахини в чёрных покрывалах с бел<ыми> повязками на лбу, с крахм<альными> белыми нагрудниками; одна вынимает часы, смотрит, другая с портфелем в руке, одна в очках сред<него > роста. Недурны.
.......
14. X. 57. «Пока на свете будут попы и папа, я чту карабин». Гарибальди.
Сегодня Гарибальди. Дом, где он скрывался. <...>
15.Х.57. Едем из Равенны в Сан-Мауро-Пасколи, родина поэта Пасколи (конец прошлого и начало этого века). Декадент.
Дорога через порт др<евнего> Рима Классе. Раньше было море.
Р. Рубикон будет («Р. Рубикон» подчёркнуто. — И. Ф.)
16 утро.
Едем машиной до Феррары, оттуда поездом в Триест. Вдвоём со Слуцким и 2 переводчицы. <...>
Инф<ормация> Слуцкого для словенск<ого> радио. Три вопроса: о цели приезда, о взгляде на лирику, о советск<ой> лирике.
17. Инф<ормационное> сообщение в «II piccolo» от 17.Х. (правая газета) о пребывании в Триесте. То же — в «Унита». <...>
18-го в «II piccolo» отчёт о встрече с интел<лигенцией> 17.Х.
«Il corriere de Frieste»
«Messaggero Veneto»
кр<аткие> благож<елательные>инф<ормации> о пребывании.
«L’Unita» (Стр<аница><...> с фото).
8-30 утра едем в Венецию поездом, где будем в 11 ч<асов> утра.
Венеция. На пароходике по Каналь Гранде. Пл<ощадь> св. Марка, голуби.
Узкие улицы, мал<енькие> магазины с хрусталём, стеклом, кожей. Узкие крутые лестницы.
Отель «Albergo patria tre rose». S. Marco, 905 Venezia
Пл<ощадь> св. Марка IX—XI в., голуби. Собор, вид на Мостик вздохов. Рядом «пьомбо» <...>
Мост в Венеции от материка около 4 км 222 пролёта.
Рядом — автострада.
Мост оканчивается у небольшой площади Пьяццела Рома. Здесь оставляются машины. Пересаживаемся на вапоретто. Венеция — посреди вод лагуны на 118 островах. Вместо улиц 160 больших каналов и множество мелких «рио». 212 тыс. жителей, не считая туристов. Позади за домами сеть узеньких уличек «кали». Канале Гранде имеет форму «S» делит город на 2 части, через него 3 моста.
Большинство палаццо продано богачам и пустует. Сюда хозяева съезжаются в осен<ние> месяцы на сезон.
19. 10ч<асов>
На гондоле
Парох<одик> вапорегго. Дворцы, ступени в воде, сушится бельё, цветы на балконах, гондола стукается на углах кирпичных стен.
Жил Марко Поло Рио Малибро.
Медленно. Окрики гондольера «Оль!» Ставни. Зелёная мутная вода. Порт у кам<енных> львов Венеции.
Выезжаем на Канал Гранде. Понте де Риальто (мост). На нём магазины. Длина Канала Гранде 4 км. Моторные лодки с овощами. Кружевные карнизы и портики балконов. Нос гондолы как шея чёрного лебедя.
<...>
Чёрное здание Трибунала. Свернули с Канала Гранде в узкий. Цвет домов розовый, серый, жёлтый.
Облезла штукатурка, потёки. Плесень на камнях. Железные решётки нижних окон. Зелёная плесень. Непрерывно мостики. Внизу склады для угля и дров. Гербы на гондоле. Чёрное лакированное. Медные дельфины на гондоле. Гондольер кричит «О!», «Ой!»
<...>
Вот и площадь Сан-Марко. Полчаса ездили. Башня Сан-Марко с золотым ангелом. Дворец Дожей. Две колонны. На первой св. Теодор — патрон Венеции, на второй зелёный бронзовый лев. Палац Дожей с канала необычайно красив.
Башня часов (XV в.). Мавры бьют в колокола. Пристали к пристани у Дожей.
<...>
19-го в 2-40 дня выехали в Рим по изв<естным> причинам.
Колизей — кошки.
Храм с<в>. Петра. Лифт на 46 м.
20, воскресенье
В Риме гостиница <...> на via della Cordonata недалеко от Квиринала.
Квиринал со скульптурами Праксителя и Фидия.
Прогулка по via Nazionale
Колизей. Площадь Испании
<...>
Колонна Марка Аврелия. Ворота Тита.
Ватикан. Сан Пьетро.
Колоннада, площадь, ватиканские карабинеры.
Месса в Сан-Пьетро.
<...>
Пышность и огромность храма. Гробница Петра и его статуя.
<...>
Поездка по городу.
Вилла Боргезе.
Аветинский холм
<…>
Корсо. Визит к Рипеллино[30].
21 Пос<ещение> Ватикана.
<...>
В Пинакотеке
<...>
22
У посла Боргезе
<...>
…....
Вечером приём в посольстве.
Унгаретти, К. Леви[31], дочь Саба и др. Тольятти[32].
.......
23
Документы в посольстве Покупки
Вечером в 10-5 отъезд из Рима на Вену
24 В 11 ч<асов> приезд в Вену.
25 Вена
26 12-20 дня отъезд из Вены на Москву через Варшаву, Брест.
27 11-10 утра отъезд из Варшавы, где простояли 6 ч<асов>.
28 2-30 Возвращение в Москву
Поражает острота зрения близорукого Заболоцкого, необходимость деталей.
В придачу к тому можно добавить. Заболоцкий разжился в Италии отрезом для костюма, в котором вскоре будет похоронен. Слуцкий взял там же отрез почему-то парчи. «Мы смеялись, не знали, что с ней делать» (В. Огнёв).
Заболоцкий привёз из Италии шедевр. Написан не сразу, чуть погодя (1958), и это стало его лебединой песней.
Мне мачехой Флоренция была,
Я пожелал покоиться в Равенне.
Не говори, прохожий, о измене,
Пусть даже смерть клеймит её дела.
Над белой усыпальницей моей
Воркует голубь, сладостная птица,
Но родина и до сих пор мне снится,
И до сих пор я верен только ей.
Разбитой лютни не берут в поход,
Она мертва среди родного стана.
Зачем же ты, печаль моя, Тоскана,
Целуешь мой осиротевший рот?
А голубь рвётся с крыши и летит,
Как будто опасается кого-то,
И злая тень чужого самолёта
Свои круги над городом чертит.
Так бей, звонарь, в свои колокола!
Не забывай, что мир в кровавой пене!
Я пожелал покоиться в Равенне,
Но и Равенна мне не помогла.
Слуцкий отчитался за поездку поначалу оперативным репортажем в форме псевдотерцин «Рубикон», исполненным сарказма, и, перечислив некоторых своих спутников, имя Заболоцкого обошёл.
А Рубикон — речонка
с довольно шатким мосточком.
— Ну что ж, перейдём пешочком,
как некогда Юлий Цезарь, —
сказал я своим коллегам,
от спеси и пота — пегим.
Оставили машину,
шестипудовое брюхо
Прокофьев вытряхнул глухо,
и любопытный Мартынов,
пошире глаза раздвинув,
присматривался к Рубикону,
и грустный, сонный Твардовский
унылую думу думал,
что вот Рубикон — таковский,
а всё-таки много лучше
Москва-река или Припять
и очень хочется выпить...
Это было ярко, но не из ряда вон. Данте у Слуцкого здесь, конечно, нет, а вот Ходасевич отдалённо присутствует:
Брента, рыжая речонка,
Лживый образ красоты!
По-настоящему мощная вещь у Слуцкого появилась годы спустя, в самом начале семидесятых, и это был тот случай, когда он мог бы сказать, что прыгнул выше самого себя, сделав нечто вычленившееся, выломившееся из него — реалистически-символистическое исключение, по существу заболоцкое.
У пригласивших было мало денег,
и комнату нам сняли на двоих.
Умаявшись в банкетах и хожденьях,
мы засыпали тотчас, в один миг.
Потом неврастения, ностальгия,
луна или какие-то другие
последствия пережитого дня
будили неминуемо меня.
Но Заболоцкий спал. Его черты
темнила ночь Италии. Белила
луна Италии,что с высоты
лучами нашу комнату делила.
Я всматривался в сладостный покой,
усталостью, и возрастом, и ночью
подаренный. Я наблюдал воочью,
как закрывался он от звёзд рукой,
как он как бы невольно отстранял
и шёпоты гостиничного зданья,
и грохоты коллизий мирозданья,