Как вы мои дорогие поживаете? Как ваше здоровье?
Сегодня в Правде за 19 марта читала про тебя, дорогой сыночек — кто-кто, а я помню хорошо, сколько мы родители переживали, пока, наконец, получили от тебя весточку, что ты жив. Уже война давно закончилась. Многие вернулись — а от тебя писем не было — этого никогда не забуду.
Её обида затягивается, становится хронической, к семидесятым годам усиленная подкравшейся болезнью.
Последнее из сохранившихся у Слуцкого писем матери не датировано, приблизительно это 28 сентября 1973 года. Её тридцатое из сохранившихся писем. Важно то, что это — попытка написать письмо. Может, она и не догадывается, что оно бессвязно.
Дорогой сыночек!
Получила твою новую книжку стихов. Читаю и перечитываю — мне очень нравится — спасибо тебе дорогой сыночек не забываешь маму
Сейчас читаю твою книгу — мне очень всё в ней нравится — с большим удовольствием читаю и перечитываю.
Вот только ты бы дорогая Танюша выздоравливала — не волнуйся дорогой сыночек всё будет хорошо ...
С Лилей Юрьевной Брик Слуцкий познакомился в предвоенной Москве. Её последний муж В. В. Катанян по долгу дружбы с Маяковским занимался его наследием. Он чутко реагировал на интересы и знакомства жены.
У ЛЮ было удивительное чутьё на всё новое, талантливое, на людей незаурядных. Когорта предвоенных молодых поэтов: Борис Слуцкий, Михаил Львовский, Павел Коган, Михаил Кульчицкий... Она их выделила, и они инстинктивно тянулись к ней — к музе поэта, которого боготворили. Неизвестные, молодые, беспечные студенты бывали у неё в доме, читали ей стихи, разговаривали о поэзии, она их всегда вкусно угощала... ЛЮ очень ценила стихи Бориса Слуцкого, любила его самого и его разговоры, переписывалась с ним в годы войны.
Жизнь Лили Юрьевны Брик не ограничивалась салоном и заёмными лаврами. Под её редакцией вышло первое академическое собрание сочинений Маяковского, она ставила кино (в молодости снималась), сочиняла сценарии, занималась балетом и лепкой, писала своё (рассказы, мемуары).
Многие десятилетия — поныне — муссируется тема сотрудничества Лили Юрьевны с органами ВЧК — ГПУ — НКВД — КГБ, и якобы существуют (существовали) некие свидетельства и документы, в частности — удостоверение на её имя, подтверждающее сей факт. Абсолютно достоверно одно — интимная связь Лили Юрьевны с высокопоставленным чекистом Аграновым. В полёте подобных гипотез и Маяковский обретает статус секретного агента, достигшего высот кадрового разведчика.
В годы войны, в пермской эвакуации, она выступала перед бойцами с лекциями о Маяковском. На войне, в самом её конце, Слуцкий получил письмо от Лили Юрьевны о том, что от паралича сердца умер Осип Брик.
Отношения развивались долго и тесно. 16 июля 1956 года она пишет:
Дорогой Слуцкий, только что прочла в «Знамени» Ваши новые стихи. Вы сами, конечно, знаете то, что я скажу Вам, но всё равно сказать хочется. Я не плакса, но читать Ваши
стихи вслух не могу без слез, горло сжимается и сердце. Не потому, что они тяжёлые, а потому что настоящие, потому что Вы большой поэт. Нелогично, но настоящее искусство такая редкость, и Вы пишете так ни на кого не похоже, стихи сделаны так тщательно, то, о чём Вы говорите, такое неподдельное и целеустремлённое.
Осип Максимович, утешая меня, говорил, чтоб я не унывала, что искусство наше не умерло, что его пульс слабо, почти неслышно, но бьётся. Как всегда, он оказался прав.
Очень хочется повидать Вас.
Как Ваше ухо?
Будем в городе в среду или четверг. Позвоним Вам и, если у Вас будет время и желание, поедем вместе на дачу.
Спасибо за стихи. Сердечный привет.
Лиля Юрьевна вела достаточно привилегированную жизнь и в жёстких условиях советского режима получала немало даров свободы, в том числе — регулярные (до поры) выезды за границу, в Париж, где её сестра Эльза Триоле с мужем Луи Арагоном, наравне с писанием собственных сочинений изрядную часть времени посвящали пропаганде советской литературы, много переводили — стихов и прозы. 19 ноября 1956 года Лиля Юрьевна пишет Слуцкому:
Дорогой Борис, сегодня мы на даче. Цветут розы. Читали Арагонам Ваши прекрасные стихи. Жду весточки от Вас. Книжный базар не состоялся!! Бродили по Парижу. Ходили в кино. Были на выставке Матисса. Смотрели Марселя Марсо — он не хуже Чаплина. Часто говорим о Вас. Смешно, что в статье Друзина[35] Вас не оказалось! Не забывайте нас. Лиля.
Эльзе и Арагону очень сильно понравились Ваши стихи. Они даже повздорили из-за того, кто будет их переводить.
Десятого июня 1963 года она сообщает Слуцкому из Парижа: «“Лошади в океане” перевели Гиевик и Робель так преотлично, что будут напечатаны оба перевода».
Лиля Юрьевна помогала Слуцкому с выездом Тани в Париж на лечение. Таня выезжала во Францию два раза — летом 1960-го и летом 1976 года. Помогало, но ненадолго.
Некий телефон Слуцкого — возможно, гостиничный — мы можем узнать из «Записной книжки» Анны Ахматовой: ВО-12-90. Рядом — номера Маруси Петровых, Маргариты Алигер и проч. Вот круг, куда он был вписан Ахматовой. Найдём у неё и черновик надписи на её книге (неизвестно на какой):
Борису Слуцкому
тень от тени
Ахматова
20 дек<абря> 1958, Москва
Туманновато. Надо долго думать, чтобы с советским офицером наводить тень на плетень.
Есть у Ахматовой и фамилия Слуцкий со знаком +. С такими же плюсами — Оксман, Винокуров, Шервинский. Без пометок обозначены Заболоцкий, Тарковский, Антокольский. Некоторые фамилии помечены минусом. Маршак, Максимов, Адмони, Чуковская и проч. Что бы это значило? Скорей всего, это связано с дарением своей книги. Над этим списком — такая запись:
24 мая
Это были чёрные тюльпаны,
Это были страшные цветы.
В трёхтомнике Лидии Корнеевны Чуковской «Записки об Анне Ахматовой» Слуцкий впервые упоминается 1 июня 1956 года, и это — замечательный сюжет:
Итак, жила я с выключенным телефоном. Писала. Лил дождь. Внезапный стук в дверь. Это Наталия Ильина, командированная за мною Анной Андреевной. Я отправилась. На столике и на постели разбросаны тетради, блокноты, листки. Чемоданчик открыт. К празднику сорокалетия советской власти Слуцкий и Винокуров берут у Ахматовой стихи для какой-то антологии: 400 строк. Чемоданчик в действии — Анна Андреевна перебирает, обдумывает, выбирает, возбуждённая и весёлая. Когда я вошла, она бросила тетради и листки обратно в чемодан, хлопнула крышкой и, усадив меня за столик, начала диктовать.
— С вами удобно, — пояснила она. — Можно по первым строчкам. Или по последним.
— Можете даже по седьмым, — сказала я, возгордившись.
Мы составили список приблизительно из сорока стихотворений. Не спорили или, если спорили, то только о «проходимости». Впрочем, вообразить невообразимое всё равно нельзя, оно «непостижимо для ума» — даже для ума и воображения Анны Ахматовой. Отбор совершался под лозунгом: граница охраняема, но неизвестна.
Анне Андреевне очень хотелось дать «Стансы». Мне, разумеется, тоже... Сначала голос хоть и трагический, но величавый и спокойный, а потом вдруг, при переходе во второе четверостишие, удар неистовой силы. Вру; не «при переходе», а безо всякого перехода, как удар хлыстом: «В Кремле не наложить»...
А в последних двух строках — полный и точный портрет Сталина:
Бориса дикий страх и всех Иванов злобы
И Самозванца спесь — взамен народных прав.
— Как вы думаете, все догадаются, что это его портрет, или вы одна догадались? — спросила Анна Андреевна.
— Думаю, все.
— Тогда не дадим, — решила Анна Андреевна. — Охаивать Сталина позволительно только Хрущеву.
Любопытно пройти по «Запискам...» Лидии Чуковской, с тем чтобы рассмотреть эволюцию отношения Анны Ахматовой к Слуцкому.
15 октября 57
Третьего дня вечером была у Анны Андреевны. Неизвестно, то ли микро, то ли не микро, но во всяком случае велено лежать, и она лежит. Гости: Наталия Иосифовна Ильина и Татьяна Семёновна Айзенм. В столовой Нина Антоновна и Пастухова пьют водку с «примкнувшей к ним» Ильиной, а возле Анны Андреевны по очереди — я и Татьяна Семёновна.
Анна Андреевна о стихах Слуцкого:
— Поэзия его лишена тайны. Она вся тут сверху, вся как на ладони. Если же заглянуть вглубь, то позади многих стихов чувствуется быт совершенно мещанский: вязаная скатерть, на стене картина — не то «Переезд на новую квартиру», не то «Опять двойка». В сущности, это плоско. Полуправда, выдающая себя за правду.
7 января 58
Была раз у Анны Андреевны. Ардовы ушли на именины, и я сидела у неё очень долго, до двух часов ночи, пока не вернулись хозяева. Ей лучше. Она принимает какое-то лекарство, сосудорасширяющее, которое ей привёз из Италии Слуцкий. Дай ему Бог здоровья.
5 апреля 58
Вчера провела вечер у Анны Андреевны. Вначале у неё Мария Сергеевна Петровых и Юлия Моисеевна Нейман, потом приехала ещё и Эмма Григорьевна.
Когда я пришла, Анна Андреевна вместе с Марией Сергеевной дозванивались Галкину, чтобы поздравить его с еврейской Пасхой.
— Галкин — единственный человек, который в прошлом году догадался поздравить меня с Пасхой, — сказала она.
Потом потребовала, чтобы ей добыли телефон Слуцкого, который снова обруган в «Литературной газете» (лже-письмо Н. Вербицкого. — И. Ф.).
— Я хочу знать, как он поживает. Он был так добр ко мне, привёз из Италии лекарство, подарил свою книгу. Внимательный, заботливый человек.
Позвонила Слуцкому. Вернулась довольная: «Он сказал, — у меня всё в порядке».