Я не хочу врать Элли. Но я также знаю, что не могу рассказать ей об этом. Есть секреты, которые мы можем скрывать от людей, и те, которые мы не можем хранить. Моя просьба не говорить ее мужу и деверю о моей беременности относится к последним.
— Все в порядке, Эллс. Я позвонила не просто так. Я надеялась, что мы сможем поужинать или пообедать в ближайшее время?
В ее вздохе я слышу разочарование. Она знает, что я не собираюсь рассказывать ей о том, что происходит.
— Конечно.
— Хорошо. Как насчет завтра?
— У тебя или у меня?
Ни за что на свете я не пойду к ней.
— У меня.
Она смеется.
— Я подумаю.
У меня дома я не столкнусь с темноволосым зеленоглазым мужчиной, который либо выведет меня из себя, либо разденет догола.
Единственный вариант — избегать.
Я подъезжаю к дому, чувствуя себя потерянной.
Не знаю, как я к этому отношусь. Это мой дом. Место, где я пустила корни и должна быть в безопасности, а теперь этого нет. Земля сдвинулась с места, и я чувствую себя неустойчиво. Предложение Сьерры покинуть Шугарлоуф давит на меня.
С тех пор как она это сказала, я не перестаю задаваться вопросом, права ли она. Возможно, время сейчас самое подходящее.
Этот ребенок заставил меня задуматься о том, что именно удерживает меня здесь. Моя мать уехала, а это была ферма ее семьи. Моя сестра уехала и не задумывалась об этом. Так почему же я так упорно борюсь за то, чтобы удержаться?
Выйдя из машины, я обхватываю себя руками, натягивая свитер поплотнее, и направляюсь к заднему сараю. Там не холодно, но я чувствую, что промерзла до мозга костей.
— Сид, — окликает меня сзади Деклан, заставляя остановиться.
Становится очень трудно избегать этого человека, когда он постоянно появляется.
Я поворачиваюсь.
— Знаешь, это противоположно тому, чтобы держаться подальше, верно?
Его губы превращаются в ухмылку, которая мне всегда нравилась. У него самая лучшая мимика. Я видела каждую из них, запоминала их, возвращала на передний план, когда что-то напоминало мне о нем.
Эта всегда была моей любимой. Искривление губ и дьявольский блеск в глазах говорили о том, что он знает, как раздражают его эти шалости, но все равно вынужден их совершать. Его лицо всегда выдавало его — по крайней мере, я это видела.
— Я хотел уточнить, что произошло той ночью.
— По-моему, ты все сказал, Дек.
Он придвигается ближе, и я напрягаюсь. Если он дотронется до меня, моя решимость может сломаться, поэтому я вспоминаю его слова. То, как он их произнес, не оставив ни малейшей возможности для недопонимания. Ему не нужна ни жена, ни ребенок, ни что-либо еще, что привязало бы его к другому человеку.
— Да, но я причинил тебе боль.
Я делаю шаг назад.
— Это не в первый раз.
А потом его красивые зеленые глаза становятся печальными, и у меня болит сердце. Он все еще заставляет меня чувствовать то, что, как я знаю, глупо. Я должна быть невосприимчива к грусти, ведь он причинил мне ее достаточно, и я должна уже полностью забыть его.
— Надеюсь, это было в последний раз.
Искренность в его голосе заставляет меня хотеть броситься в его объятия, но я этого не делаю. Я остаюсь на месте и просто киваю.
— Я тоже на это надеюсь, но сомневаюсь.
— А я-то думал, что ты умеешь прощать.
Я пожимаю плечами.
— Когда-то так и было.
— Но я сломал эту девушку.
— Нет, ты бросил ее.
Его руки пробегают по темным волосам, и он издает тихий стон.
— Опять мы не можем завести разговор, в котором я не чувствовал бы себя гребаным мудаком.
Я с трудом сдерживаю замечание об этом. Я не хочу с ним ссориться, во всяком случае, не сейчас. Я слишком взволнована встречей с нашим ребенком, слишком беспокоюсь о будущем и слишком запуталась в том, смогу ли я справиться с решениями, которые мне нужно принять.
— Не хочешь прогуляться со мной? Мне нужно кое-что проверить.
Напряжение, кажется, спадает с его плеч, и он кивает.
— С удовольствием.
Мы начинаем двигаться к большому сараю на задней стороне участка, в котором находится офис Джимми. Я понятия не имею, здесь он или на полях, но обычно в это время дня он занимается различными бумагами и выполняет заказы.
Джимми — лучшее, что есть на этой ферме, и, возможно, он — самая веская причина, по которой я никогда не продавала ее.
— Как ты? — спрашивает Деклан после нескольких минут дружелюбного молчания.
— Нормально. А ты?
— Я в Шугарлоуф.
Я фыркнула.
— Да, это правда. Знаешь, не всегда все было так плохо.
Глаза Деклана встречаются с моими, и под этим взглядом между нами проносится миллион воспоминаний.
— Нет… не было, но сейчас все иначе.
Я стараюсь замедлить свой учащенный пульс и сдержать язвительные замечания. Шугарлоуф в основном остался прежним, это он стал другим.
— Ничто не остается неизменным.
— Нет, и некоторые вещи меняются так, что мы к ним не готовы… — его голос мягок и полон понимания.
— Да, но перемены — это хорошо, верно?
Деклан поднимает одно плечо, а затем разминает шею.
— Я думаю, перемены неизбежны, но кто, черт возьми, знает? Я вернулся сюда, и кое-что здесь осталось таким же, как и восемь лет назад, некоторые люди, или может быть просто люди, совсем не такие, как я помнил.
— Восемь лет — долгий срок, — говорю я, а потом чувствую себя глупо. Восемь лет — это столько, сколько я живу в прошлом.
— Да, это так.
— Деклан?
— Да?
— Ты когда-нибудь любил меня по-настоящему? Было ли то, что мы разделяли, просто сказкой, которую два сломленных ребенка рассказывали себе?
Он покачал головой и потянулся, чтобы взять меня за запястье.
— То, что у нас было, было настоящим.
Мой желудок переворачивается, и я сглатываю слова, которые хочу спросить. Это не принесет нам ничего хорошего, если мы будем продолжать ходить вокруг да около. Нам обоим нужно двигаться вперед и перестать идти назад.
Я стараюсь дышать ровно, потому что его руки горячие на моей коже, и я клянусь, что чувствую его всеми своими фибрами. Деклан каким-то образом заклеймил меня, заставив мое тело, душу и сердце познать его, как будто мы одно целое.
Он ослабляет хватку, и я нахожу слова, которые необходимо произнести.
— Я тоже любила тебя. Я хочу, чтобы ты это знал. Я никогда не переставала любить тебя, даже если я слышу, что ты говоришь.
— Я всегда буду любить тебя, Сид.
Просто недостаточно.
Но я не могу этого изменить, а впереди очень реальное будущее. Ребенок — вот что важно, и мне нужно строить свои планы.
— И я хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу, чтобы мы оба были счастливы. Я думаю, нам с тобой нужно перестать копаться в прошлом и повторять его, как будто от этого что-то изменится. Только так мы сможем выжить, находясь рядом друг с другом. Как ты думаешь, это возможно?
Деклан замолкает, опустив взгляд на землю, и кладет руки в карманы, когда мы снова начинаем идти.
— Я все еще думаю, что нам нужно поговорить о том, что произошло пару месяцев назад.
Я тяжело сглатываю, не желая снова переживать все это.
— Нечего сказать, Дек. Это были… не знаю, годы сдерживаемых чувств, которые вырвались наружу. Конец?
— Когда я оставил тебя… когда мы были… когда…
— Когда что? — я с усилием срываю слова с губ.
— До того, как все развалилось.
— Пожалуйста, перестань говорить такие вещи, — говорю я.
— Пожалуйста, перестаньте вести себя так, будто мы развалились. Это оскорбительно и несправедливо. Это не было взаимно. Время и расстояние не заставили нас разойтись в разные стороны. Мы любили друг друга, Деклан. Я любила тебя. Ты клялся, что любишь меня и хочешь на мне жениться. Мы не были детьми — ну, были, но были достаточно взрослыми, чтобы быть честными. Когда ты говоришь, будто мы просто… разбежались, это ложь, и мы оба это знаем.
— Вот что значит не копаться в прошлом.
— Я не поднимала эту тему. Это сделал ты, и я прошу тебя хотя бы честно признаться в этом.
— Прекрасно. Когда я ушел от тебя. Я вырвал оба наших сердца из груди и проехался по ним катком. Так лучше, Бин?
Мое сердце колотится еще быстрее, когда с его губ срывается прозвище, которое они с Джимми дали мне столько лет назад.
— Это, по крайней мере, честно.
Годы, проведенные в суде и общении с жертвами — единственная причина, по которой я не разрыдалась. Я подавляю свои эмоции, почти не обращая внимания на происходящее. Я любила этого человека всем, что у меня было, и в какой-то части моего сердца я все еще люблю его.
— И что теперь? Теперь, когда я это сказал, что это меняет?
Деклан смотрит на меня в поисках ответа, который я не могу дать.
— Я не знаю.
— Я не хочу продолжать это делать, — признается он с ноткой поражения. — Я не хочу ходить с тобой по кругу. Раньше нам с тобой было так… легко.
Я глубоко вздыхаю через нос.
— Было.
Он подходит ближе.
— Мы могли бы снова попробовать.
Какая-то часть меня хочет именно этого. Дружба, которую мы разделяли, была крепкой, и если мы сможем вернуться к этому, то наверняка сможем договориться о какой-то жизни для нашего ребенка. Может, Деклан и не хочет детей, но я не верю, что он бросит его или ее.
Но, опять же, я не знаю этого нового Деклана.
— Ты хочешь быть друзьями? Как это будет выглядеть?
— Это может быть так, как мы захотим. Нет никаких правил, но ты права, когда говоришь «отпустить» и «начать сначала». Возвращаться сюда тяжело. Я чувствую отца и прошлое на своих плечах, и я не могу этого сделать, Бин. Мне нужно, чтобы у нас все было хорошо. Можем ли мы найти способ сосуществовать в Шугарлоуф и хотя бы быть друзьями?
Боже, я хочу сказать «да». Я хочу броситься в его объятия и обнять лучшего друга, которого я потеряла, но его вопрос заставляет меня задуматься обо всем, что я обсуждала со Сьеррой.
Это никогда не закончится для меня. Шесть месяцев Деклан будет появляться здесь, и мы будем сталкиваться друг с другом — это неизбежно. В таком городе, как Шугарлоуф, невозможно спрятаться от кого-то, а от Деклана я не смогу спрятаться, даже если попытаюсь.