Вот с этим я до сих пор не могу смириться.
— И что же у нее было, Джимми? Мой отец не мог быть с ней идеальным.
— Я не думаю, что кто-нибудь идеален, но ты дурак, если думаешь, что Майкл Эрроувуд не любил Элизабет всем своим существом. В тот день, когда эта женщина умерла, часть его самого ушла вместе с ней, и ему ничего не оставалось делать, кроме как пить.
В чем-то его слова верны, но он мог выбрать и другое.
— Он сделал выбор в пользу алкоголя. У него было четверо мальчиков, которые потеряли мать и пытались найти в себе силы дышать. Мой отец умер, потому что недостаточно заботился о нас.
Джимми медленно кивает.
— И ты решил бросить Сидни точно так же.
— Ты все не так понял, Джимми. Я бросил Сидни, потому что любил ее настолько, чтобы спасти. Вот почему я никогда не смогу вернуться в ее жизнь. Я люблю ее больше всего на свете, что бы я ни говорил. Я бы отдал все, чтобы стать тем мужчиной, который ей нужен, но я им не являюсь. Говорить ей обратное было бы несправедливо.
— Я думаю, это зависит от нее, не так ли?
— Нет, если я знаю, что в конце концов я только разобью ей сердце. Лучше защитить ее.
Он смеется.
— Я думаю, ты защищаешь себя.
Может, он и прав, но единственное, что я знаю наверняка — это то, что я недостаточно хорош для нее — больше нет.
Глава четырнадцатая
Сидни
Мне очень понравилось работать с Майло. Он тщательно изучил со мной все сферы фермы. Он объяснил, что потенциальный покупатель хотел бы, чтобы я исправила или о чем он мог бы меня спросить, показал мне слабые стороны, которые нужно скрыть, и сильные стороны, которые нужно подчеркнуть, и объяснил мне, какими должны быть мои ожидания. Мы также поговорили о том, чего я хочу от продажи и от чего готова отказаться, чтобы получить это. Это был трудный разговор, но я рада, что он состоялся.
По крайней мере, теперь у меня широко открыты глаза, и я знаю, что нужно делать и на что обращать внимание.
Мы только что вошли в главный амбар, и здесь столько воспоминаний, что я едва могу дышать. Все, о чем я могу думать — это тот поцелуй. О том, как он снова прикоснулся ко мне, словно у него не было другого выхода.
Я отгоняю воспоминания и вспоминаю, почему, если позволить прорасти даже ростку надежды, это меня погубит.
— Ты давно его любишь? — спрашивает Майло, когда мы стоим у двери.
Мои глаза встречаются с его глазами, и даже если я хочу лгать, у меня такое чувство, что он видит меня насквозь.
— Слишком долго.
— Он был хорошим другом, и я многое о нем узнал, но ты всегда была для меня загадкой, которую я не мог разгадать.
— Я?
Он ухмыляется.
— Наш придурочный друг немного туповат, когда дело касается сердечных дел. У него есть нелепое представление о том, что он обязан защищать людей в своей жизни. Хотя в своих целях я ценю его усердие, потому что он управляет моим состоянием, но когда дело доходит до людей, он просто чертов идиот.
Я смеюсь, и моя рука летит ко рту.
— Да, я называл его так и даже хуже.
— Заслуженно.
Хотя эта тема совсем не похожа на то, на чем я думала закончить экскурсию.
— Он сказал тебе, почему бросил меня?
Майло качает головой, пока мы идем.
— Нет, и хотя я бы никогда не предал его доверие, если бы он это сделал, я бы, по крайней мере, сказал тебе, что знаю.
— Ему повезло, что у него есть друг.
Его улыбка дьявольская.
— Да, черт возьми, так оно и есть. Однако я хотел бы сказать, что мы с тобой теперь тоже друзья.
— Я бы тоже этого хотела.
— Хорошо, и как друг, я часто люблю давать советы тем, кто в них нуждается, хотя мои советы редко бывают хорошими. Если спросить мою жену, то я обычно ошибаюсь. Тем не менее, я знаю Деклана и не верю, что он действительно хочет того, о чем говорит.
— Что именно?
— Быть одиноким.
Мои глаза встречаются с его глазами, когда он пристально смотрит на меня. Я не знаю, что сказать. Может быть, это глупое желание в моем сердце, которое хочет упрекнуть его, но потом я думаю обо всем, что он сказал, и о том, что я услышала. Он не хочет того же, что и я.
— Я думаю, ты ошибаешься, Майло. Деклан ведь тоже не один, у него есть братья.
Его глубокая усмешка говорит о том, что он в это не верит.
— Его братья, которые живут по всей стране? Да, они у него есть, любовь моя, но это не одно и то же. Он не тоскует по своим братьям и не борется, чтобы избежать их, а потом звонит своему другу, чтобы тот прошелся по их участку. Черт, он даже не попросил меня пройтись по его участку, который, как мы все знаем, он хочет продать.
— Он позвонил тебе, потому что хочет, чтобы я уехала. Если он не может уехать из Шугарлоуф, то лучше всего, чтобы уехала я.
Майло закладывает руки за спину, оглядываясь по сторонам, похоже, обдумывая мои слова. Его руки снова опускаются на бока, и он наблюдает за мной, прежде чем заговорить.
— Мужчины — простые существа. Я уверяю, что он хочет тебя, и то, что он отталкивает тебя, не связано ни с чем, кроме страха. Он боится, что не сможет долго удерживать стены, которые он возвел вокруг тебя. Ты красивая женщина, которую он любил большую часть своей жизни, и теперь у него больше нет причин сопротивляться тебе.
Я издаю дрожащий вздох, желая, чтобы этот разговор был другим. Я не хочу думать ни о нем, ни о сопротивлении, потому что у меня нет ни того, ни другого. Все, что у меня есть сейчас — это самосохранение, да и то на зыбкой почве.
— Я ценю твои советы, но моя жизнь идет по пути, которого Деклан не хочет. Это сложно, и у нас обоих есть проблемы, которые никто из нас не сможет преодолеть. Печальная реальность такова, что он боится позволить себе полюбить кого-либо, и даже меня не хватит, чтобы изменить это.
Майло грустно улыбается.
— Я надеюсь, что, возможно, ты ошибаешься в этом, дорогая. Однако мы здесь уже несколько часов, и я жутко проголодался. Уверен, Деклан уже из кожи вон лезет, может, вернемся и помучаем его?
Я обхватила его руку.
— Я бы не хотела ничего большего.
Мы возвращаемся в дом, и Деклан вскакивает, его глаза бросаются то на Майло, то на меня. Майло наклоняется ближе ко мне и шепчет.
— Я был прав насчет этого.
Я хихикаю, а потом качаю головой.
— Как прошло путешествие, Бин? — спрашивает Джимми.
— Хорошо, я думаю. У Майло было много предложений, как сделать недвижимость более привлекательной для того типа покупателей, который мне нужен. Он был очень добр, и я… — я поворачиваюсь к нему. — Я очень ценю это. Твоя проницательность бесценна.
Он слегка кланяется.
— Мне было очень приятно.
— Разве тебе не нужно завтра возвращаться в Лондон? — спросил Деклан, приподняв бровь.
— Не груби своему другу, — укоряю я его. — Майло проделал весь этот путь из Нью-Йорка, и я не позволю тебе вести себя как осел в моем доме.
Краем глаза я замечаю, что Майло ухмыляется, но когда я поворачиваюсь к нему, его улыбка исчезает.
— Я думаю, он заслуживает наказания.
Деклан ворчит себе под нос.
— Я думала, вы двое — друзья.
Майло наклоняется и целует меня в макушку.
— Это было до того, как я провел три часа, заставив его ревность немного разбушеваться… — он усмехается и делает шаг назад. — Успокойся, Деклан, я просто наслаждался общением с твоей прекрасной женщиной.
— Я не его женщина, — поправляю я.
— Да, ну, семантика. Я должен найти свою жену, пока она не потратила все мои деньги в Нью-Йорке. Помни, что я сказал, любимая, проси то, что хочешь, и не отступай. Если появится застройщик, позвони мне, и я сделаю то, что умею лучше всего.
— Раздражаешь людей? — спрашивает Деклан.
Он отмахивается от него и выходит за дверь, оставив меня немного ошеломленной.
— Он замечательный, — говорю я с огромной улыбкой.
— Он — нечто.
— Спасибо, Дек. Ты даже не представляешь, как он мне помог. Я очень ценю, что ты позвал его осмотреть участок.
Его гнев, кажется, немного утихает, и он проводит рукой по волосам.
— Садись за стол и расскажи мне, что он сказал.
Я беру молоко и печенье, ставлю их перед нами, а затем сажусь. Ничто так не помогает мне успокоиться, как это. Каждый раз, когда я плакала, обижалась или чувствовала, что мой мир рушится, мама ставила передо мной печенье. Оно просто волшебным образом оказывалось здесь в любой момент, когда я в нем нуждалась.
Я опускаю печенье в молоко, чтобы оно стало мягким и влажным, и рассказываю Деклану о тех местах, которые волновали Майло.
Он записывает их, делая пометки и внося предложения по ходу дела.
Спустя упаковки с печеньем я выдохлась.
— Как ты думаешь, что-нибудь из этого выполнимо? — спрашиваю я.
— Я думаю, нам нужно исправить крупные вещи, а мелкие не будут иметь значения для фермера.
Я прикусываю подушечку большого пальца.
— Может быть, но что, если сюда придет застройщик?
— Ты хочешь, чтобы здесь построили кондоминиумы? А что застройщику может понадобиться на такой земле? Шугарлоуф — фермерский городок, он не предназначен для крупной промышленности… Деклан откинулся на спинку кресла и долго пил молоко. Когда стакан опускается, у него появляются молочные усы, и я стараюсь не рассмеяться.
Но у меня не получается.
— Без понятия.
— Почему ты смеешься?
— Я не смеюсь.
Его глаза сужаются.
— Ты явно смеешься.
Я жалею его и протягиваю ему салфетку.
— Тебе нравятся твои усы?
Вместо того чтобы вытереть их, он наклоняется вперед.
— Тебе нравятся усы?
— Не знаю, спроси об этом меня позже.
Тепло разливается по мне, когда мы превращаемся в детей, которыми когда-то были. Смеялись над собой и друг над другом на каждом шагу. Нас ничто не могло смутить, и мы обожали пошлые шутки.
Я рада, что кое-что не изменилось.
Он вытирает молоко с лица и придвигается ближе.
— Я хочу, чтобы ты все же подумала об этом — о продаже этого места застройщику.