Я иду через поле, проходя мимо домика на дереве, который Коннор построил Хэдли. Серьезно, этот ребенок не обводит его вокруг пальца, он обводит его вокруг всей руки. Но это мило, и это заставило меня задуматься, не поступаю ли я глупо, позволяя своим свиданиям зайти на второй план.
Я отказалась от любви. Были парни, но ничего, что имело бы истинное значение. Все потому, что страх разбить свое сердце оказался сильнее желания полюбить снова. Деклан не разбил мое сердце, нет, он украл его из моей груди.
Я поднимаюсь по ступенькам, сдерживая гнев и обиду, которые он поселил в моем сердце много лет назад, и открываю дверь.
Как только я поворачиваюсь, он оказывается там.
— Сид.
— Засранец, — отвечаю я и скрещиваю руки.
Он проводит руками по густым волосам, убирая их с лица, а затем опускает взгляд.
— Я заслужил это.
— Значит, мы в чем-то согласны.
Он смотрит на меня из-под густых ресниц, которыми не должен обладать ни один мужчина, и ухмыляется.
— Ты хорошо выглядишь.
Ты тоже.
Нет, нет, Сид. Он не выглядит хорошо. Он похож на дьявола, который разбил твое сердце и никогда не оглядывался назад.
Я должна помнить все это. Иначе я не смогу игнорировать то, что он до сих пор заставляет мое сердце трепетать, или то, что я никогда не чувствовала себя более защищенной в объятиях другого — не то, что я провела восемь гребаных лет, пытаясь найти мужчину хотя бы наполовину такого же идеального, как Деклан Эрроувуд. Но еще важнее то, что я должна держать дистанцию между нами, чтобы он не понял неправильно и не начал думать, что у нас есть хоть один шанс на примирение.
Бросил меня один раз — позор ему. Дважды — я дура, которую нужно выпороть.
— Уверена, мы также согласны, что на самом деле нам не нужно общаться. У нас есть шесть месяцев, чтобы пройти через это, а потом мы можем вернуться к притворству, что друг друга не существует.
Деклан придвигается чуть ближе, и одеколон, который он носит с семнадцати лет, ползет по мне. Я купила ему первый флакон на Рождество. Он был мускусным и сильным, как и мои чувства к нему. Мое сердце болит от осознания того, что он все еще пользуется им.
— Это не то, что я собираюсь делать.
Я качаю головой, не желая слушать ложь.
— Шесть месяцев, Деклан. Я прошу тебя избегать меня, притворяться, что я здесь не живу или что ты меня не знаешь в течение шести месяцев, пока ты здесь торчишь.
— Я ненавижу своего отца за это.
Мы все ненавидим его отца. Когда он умер, четверо его сыновей должны были унаследовать ферму Эрроувуд. Они должны были продать ее и жить дальше. Но отец Деклана был жесток и эгоистичен даже после смерти. В завещании было оговорено, что каждый из четырех братьев должен прожить на ферме шесть месяцев. По окончании они смогут делать с имуществом все, что захотят.
Это значит, что, даже поклявшись никогда сюда не возвращаться, у них нет выбора, если они хотят получить свое наследство. И теперь я должна видеть человека, с которым так и не смогла смириться.
— Несмотря ни на что, ты мне ничем не обязан.
В его глазах мелькает обида, но он отводит взгляд.
— Ты всегда была красивой и неотразимой, когда не сдерживалась.
Конечно. Конечно. Достаточно, того, что он так легко меня бросил. Я не позволю своему сердцу поверить ему снова. Я должна защитить себя, потому что любовь к Деклану никогда не была моей проблемой. Я провела всю свою жизнь, делая это так же естественно, как дышать.
Мои плечи распрямляются, и я бросаю на него взгляд.
— Что ж, я уверена, что мой парень оценит, что ты так думаешь. Если позволишь, мне нужно съесть праздничный торт.
Я прохожу мимо него и молюсь, чтобы мои колени не подкосились.
Когда я поворачиваю за угол, весь ад вырывается наружу, и мне не нужно беспокоиться о своих ногах, потому что меня поднимают в воздух.
— Сидни!
Джейкоб хватает меня, разворачивая в своих объятиях.
— Ты чертовски привлекательная женщина. Посмотри на себя.
Я улыбаюсь. Вот еще один Эрроувудд, который мне нравится.
— И посмотри на себя! — я игриво хлопаю его по плечу. — Ты такой знаменитый и все такое.
И тут появляется Шон.
— Отдай мне эту девушку. Его глубокий голос наполнен теплом.
— Я скучал по тебе, Сид.
Я крепко обнимаю его.
— Я тоже скучала по вам, ребята… ну, по некоторым из вас.
Шон и Джейкоб смеются.
— По крайней мере, по лучшим братьям.
Мы все смеемся, и они оба обхватывают меня руками, заключая в свои защитные объятия. Я и забыла, как сильно я их всех любила. Каждый из них всегда следил за тем, чтобы меня никто не обижал. Они были верны и приняли меня как сестру, которой у них никогда не было.
Когда мой отец сбежал от нас, именно эти парни взяли на себя роль защитников.
— Ты вернулась! Хэдли бросилась вперед с широкой улыбкой на лице.
— Конечно, вернулась! Мне просто нужно было забрать твой подарок.
— Ты знаешь, что дядя Деклан обещал подарить мне пони? — последнее слово она выкрикивает с горящими глазами.
Я хочу сказать язвительное замечание о том, что этот человек не выполняет обещаний, но не делаю этого. Хэдли этого не заслуживает, а мое мнение окутано многолетней горечью. К тому же, если я собираюсь продолжать изображать, что у меня есть фальшивый бойфренд, мне нужно выглядеть так, будто мне все равно.
— Это замечательно. Надеюсь, он очень дорогой. Ты должна попросить у него два. Лошадям нужен друг.
Она хихикает.
— Надеюсь, он белый, с длинными волосами, любит кататься и, возможно, сможет поместиться в моем домике на дереве.
Коннор подходит к ней сзади и кладет руку ей на плечо.
— Мы поговорим о пони.
Хэдли смотрит на него через плечо, выпячивая губы и хлопая ресницами.
— Но, папочка, я очень хочу его.
О, он так облажался, а она назвала его папой.
Слезы наполняют мои глаза.
— Дай ей чертового пони, Коннор.
Он улыбается мне. Мы оба знаем, что он никогда не откажет ей ни в чем.
И тут из кухни выходит Элли с тортом в руках.
— Никакого пони. По крайней мере, не сейчас.
Он подмигивает Хэдли.
— Хорошо, мамочка. Не сейчас.
Девочка знает, что делает.
— Могу я чем-нибудь помочь? — громко спрашиваю я, направляясь к Элли.
Мне нужно идти дальше и избегать его как чумы.
Элли качает головой.
— Час назад — да, но сейчас все в порядке.
Я смотрю на нее, а она ухмыляется.
— А твой парень придет, Сид? — от голоса Деклана у меня сводит желудок.
Коннор и Элли смотрят на меня, и я качаю головой с мягкой улыбкой.
— Нет, он сегодня работает.
Элли наблюдает за мной, глаза говорят то, чего не говорит ее голос: «Мы обязательно поговорим об этом».
Однако мой любимый ребенок во всем мире, вскакивает, когда видит торт.
— Время для торта!
И я избавлена от необходимости продолжаьб свою глупую ложь.
Глава третья
Сидни
— Глупая девчонка! — я хватаю еще одну горсть полевых цветов и бросаю их в пруд. — Глупое сердце. Глупое, глупое, глупое!
Я знала, что вечеринка будет тяжелой, но не думала, что она почти убьет меня.
Все это время я старалась избегать его взгляда. Я разговаривала со всеми, кроме него, и теперь я так расстроена и взвинчена, что не могу заснуть, что и привело меня сюда.
Моя мать переехала с фермы два года назад. Моя сестра вышла замуж, родила детей и переехала на новую ферму в трех часах езды к западу от Шугарлоуф. Эта земля принадлежала семье моей матери более ста лет, и я люблю это место, поэтому не могла позволить ей продать ее, так что в итоге я взяла ее на себя. Ну, я вроде как взяла на себя управление.
У нас работает один и тот же персонал с тех пор, как я была ребенком, и они, вероятно, останутся здесь до самой смерти. Они управляют здесь всем несмотря на то, что мое имя стоит в договоре.
— Что ты здесь делаешь, Бин? — спрашивает Джимми, бригадир и мой крестный отец.
— Размышляю.
— Наверное, о мальчике Эрроувуд, раз я давно не видел этого взгляда.
Я поворачиваюсь с грустной улыбкой.
— Он вернулся.
— До меня дошли слухи, что он вернется, но я подумал, что еще есть время.
Да, мы все знали, но от этого не легче. Это как когда у побережья формируется ураган. Все стоят у телевизора, наблюдая за его нарастанием и движением. Звучат прогнозы, и всем остается только ждать и молиться, чтобы он не ударил. Затем наступает черед и… бам.
В яблочко.
— Да, на несколько недель. Но это не страшно. Мне все равно, что он вернулся, поскольку я не планирую часто видеться с ним.
Он тихонько хихикает.
— Конечно, так что теперь ты врешь себе?
Я закатываю глаза.
— Это лучше, чем признать правду.
— Может, и так, Сиднибинс, но ты гораздо умнее. Такая ложь никогда ничем хорошим не заканчивается. Лучше отрубить голову змее сейчас.
От одной мысли об этом мне становится смешно.
— Я думала, что теперь это не будет меня так сильно беспокоить. Я думала, что покончу с ним или что близость с ним не будет вызывать у меня желания броситься в его объятия и умолять его полюбить меня снова.
Он кладет руку мне на плечо и нежно сжимает.
— Единственный способ пережить это — наконец-то смириться с этим. Иди в постель и отдохни. Утром тебе будет легче соображать. Он дурак, если не видит, какое ты сокровище.
Джимми для меня как отец. Он был здесь каждый день с тех пор, как я была маленькой девочкой, и когда пятнадцать лет назад мой отец ушел, именно Джимми дал мне отцовский совет. Когда мой отец не вернулся, не позвонил, не написал, не подал сигнал, что он вообще жив, именно Джимми сделал так, чтобы было чуть менее больно.
Хотя никакая его любовь не могла спасти меня от той боли, которую я испытала, потеряв Деклана.
— Хотела бы я сказать, что хоть один мужчина испытывал подобные чувства, но они всегда уходят.
Джимми качает головой.