ромкая команда:
– Штурм!
Две довольно внушительные группы с лестницами и жердями бросились к проходной башне.
– Быстрее, быстрее! Пока они не очухались!
Николай подгонял и без того торопившихся воинов. Он взял у одного из своих телохранителей щит и, вытащив саблю из ножен, побежал к первой установленной лестнице, по которой уже несколько человек забрались наверх. Как ни старался Антоненко, но его опередили телохранители. Четверо из них, обогнав Правителя, чуть ли не взлетели на стены с помощью жердей, толкаемых сзади товарищами (не зря их гонял в Новоросске Нечипоренко!) Когда Николай поднялся наверх, они уже стояли полукругом, прикрывая его щитами. Следом поднимались остальные. Боя за первую проходную башню практически не было. Испуганные громадным воином в блестящих доспехах и его не менее грозным окружением, ближайшие мохос предпочли ретироваться куда подальше. Те из неудачников, кто выскочил из-за ближайших домов, тут же были убиты охраной Антоненко. Он сам даже не успел ни разу взмахнуть саблей. Свои воины все прибывали и прибывали. Вот уже открыли первые ворота, и перед ними начал выстраиваться отряд Новицкого для последующего прорыва.
– Вперед! Захватить вторую башню!
Неожиданно со стороны верхней крепости во фланг нападающим ударил довольно крупный отряд мохос. Его возглавил сам вождь Мака. Мохос, неся потери, удалось потеснить уаминка. Сложилось угрожающее положение. Часть воинов, пробивающаяся ко вторым воротам, могла быть отрезана и перебита более многочисленным противником. Николай поспешил на помощь. Он со своими телохранителями образовал бронированный клин, внутрь которого встали слабо вооруженные пурики. Ответный удар клина оказался страшным. Как мелкие брызги разбивающейся о камни волны, разлетались в разные стороны ошеломленные мохос. Наконец-то Антоненко отвел душу. Став во главе клина, он щитом раскидывал врагов, а саблей рубил их буквально на куски. Через несколько минут опасность была ликвидирована. По плитам-мосткам над коридором – каменным мешком подоспело подкрепление, возглавляемое Качи. Его воины уже добивали оставшихся мохос на другой половине нижнего города и открыли вторые ворота. По каменным плитам коридора, цокая подковами, проскакали всадники Новицкого, расчищая дорогу своему отряду.
Теснимые со всех сторон мохос отчаянно сопротивлялись, стараясь забросать врага камнями. Пару раз они даже попали Николаю по шлему, чем еще больше разозлили его.
– Руби всех! Чтобы ни один не ушел живым!
Дикие крики сражающихся, звуки ударов, звон стали, брызгающая во все стороны кровь и падающие порубленные тела – все это происходило в дыму пожарища, про которое в горячке боя все забыли.
Неожиданно сопротивление мохос ослабло, с их стороны послышался громкий крик атакующих из верхней крепости инков. Ввиду своей малочисленности они поначалу не решились напасть на мохос, но, видя, как тех начали громить пришедшие на помощь уаминка, бросились в атаку. В рядах воинов Мака началась паника. Они растерялись. Все больше мохос стали бросать оружие, стараясь спастись бегством. Но они были окружены и зажаты среди домов нижнего города. Видя, что он проиграл, Мака с отчаянным криком бросился на Антоненко, стараясь нанести тому последний мощный удар своей здоровенной каменной палицей. Когда до Николая оставалось всего несколько шагов, вдруг из-за его спины прогремел выстрел. От неожиданности Антоненко вздрогнул и даже немного оглох. Из своего карабина стрелял верный Валью, постоянно следовавший за Николаем и прикрывавший ему спину. Пуля, пущенная с близкого расстояния, расколола череп Мака и откинула его назад. Пораженные мгновенной гибелью своего вождя от одной грохочущей огненной молнии, пущенной, как им показалось, взглядом большого белого воина, все мохос почти одновременно бросили оружие и упали на колени, громко бормоча:
– Виракоча! Это Виракоча! Уаминка помогает сам Виракоча! Горе нам!
Следуя ранее данной команде Николая, его воины кинулись бить уже не сопротивлявшегося врага.
– Стоять! Назад! Отставить! Пленных не убивать!
Антоненко и Качи стоило немало трудов остановить своих воинов. Их примеру последовал и командир инков. Из-за его спины появилась Талла. Она, с интересом глядя на Николая, сначала подошла к Качи. После короткого приветствия и общения с братом, женщина приблизилась к Антоненко и встала перед ним на колено, опустив голову. Примеру жены начальника гарнизона крепости последовали все присутствующие инки.
– Приветствую тебя, Ника Тима, сын Великого Виракочи! Прими нас под свою защиту и покровительство!
– И я приветствую тебя, красавица Талла! – с улыбкой ответил Николай. – Как видишь, вы уже под нашей защитой!
– Если так, то спаси наш город, – подняла голову женщина, – не дай ему сгореть!
– Вот еханый бабай! – воскликнул Антоненко. – А про пожар-то мы забыли! Всем тушить огонь! Пленных тоже привлечь. Потом отвести их вниз, разместив между крепостью и рекой. Думаю, Новицкий там уже навел порядок!
Перед боем кавалеристы надевали на себя доспехи, а на лошадей – защитные попоны. Для Максима это стало уже привычным. Сколько раз заставлял ротмистр, а теперь уже майор – начальник кавалерии, надевать и снимать все вооружение! Даже время засекал: чуть ли не пресловутые армейские «сорок пять секунд – пока горит спичка»! Тогда все бурчали и было много недовольных, но теперь эта наука давала свои плоды. На сборы ушло всего несколько минут. Их конный бронированный отряд уже стоял на дороге, готовый ворваться в крепость. Свою эсвэдэшку по просьбе Климовича, собиравшего все образцы оружия, попавшего вместе с ними в этот мир, Макс оставил в Новоросске. Вместо нее получил простой карабин Мосина. И, как другие всадники, засунул его в специально пошитый чехол, притороченный к седлу. В предполагаемой тесной рубке карабин за спиной, да еще если ты в доспехах, был помехой. Пистолет – это да: его легко можно выхватить из кобуры. В одной руке шашка, в другой – ствол. Можно рубить и стрелять одновременно. Да и конем управлять легче. И щит на руку из-за спины перехватить. «Никогда не думал, что буду средневековым рыцарем с пистолетом ТТ из двадцатого века! – усмехнулся Максим. – Если память не изменяет, то в эти времена таких всадников называют рейтарами».
Когда во главе с Антоненко уаминка пошли на штурм, Новицкий разделил всадников на две части. Двадцать вместе с ним встали в голове, а десяток, возглавляемый Левченко, – замыкающий. К неудовольствию Максима. Ему очень хотелось среди первых ворваться на мост. Но дисциплина есть дисциплина. Без нее в бою никак нельзя. Что знает простой боец? Только то, что видит перед собой, и общую задачу своего подразделения. У командира прав и ответственности больше, поэтому ему виднее. А ты, Макс, пока не командир, а простой кавалерист. Так что потерпи. Будешь и ты командовать, если не убьют раньше времени. Максим вспомнил про рану, полученную в первом бою. Теперь он не такой, как когда-то, в двадцать первом веке. Реалии шестнадцатого века и прожитое в нем изменили его. Хотя и раньше он не был маменькиным сынком, но здесь стал настоящим мужчиной. Испытал трудности жизни, увидел кровь и сам убивал в бою. Стал более жестким, но не жестоким. Настоящий русский воин никогда не был и не будет палачом. Как говаривал отец: солдат ребенка не обидит.
Да, если бы не та рана, он бы так и не решился предложить Оксанке выйти за него замуж. Все тянул бы да тянул время… Не было бы счастья, да несчастье помогло. О чем сейчас нисколько не жалеет. «Как она там, скучает, поди?» – улыбнулся Максим. На его удивление, улыбку, предназначенную любимой жене, приняли на свой счет стоявшие рядом девушки-арбалетчицы. Они тут же открыто стали заигрывать с ним, строя глазки и крутясь, показывая себя во всей красе молодому виракоче. Что поделать: женщина всегда остается женщиной и любит внимание со стороны мужчины! Арбалетчиц, как и двуколки с пулеметами и аркбаллистами, разместили в середине отряда, прикрыв их с флангов тяжеловооруженными гоплитами.
– Слушай приказ! Нехристей дуже не рубить. Так, попужать маненько, и все. Нам еще с ними тут жить, – объявил подъехавший Левченко. И уже тише, специально для Максима, добавил: – Держись меня. Как раньше.
В проходной башне открыли ворота. Через некоторое время на крепостной стене появился воин-уаминка и стал призывно размахивать копьем с привязанной на наконечнике яркой тряпкой. Впереди послышалась команда:
– Эскадрон! Шашки вон! Марш-марш!
По команде отряд быстро двинулся к крепости. Передовые всадники старались сдерживать своих коней, чтобы бегущие за ними пехотинцы не отстали и отряд не растянулся, а оставался единым мощным кулаком. Максим, выхватив шашку, дал Ворону шенкелей и направил коня вслед за Левченко.
Грохоча колесами двуколок и подковами лошадей, быстро проскочили каменный коридор. За ним Макс увидел лестницы, ведущие в нижний ярус крепости, на которых валялись трупы убитых мохос и инков. Вдоль прямой как натянутая нить дороги, ведущей к мосту, располагались различные каменные прямоугольные постройки и круглые башни. На некоторых из них горели соломенные крыши, которые пытались затушить уже находившиеся здесь уаминка и союзные им пурики. Вдоль дороги валялись тела зарубленных мохос. Но их было немного. Видно, увидев первых всадников, они испугались и разбежались кто куда. Кто не успел, тот и попал под раздачу. Везде были видны следы грабежа. Вдоль дороги и между зданиями валялись тюки различной материи, одежды, мешки с продуктами, посуда и другой ценимый аборигенами товар. При виде незнакомых людей и особенно – лошадей, разбегались в стороны перепуганные ламы, выпущенные из загонов и бродящие между строениями.
Не задерживаясь, отряд проскочил мост и вышел на другой берег реки. Гарцевавший на своем скакуне Новицкий быстро отдавал приказы, распределяя вдоль берега подчиненных. Как они ни спешили, но часть мохос все-таки успела вырваться из крепости и переправиться через реку. За мостом Максим увидел огромный луг, во много раз превосходящий тот, что под Новоросском. В сущности, все плато было этим лугом. На открытом пространстве хорошо видно, куда направлялись убегающие из города мохос. Весь их путь был отмечен брошенным захваченным в городе имуществом. Да и сами они не очень-то удалились от города. Для кавалерии это не расстояние. Всего несколько минут хорошей скачки – и перерезать дорогу не составит труда.