И кроме, всего прочего, вы странным образом вполне здоровы, даже без солнечного обширного ожога на открытых местах на открытых участках вашего тела. И ни какого ранения, о котором вы говорите, на вашей, левой ноге не было, и нет. Можете убедиться сами. Видите?
Доктор отбросил одеяло с моих ног. И я увидел, пока еще ничего не чувствующие свои в постельной больничной пижаме ноги. Я быстро задрал штанины пижамы на обеих ногах. И они были целыми без ран, и бинтов, только, внешне не чувствующими ничего. Даже, моих к себе прикосновений. Я просто, сидел как парализованный на виду у всех присутствующих. Но в целом, совершенно одновременно здоровый. Без загара. И даже, ожогов на своем мускулистом русского моряка теле. И это было, тоже странно. Я должен был, просто напросто сгореть до костей на тропическом ярком солнце. Все, что было у меня открыто. И это, тоже сводило меня с ума. И приводило в непонимание судового доктора. И капитана и всех присутствующих на лайнере, и в моей больничной, теперь каюте. Они не могли это объяснить. Семеро суток в океане и ни единого вообще ожога. Ни слабого, даже покраснения на теле. Я и сам не понимал как это и, вообще, что твориться.
— Вам, лучше сейчас, расслабиться. И попытаться вспомнить все — произнес доктор Томас Эндрюс — Вам сделают специальную инъекцию для быстрого восстановления и дополнительный медицинский осмотр.
— К черту все! — возмутился в диком отчаянии я, не понимая, что вообще твориться — Что это?! — проговорил я — Что это, черт возьми?! Что со мной все-таки, произошло?!
— Мы все и сами объяснить до конца не в состоянии — сказал судовой доктор за капитана — Но, то, что вы там видели или то, что переживали. Могло породить ваше бессознательное болезненное состояние.
— Какое еще болезненное бессознательное состояние?! — прокричал в полнейшем отчаянии и недоумении — Что твориться, вообще здесь. И со мной?!
— Так я как врач, вам могу объяснить — продолжил судовой доктор — Всему виной бессознательное состояние вашего организма. Организма попавшего в крайне экстремальные условия. Между жизнью и смертью. Так как я судовой доктор, мы проходили это еще когда я учился. Состояние организма в пределах самой критической ситуации. Состояние на пределе самой грани. Способность к самовыживанию на границы между жизнью и смертью. Этот процесс до конца не изучен. Но, вы сейчас яркий пример, кажется, именно этого.
— Чего этого?! — я был вне себя. Просто, уже в бешенстве — Кончайте гнать пургу! — я возмущался как сумасшедший. И готов был броситься на кого угодно, стоящего передо мной. Я орал в состоянии психического шока. И, казалось, я нахожусь в какой-то психушке. Просто дурдоме.
— Я говорил — произнес доктор своей подручной санитарке на своем языке. Который я прекрасно понимал — Надо было ему сделать больше дозу успокоительного.
— Хватит с меня ваших уколов, доктор! — прокричал я доктору, и уже в бешенстве, забыв его имя и фамилию — Объясняйте то, что собирались объяснить!
Понимая, что меня все равно толком не успокоить, именно сейчас, судовой врач Томас Эндрюс переключился, снова на меня.
— Я объясню все, что с вами произошло, если вы перестанете беситься. И сходить здесь с ума — произнес при всех он мне — Ваше положение, вполне объяснимо, хотя и трудно понимаемо. Особенно людьми прагматами. Если вы более мене спокойно выслушаете меня. Я постараюсь объяснить, что на самом деле с вами случилось, именно с точки медицины. Хотя, я как врач многое, все равно, не смогу толком объяснить. И, даже с этой точки.
Он смотрел на меня пристально, будто изучая мое последующее поведение.
— Ну, что, успокоились? — он, пристально глядя мне в бешенные, полоумные возбужденные глаза, произнес при всех стоящих, рядом с моей больничной постелью в медицинском кубрике. И смотрящих на одуревшего русского, спасенного из воды ими моряка.
Я передернулся и уставился, пристально, молча на врача.
— Ну, успокоились? — повторил судовой доктор.
— Успокоился — произнес я уже гораздо тише, еле сдерживая свой охвативший мое теперешнее состояние гнев. И схватившись обеими руками и сжимая своими пальцами за растрепанную русыми волосами голову, встряхнул ей. И, снова посмотрел на корабельного доктора, и стоящую рядом с ним медсестру — Успокоился я. Я в полной норме.
Я стал растирать, начинающие ныть свои ноги.
— Я готов выслушать вас, доктор. Или как вас там по имени, Томас… — я тщетно пытался сейчас вспомнить его фамилию.
— Эндрюс — произнес, повторяя свою фамилию мне судовой доктор — Зовут меня Томас Эндрюс.
— Без разницы — грубо ответил я ему — Рассказывайте и объясняйте все. Может, я все пойму. А, может, и нет.
Я посмотрел не дружелюбно на всех присутствующих вокруг.
— Я подробнее хочу знать, что твориться со мной? — я нервно произнес, растирал свои ноги, они начинали оживать.
— Для начала медсестра вам сделать все-таки укол — произнес доктор Томас Эндрюс. И рядом стоящая его подручная подошла, осторожно не спеша ко мне. И произнесла — Закатайте рукав, пожалуйста.
Я посмотрел, молча на доктора, и он ответил на мой взгляд.
— Это необходимо — произнес Томас Эндрюс — Это обезболит ваши ноги, и вы сможете нормально выслушать меня.
Я, молча, закатал свой рукав на больничной пижаме. И корабельная медсестра по имени Мэри, сделала прививку какого-то препарата. Но, после укола боль быстро отхлынула от моих оживающих ног.
Голова, тоже немного успокоилась. Но, все равно все ходило в ней ходуном от моего одуревшего состояния.
— Все хорошо? — спросил доктор Томас Эндрюс.
— Хорошо — произнес я уже совершенно спокойно и без нервов — Я хочу все знать. Даже, если это будет выглядеть сплошной нелепицей. Рассказывайте, почему я оказался здесь. И, что произошло со мной. Почему я в этой дурацкой больничной пижаме. И, почему у меня, нет ран на обеих ногах. И только они сейчас начинают приходить в себя. И, вообще, встану я или нет на эти свои ноги.
— Я уже говорил вам — произнес судовой доктор Томас Эндрюс — Все прейдет скоро в норму. Это все от долгого пребывания в воде. Все из-за оттока вашей крови из ног к голове в состоянии полного бессознательного состояния. И долгого пребывания в состоянии полной недвижимости в практически подвешенном состоянии. В течение двенадцати суток в воде. При резких перепадах температуры самой воды.
Он помолчал, немного глядя пристально на меня, и продолжил.
— Вообще выжить так долго находясь в отключке и при полной недвижимости в океанской воде практически невозможно — стал рассказывать доктор Томас Эндрюс — Вы подверглись сильной
температурной детермии. И как вы выжили, вообще, как я уже сказал сам как доктор объяснить не в состоянии. Но, могу, лишь предположить на основании медицинских фактов, что-то, что вы все-таки выжили в этих условиях. Это заслуга в первую очередь вашего организма и его чудесных свойств. О которых вы и сами, вероятно не знали. Когда вы потеряли сознание, вероятно, включилась некая скрытая в вашем организме, защитная система, которая и породила в вашем сознании все возможные картины иной жизни. Как некий, невероятно реалистичный сон. Говоря проще. Все что с вами там происходило это все порождение вашего уснувшего на двенадцати суток в океане под воздействием чудовищного переживаемого вами стресса мозга. Создавшего некий иллюзорный. Но, для вас предельно реалистичный мир. В котором, вы и пребывали в течение этих двенадцати суток. Пока мы не подобрали вас. Вы были в крайне критическом состоянии. И ваш мозг, чтобы спасти вас. Создал эту трех мерную иллюзию иной вашей жизни.
— Какую еще к черту иллюзию? — перебил я его, глядя на всех окружающих меня — Я не понимаю?
— Иллюзию иной реальности или, можно так сказать иллюзию иного мира. Мира, который вас держал все эти семь суток в открытом океане. В состоянии полной, почти бессознательной каталепсии. Это состояние ваших скрытых внутренних резервов вашего организма. И еще, чего-то, пока необъяснимого помогло вам выжить в таких практически смертельных условиях. Скажу прямо, я могу объяснить, только медицинский фактор вашего выживания, но не тот который другой, как, то лилового света на несколько километров свечение. По-которому, мы вас и нашли. И еще пеленг сигнала SOS! Идущий из глубины самого океана. Сигнала с глубины в пять километров. Сигнала идущего, оттуда, откуда уже ничего бы не смогло подняться наверх. Дабы раздавлено глубинным давлением — он сказал это, показывая на капитана судна Смита — Капитан не даст соврать — Прямо из-под вас. Мы, ориентируясь по нему, и нашли вас в воде держащимся левой рукой за плавающий ящик — он, помолчав немного, продолжил — И, вы не утонули. Без спасательного, вообще жилета. И эта большая стая дельфинов, которые защищали вас от молотоголовых акул.
Все это было, просто невероятно и вызывает много вопросов и у нас самих, которые мы не можем объяснить. Но, одно ясно, что вы были там не одни. Кто-то, все-таки был с вами там, и помогал вам все это время жить.
— Джейн — вырвалось у меня само изо рта и навернулись слезы — Моя, девочка Джейн — произнес я, заплакал как ребенок и уткнулся головой в раскрытые ладони своих обеих рук — Вы считаете, что Джейн, тоже иллюзия?
— Вероятно так — произнес судовой доктор Томас Эндрюс. Он пытался мне разъяснить причину болезни травмирующей мою теперь душу — Это следствие или скорее, даже последствие глубокого вашего обморока. Почти, посмертного. И в тоже время, ваше одновременно счастье, что вы потеряли в результате этого стресса сознание. Это помогло вам выжить. Судите, сами. Но, ваше чудесное, такое вот спасение не только заслуга вашего организма. Было еще что-то, что спасло вам жизнь в океане. Иначе вы бы умерли, не дождавшись нашей помощи.
— Значит все это, просто иллюзия — произнес захлебывась слезами я — Значит, вы хотите сказать, Что моя девочка Джейн, как и ее брат Дэниел. И та наша затонувшая в океане, теперь яхта, это все иллюзия моего уснувшего на время ради моего спасения мозга?