– Вот, Элька, смотри туда внимательно, – сказал Борька. – Видишь, мальчик скачет? Это Сивка. Он всегда скачет. Ну-ка, крикни голосом его мамы что-то подозрительно-обвинительное!
– Я не знаю голоса его мамы, – развела я руками. – Могу твоим голосом крикнуть, если хочешь.
– Не, моим не надо… – Борька сразу поскучнел.
– Ну, блин, – нелитературно сказал Петька. – У нас в руках такое… такая Элька, а мы не можем придумать чего-то сногсшибательного! Чтобы страх в глазах и волосы дыбом!
– Элька, а ты сама подобным образом развлекалась? – поинтересовался Борька. – Не могла же ты не применять свои таланты!
– Применяла, было дело, – немного уклончиво сказала я. – Шипела, как сбегающее молоко, например. Всем нравилось, вызывали на «бис».
– И всё? – удивился Борька.
Я попробовала почесать затылок, но сильно мешали косички. Пришлось дёрнуть себя за косичку, да к тому же сделать вид, что мне это понравилось.
Честно говоря, поразвлечься я и сама была не против, но учитывала также, что из каждой ситуации нужно пытаться извлечь выгоду! Кстати, раньше за собой я таких размышлений не замечала. Вернее, если они и были, то их не к чему было применить…
– Для выдумок необходимо вдохновение, – начала терпеливо разъяснять я. – Для вдохновения необходимо особое состояние. Для особого состояния необходима причина. Для причины…
– Мороженое будешь? – спросил практичный Петька, перебив меня в самом начале лекции.
Мне оставалось только кивнуть.
Уже через минуту я держала в руках сливочный рожок. Прежде чем наброситься на него с уничтожительной целью, я прислушалась. Мороженое ничего не говорило. Вернее, это мне сначала так показалось. Потом я услышала мелодию – тихую-тихую и очень приятную. Я до сих пор ещё не встречала более музыкальных продуктов! Даже есть жалко было. Но себя-то ещё жальче! Я же ни разу не пробовала мороженого!
Через три минуты по моей просьбе (а орала я громко) Борька с Петькой купили мне ведёрко с той же холодной смесью. Правда, они говорили, что целое ведёрко мне одной не съесть, но я лишь отобрала у них две лишние ложки, села на бордюр и принялся за вторую серию музыкального произведения под названием «Мороженое и я».
Второе такое же ведёрко получить было сложнее. Жадные они всё-таки, эти мои братья! Не могут выполнить такой простой просьбы!
– Тебе не кажется, что ты чего-то не доработал? – шёпотом спросил Борька у Петьки.
Петька пожал плечами. Я в это время устраивала голодную забастовку и лежала перед прилавком.
Но есть в мире этом замечательные люди! Со словами «На, только уйди отсюда!» продавщица дала мне ещё одно славное, холодное ведёрко с мороженым!
Так я нашла самого доброго человека в мире! Второго после меня, конечно же. Гордо прошествовав мимо Борьки с Петькой и показав им язык, я снова уселась на бордюр и ела мороженое уже не спеша, съедая всего по одной ложке в десять секунд. Боря с Петькой встали за спиной и вовсю обсуждали моё якобы ужасное поведение. На своё бы посмотрели, жадины!
Когда мороженое всё-таки закончилось, я всё никак не могла в это поверить, и поэтому сосредоточенно грызла пластмассовую ложку и с грустью смотрела на пустое ведёрко.
– Ну? – немного насмешливо спросил Борька. – Пришло твоё вдохновение, обжора ты мелкая?
– Да. Я готова, – сказала я и икнула.
Великие свершения
Вообще-то я соврала. Это самое вдохновение не прощупывалось ни в одной из бродящих мыслей.
– Сейчас, – сказала я после того, как Петька с Борькой наконец-то перестали смеяться.
В это время мы шли мимо проезжей части, где машины с пешеходами выясняли свои нелёгкие отношения. Разговора машин было не разобрать. Ещё бы, каждая бурчала что-то себе под нос! То есть под фары.
– О! – обрадовался я. – Могу поработать полицейским свистком! Просто и недорого!
– Уши надерут… – уныло сказал Борька. – Ты бы ещё полицейской дубинкой поработать предложила.
– Думай, голова, думай! – сказал Петька и легонько постучал кулаком по моей голове.
– Честно говоря, у меня туда желудок временно переместился, – призналась я. – Очень сложно одновременно переваривать и мысли, и еду. Никак не привыкну к этим унизительным особенностям человеческого организма.
– А ты тогда желудком думай, – хихикая, предложил Борька. – Или чем-то ещё…
Петька громко и оскорбительно засмеялся, а я замахнулась на Борю ведёрком от мороженого, но тот вовремя отскочил. Тогда я замахнулась на смеющегося Петьку, но и он увернулся.
Неужели они думают, что я не способна выдавать гениальные идеи? Они глубоко ошибаются и очень заблуждаются! Пусть знают, что я умею!
И тут я воспроизвела звук рассыпавшихся на асфальте монет. Сначала – стремительный и резкий, затем – звук монет, катящихся по дорожке, снова падающих…
Пешеходы застыли. Засуетились. Заогля-дывались! Некоторые, ничего не обнаружив, пожимали плечами и уходили. Другие так и оставались на месте, будто ожидая после звука появления изображения. Дети бегали в поисках. А мы втроём за этим с огромным интересом наблюдали.
Довольно улыбаясь, я посмотрела на Петьку с Борькой, будто спрашивая: «Ну как вам? Понравилось?»
– Вот видишь, как эффективно подействовало моё предложение! – воскликнул Борька.
Тогда я замахнулась на него ведёрком. А как, скажите, с ним ещё бороться?!
– Нерациональное расходование накопленной энергии, – изрёк Борька голосом машинного анализатора. – Лёгкое сумасшествие и повышенная агрессивность. Существо опасно для общества. Повторяю, опасно для общества. Ликвидировать. Ликвидировать. Начинаю отсчёт…
– У тебя неплохо получается, – сказала я, надув от обиды щёки. – И зачем я вам вообще понадобилась?
– Это потому что ты – самая замечательная девчонка в мире! – сказал Боря, весело улыбнувшись.
Тут мне следовало бы ещё больше надуться. Заявить, что никакая я не девочка – меня насильно держат в теле этого юного неразумного существа! Сказать, пусть превратят меня обратно, немедленно! Но я только смущённо улыбнулась. Мы шли по пешеходной дорожке, и Петька взял меня за руку. Я не сопротивлялась, только вздохнула глубоко.
Наверное, я и вправду заболела. Только ликвидировать меня не надо, пожалуйста…
– Домой пойдём? – тихо спросил Борька.
– Нет, – сказала я. – Мы пойдём себя показать и народ напугать. Мы ведь ещё и не начинали веселиться!
И зачем-то подпрыгнула на месте.
Сначала я полаяла – громко, раскатисто и истерично. Было очень весело – сбежались дворовые собаки, а люди разбежались. Боря заявил, что меня нужно брать с собой на демонстрации, толпы разгонять.
Собравшиеся собаки на нас смотрели, будто ожидая чего-то, и я не придумала ничего лучшего, как мяукнуть. Тогда получилось совсем весело: эти животные нас чуть не растерзали. Но я спохватилась и перенесла звук чуть дальше. Собаки были дезориентированы, а мы – спасены.
– Хорошее начало, – сказал Борька, слегка выпучив глаза. – Только я перед прогулкой завещания не составил.
– Это ерунда! – сказал Петька. – Если в живых останемся, то мы сами за тебя напишем.
Петька, кстати, стал потихоньку перевоспитываться. Оставаясь не очень разговорчивым, он стал более разумным… э-э-э… более остроумным то есть.
Я совсем разошлась и в продолжение веселья сказала голосом Петьки: «Веткин, а ты всё-таки дурак!» Было очень весело. Правда, Петька с Борькой шутки не поняли и смеялась только я.
– Борька, это не я, это она, честно! – крикнул Петька.
– Элька, что за глупые шутки? – возмутился Боря, смешно сдвинув брови. Они у Борьки вообще смешные, растут буквой «А», севшей на шпагат.
– Это был дружеский шарж, – примирительно сказала я, а Борька дал мне примирительный подзатыльник.
В это время мимо нас проходили женщина с мужчиной.
– Какая чудная девочка! – вдруг сказала женщина, посмотрев на меня.
– Я не девочка, я бронетранспортёр, – сказала я басом.
И мы рассмеялись. Даже нахмурившийся Петька.
В подтверждение я зарычала, сильно зажмурившись при этом. Получилось очень громко и весело – женщина с мужчиной сбежали, а Борька с Петькой руками уши закрыли.
– Может, завещание составим на месте? – спросил Петька, скривившись.
– Давайте, – согласилась я. – Всё мне.
– У существа до сих пор в мыслях ведёрки с мороженым, – жалостливо сказал Боря, похлопав меня по спине. – Вот и бредит…
Я сразу инстинктивно почувствовала разумное зерно в бессмысленной Бориной фразе! Поэтому ответила, не раздумывая:
– Ты тысячу раз прав, Борька! Только какое я тебе существо? Я же… – тут я сбилась и сказала не совсем уверенно, даже вопросительно. – Я же человек?
– Человек, человек ты! – хором успокоили меня Борька с Петькой.
– Ну пусть не человек, а получше, – задумчиво добавила я. – Но от еды всё равно не откажусь!
– Кто бы в этом сомневался, – вздохнул Петька. – Ну вот, у меня дома макароны сварены. Хочешь – пойдём в гости.
Я от ярости даже побледнела (хотя я и так не особо румяная). Как он, брат мой Петька, мог предложить мне такое?! Я ему так и сказала:
– Я же поесть просила, а не макаронов!
Петька пожал плечами и пошёл дальше, насвистывая. Я пыталась увидеть в этом поступке Петькино раскаянье, но так и не смогла.
– Обжора ты, Элька, – сказал Борька. – Вот растолстеешь – как я тебя буду назад превращать? Ты, может, потому и не превращаешься в исходное состояние, что ешь много.
– Вряд ли, – уверенно сказала я. – Может, потому не превращаюсь, что ем мало. И у меня вся еда в энергию души уходит.
– Надоело, – сказал Петька, перестав свистеть. – Ты, Элька, всё о еде и о еде. Даже есть захотелось. Мы же не в гастроном шли, а веселиться.
– А почему это мы не шли в гастроном? – поинтересовалась я. – Я там ещё в таком виде ни разу не была!
Гастроном и другие продуктовые точки
Магазин был полупустым. Вернее, он был нелюдным, а вот продуктов и продавцов там было хоть отбавляй (для себя я отметила эту мысль как идею).