– Ура! – крикнула я на всю улицу. – Значит, ты снова разговариваешь с Вадиком!
– А от кого я узнала бы, зачем тебя надо спасать и кто ты такая? – уже спокойней сказала Аня. – Когда возникла фраза: «Уводи Эльку из Бориного дома. Все подробности узнай у Вадика. Пусть расскажет всё!», я помчалась к нему на танцы. Когда я позвала его, он чуть в обморок от радости не упал.
– Значит, теперь ты знаешь всё, – сказал Борька.
– Знаю, – согласилась Аня. – Но очень хочу выслушать подробности!
…В доме Ани всё было другим. Другой запах, другая кухня, другой вид из окна. Не появлялся из ниоткуда дядя Миша, не выкрикивал свои смешные и неуместные фразы. Тёти Нади, которая часто звала меня: «Боренька, иди, поможешь!» или «Боренька, пойдём посплетничаем!» здесь тоже не было. И Борьки…
Правда, был большой рыжий кот, который постоянно тёрся об мои ноги – так, что я чуть ли не падала. Кота звали Шуриком. Я, в порыве ностальгии, стала звать его Веткиным, но, к сожалению, прозвище не прижилось.
Кота было здорово таскать за шкирку из комнаты в комнату. Он в такие моменты обвисал, будто безжизненный, только моргал и смотрел на меня хитро и жалобно. Через полчаса плодотворного общения Шурик меня укусил и спрятался под диваном.
То, что жизнь с Аней – не сахар, я поняла ещё в первый вечер. Было уже одиннадцать часов, а она, склонившись над тетрадками, готовила уроки. Я сидела рядом в кресле и скучала. К тому же ужасно хотелось есть.
– Я есть хочу, – сказала я, жуя край листочка.
– Я тоже, – сказала Аня, не отрываясь от тетради.
– Ну и? – попыталась я натолкнуть Аню на логическое продолжение мысли о еде.
– Ну и желудок бурчит, – сказала Аня, пожав плечами.
Я ещё раз вкрадчиво намекнула:
– Если что-то приготовить, то эту проблему можно легко устранить…
– Элька, ты гений! – обрадовалась Аня. – Кухня в твоём распоряжении.
– Но как же… Но ты же… – удивилась я до такой степени, что даже не смогла договорить.
– Чего же?
– Ты же девочка, – поучительно сказала я. – А все девочки должны уметь готовить с рождения. Это у них на карме записано жирным шрифтом!
– Ну а ты, что ли, не девочка, а паровоз со свистком? – спросила Аня. – А я уроки учу.
Я грустно вздохнула и тихо сползла с кресла на пол, где и осталась лежать. Шурик выполз из-под дивана, подошёл ко мне и недоверчиво потрогал лапой. Я дёрнулась, изображая конвульсии. Кот снова убежал под диван, а Аня не обращала на меня никакого внимания.
Спала я беспокойно, хоть мне Аня и выделила огромную комнату с большим мягким диваном. Шурик устроился у меня на ногах и тихонько мурлыкал. Я недовольно сбросила его на пол, кот вопросительно мурлыкнул и запрыгнул на ноги снова.
– Ну и спи себе, – буркнула я.
– Ага, – сонным голосом сказал Шурик. – Уже.
Да, с котами особо не поговоришь. В разговоре они предпочитают междометия или слова не длиннее чем из трёх букв. А в предложении не используют более одного слова. Странные создания, хоть и забавные.
Несколько раз я просыпалась, чтобы по привычке посмотреть, как там Борька на раскладушке мучается. И сначала пугалась незнакомой обстановки, а потом вспоминала, где я, и грустно вздыхала. А что я могу поделать, если дома у меня никогда-никогда не было, и за несколько дней успела привыкнуть к Борькиному бомбоубежищу? Правда, раньше – до превращения – я вовсе не думала, что отсутствие дома – это плохо…
Я проснулась окончательно, когда солнце нагло светило в глаза. Я накрылась одеялом с головой, но казалось, что лучи пробираются и туда. Пришлось спасаться бегством на кухню. Оказалось, Аня уже проснулась и даже пьёт чай, постоянно скашивая взгляд на книжку.
– Привет, Врулька! – весело сказала Аня, заметив меня. – Топай сюда, босоногое явление!
Я, ещё немного сонная, подошла, тяжело ступая на негнущихся ногах, и недовольно спросила:
– Чего?
– А вот чего! – сказала Аня и щёлкнула меня по носу. – Как спалось?
– Плохо, – призналась я. – Надо поставить в комнату раскладушку.
– Ты спать на раскладушке будешь? – поинтересовалась Аня.
– Нет, – скривилась я.
– А зачем тогда?
Я недовольно посопела, потом увидела возле стола Шурика и показала на него пальцем:
– Он сбежал.
Аня улыбнулась и усадила меня к себе на колени. Пользуясь случаем, я заглянула в Анину книжку – неужели опять уроки? Нет! Оказалось, что это моя книжка, которую я от Борьки принесла. Называется «Лоцман», а написал Крапивин. Потому как книжка мне очень понравилась (правда, до конца она ещё не прочитана), я никак не могла оставить её у Борьки! Тем более что у него таких книг две. На всякий случай. Теперь, когда всякий случай настал, у него эта книга осталась в гордом одиночестве. Так ему и надо, надо было три покупать. Книги всегда лучше брать с запасом – для таких, как я, например.
Я хотела было сделать Ане замечание, что воровать у младших предметы, представляющие интеллектуальную и материальную ценность, хорошо, но не в моём случае, но мне вдруг показалось, что я забыла сказать что-то такое… очень важное…
– Чай будешь? – спросила Аня.
– Я не Врулька, а Элька, – наконец вспомнила я.
– «Мальчик, ты тормоз?» – «Петя…» – зачем-то сказала Аня и повторила: – Чай будешь? У нас на завтрак чай с шоколадкой.
– Борька по утрам меня супом кормил, – недовольно сказала я.
– Супа нет. Можешь сделать себе бутерброд.
– Сама? – удивилась я.
– Сама, – спокойно сказала Аня. – Всё в холодильнике. Ножом пользуйся осторожно…
– Знаю-знаю, – сказала я, кромсая вручную сыр.
Шурик подошёл, поднялся на задних лапах и царапнул передней лапой по скатерти.
– Дай, – умоляюще пискнул он.
– Фиг, – резко сказала я в его же стиле. – Ой, – сказал Шурик и обиженно вышел из кухни с высоко поднятым хвостом.
Голосовые связки Аниной бабушки
Приёмный день начался через полчаса – пришёл Вадик. Радостный, улыбающийся.
В нём будто что-то изменилось: не было привычной подтянутости, а нерасчёсанные волосы торчали в разные стороны. И одет он был непривычно – на нём была широкая синяя рубашка в клеточку и старые, с заплатками на коленках, джинсы. С порога Вадик громко крикнул: «Привет, Аня!» и подарил ей жёлто-красный кленовый лист. Перешагнул через Шурика, который вертелся в ногах, подошел мне и наградил вторым листочком.
– Дары осени, – сказал он с улыбкой.
Шурик завистливо посмотрел на меня, потёрся об мою ногу, слегка подпрыгивая, и сказал:
– Мне…
– Чего? – поинтересовалась я.
– Ням, – резво сказал Шурик и вытянул голову по направлению к кухне.
Я проигнорировала эту наглую просьбу, и Шурик стал обиженно ныть: «Мне! Мне! Мне!» Я всерьёз подозреваю, что это его любимое слово.
– Скажи «колбаса»! – предложила я. – Тогда покормлю.
– Мне! – взвыл Шурик в истерике.
– Элька, ты Шурику мяукаешь что-то хорошее? – с интересом спросил Вадик, опустившись на корточки и гладя по шерсти немного разнервничавшегося зверя.
– Обязательная обучающая программа, – объяснила я. – Тест на склонность к дрессировке.
– Интересно, на людях такой тест проводить можно? – дурачась, спросила Аня.
– Ты – не поддаёшься, – улыбнулся Вадик. – Мы же полгода проверяли…
Лицо Ани покраснело, и она двинулась вперёд с явным намерением покалечить невинного первоклассника. Вадик засмеялся, схватил меня за руку и потащил в комнату.
– Нам поговорить надо! – крикнул он, захлопывая дверь.
– Идите-идите! – яростно крикнула Аня. – Помяукайте!
Когда мы отсмеялись, Вадик вздохнул и сказал:
– Элька… Я уж сразу скажу. Ты к нам не хочешь переселиться?
– Меня вроде бы отсюда пока не выгоняют, – пожала плечами я. – Не Борькины хоромы, но и не подвал… Я думаю, скончаться за месяц мне здесь будет нелегко.
– Нет. Ты, Элька, навсегда к нам переезжай, – сказал Вадик тихо. – Насовсем.
Я от удивления открыла рот и быстро заморгала. Странно, мне раньше мысль остаться у кого-то жить «насовсем» совершенно не приходила в голову. Или я её старательно отгоняла… Что нужно сделать и сейчас! Немедленно!
– Это беспочвенные фантазии, – заявила я. – С минуты на минуту Борька или Петька превратят меня в начальное состояние и я вернусь в привычную, родную, знакомую стихию! Я буду всем, я буду парить в небе и витать в просторах космоса! Я буду лететь стрелой навстречу непокорённому миру! Я хочу быть собой, а не какой-то Боруэллой – беспомощной, жалкой девчонкой!
Увлекшись монологом, я не заметила, что Вадик опустил голову и лицо его потускнело… Ну как солнце – светило-светило, а потом спряталось за тучами и в ус не дует. Вадик отвернулся к стенке и усердно ковырял обои.
– А я-то думал… – сказал он дрожащим голосом, а потом посмотрел на меня – и продолжил фразу голосом грустным и ровным: – Я думал, что знаком с Боруэллой. С Элькой. А не с кем-нибудь ещё. Значит, это неправда, да? Значит, ты – понарошку?
Я хотела что-то сразу ответить, но будто что-то меня остановило. Мы стояли друг напротив друга и молчали. Вадик смотрел на меня, почти не моргая. Было слышно, как где-то в коридоре муркнул Шурик, а в соседней комнате Аня перевернула страницу книги. Я опустила голову и прошептала:
– Не знаю…
Я подняла взгляд – Вадик смотрел на меня грустно и немного испуганно. Я неуверенно продолжила:
– Меня же придумали. Значит, я есть. Значит, не понарошку… Вот, видишь? – и, подняв руку, подставила под солнечный луч растопыренную ладонь.
– Вижу… Только ты будь всегда, ладно? – тихо попросил Вадик.
Я кивнула.
– Только давай пока что не будем никуда переселяться, – попросила я, шмыгнув носом. – А то переизбыток впечатлений для меня чреват этими… внешними речевыми проявлениями. И ещё я хочу животное по имени Шурик немного перевоспитать.
– Хорошо, – кивнул Вадик.
– А так – что бы мы сказали твоей маме? Эта девочка – героиня фильма «Трудный ребёнок-10», переходит из рук в руки, как почётный кубок за неведомые достижения…