Я поспешно убрала кулак, сцепив руки за спиной, чуть наклонила голову набок и мило улыбнулась. Боря в ужасе отступил на два шага. Действует! Я улыбнулась ещё шире и часто замигала.
— Боренька, — тихо сказала я голосом ангела. Собралась продолжить речь, но этот придумыватель осмелился меня перебить.
— Надо же! — присвистнул он. — Такая маленькая, а уже кокетничает.
Я не подала виду, хотя была оскорблёна до самой глубины моей туманной сущности.
— Боренька, — повторила я, всё так же улыбаясь. — Бандит ты малолетний. Или превращай меня обратно, или я сама тебя превращу. По твоему же негуманному методу. В дневник двоечника. Того самого, который странички с двойками вырывает.
Конечно, до настоящего дня я ещё никого ни во что не превращала. Не то, чтобы не умела… Просто не было повода. Вдруг получится? Я тут же попыталась превратить пробегавшую мимо кошку в мышку, но бездомное домашнее животное даже окраса не поменяло. Что же, придётся быть самокритичной. Не мой день!
А вот у Бори вся радость мигом прошла. Он посерьёзнел, задумался. Присел на бордюр, схватился за голову. Наконец-то! Сейчас, сейчас меня превратят обратно… Боря, думай скорее!
И знаете, что он надумал?
— Не. Не надо в дневник. Ты меня лучше в отличника преврати, ага? Можешь даже не сразу, а постепенно. Я не обижусь. С географии начни, у меня там сплошные джунгли. А дома из-за этого — субтропический климат. Папа жару даёт, ещё и как! Заставляет два круга вокруг дома оббежать. А потом мама сезон дождей устраивает.
— Плачет, что ли? — удивлённо спросила я.
— Нет. Мыться заставляет. Представляешь?
Я не представляла. Ещё ни разу в жизни не мылась. Дождик, снег — всё это всегда проходило сквозь меня, не задерживаясь ни на секунду. Только дождик задумчиво или весело звенел, а снег любил петь колыбельные… Но Боре я сказала:
— Представляю. Ничего себе! Как они себе это позволяют? Ты в гринпис не жаловался?
— Ещё нет, — задумчиво сказал Боря. — А тебе действительно хочется превратиться обратно?
— Смеёшься? Всю жизнь об этом мечтаю! То есть уже все двадцать минут моего внезапного превращения! Что может быть хуже, чем быть пятилетней девчонкой? — спросила я Борю. — Причём вредной.
— А вредность откуда взялась? Этого я не придумывал!
— За работу по пребыванию в теле пятилетней девчонки вредность всегда дают. И молоком поят, не кипяченым, и… Список я позже предоставлю, тетрадь общую для этого найти надо. Лучше две.
— Не знаю, как у вас, а у нас за вредность бьют, — неудачно пошутил Боря. — Так как насчёт превращения в отличника?
— Неэтично, — сказала я. — Меня совесть заест.
Не могу же я сказать, что не я не колдун, правда? Да и вдруг эту отговорку ещё когда-то придётся использовать. А я такая, предусмотрительная.
— Ну ладно, — сказал Боря. Я облегчённо вздохнула. — Приготовься, превращаю.
А что мне готовиться? Я поправила бантик, подтянула сползший носок и плюнула. Три раза через левое плечо. Потом три раза через правое, на всякий случай.
— Ты чего это? Я что-то не так превратил? Неужели я создал плевательную биологическую машину? — испуганно затараторил Боря, когда я на всякий случай принялась повторять эту процедуру пятый раз. При этом его серьёзное лицо со сдвинутыми бровями и взглядом бывалого гипнотизёра сменилось глупым и озадаченным.
— Всё нормально, — успокоила я его. — Продолжай в том же духе. Только эффективнее, пожалуйста. И поднимись с бордюра, кто же важную работу сидя выполняет?
— Много кто, — насупившись, сказал Боря. Но с бордюра поднялся.
Хотя зря я это ему сказала — теперь он снова был выше меня, приходилось задирать голову вверх, и я чувствовала себя при этом очень неуютно. Кем я была, кем я стала? Ничего. Терпеть оставалось недолго.
Боря снова свёл брови и внимательно посмотрел на меня. Я засмущалась и переступила с ноги на ногу. Боря отошёл подальше, чтобы я по его ногам больше не топталась, вытянул вперёд руки, растопырил пальцы и продемонстрировал процесс лепки абстрактной фигуры из воздуха.
— Это виноград! — закричала я, радуясь своей сообразительности.
— Что? — недоумённо спросил Боря, не опуская рук.
— Ничего, — сказала я, поняв, что до скульптора ему так же далеко, как и до гипнотизёра. — Трудись. Родина вас не забудет.
— А ты почему не превращаешься?
Тогда я перестала себя обманывать, и признала, что до волшебника Боре так же далеко, как и до скульптора.
— Как ты меня превращаешь, так я и превращаюсь, — ехидно сказала я писклявым девчоночьим голосом. — Ещё немного, и я зареву с досады. Громко.
— Ладно-ладно, — беспокойно сказал Боря. — Сейчас превращу, я уже настроился, как следует. Получится лучше, чем было.
— Лучше, чем было, не надо. Верни мне утраченное, грабитель!
Прошло пятнадцать минут, затем полчаса. Я всё ещё смотрела снизу вверх. Я не менялась! Боря мрачнел, ходил вокруг кругами, подпрыгивал, выкрикивал все известные по мультикам заклинания. Мимо нас прошла моя сверстница (вот как мне, видимо, теперь придётся говорить), и спросила, во что мы играем, и не возьмём ли ёё в игру тоже. Я сказала, что я не девочка, а злой карлик-вампир. Моё озлобленное лицо, видимо, её убедило, и она с криком «Убивают!» убежала звать маму. Я хотела ей вдогонку напомнить, что в таких случаях лучше кричать «Пожар!», но мне было не до этого.
— Боря, — тихо и обречёно сказала я. — Когда ты превращал меня в первый раз, то так не прыгал. Ты тогда вообще ничего не делал. Просто превратил, и всё.
— Знаю, — сказал Боря и опустил глаза. — Извини… Понимаешь, для этого нужно вдохновение, что ли! Я смогу! Только позже.
— Насколько позже? — спросила я, и Боря честно пожал плечами.
— Я же никогда раньше не превращал, — виновато сказал он.
— А я никогда раньше не была девочкой, — грустно добавила я.
— Ты подождёшь… немного? — неуверенно спросил Боря.
— А куда мне деваться? Нет, действительно, куда мне деваться-то? Маленьким девочкам нужны тепло, уют и дом, как минимум. Ты ведь не дашь мне умереть голодной смертью?
4. Обратный путь (пешком!)
Шагать по улице было здорово! Конечно же, если попытаться забыть о том, в роли кого ты шагаешь. И я ненадолго забывала. Ненадолго — потому что очень скоро я обнаружила ещё одно Борино упущение. Трудно было не заметить! Он мне сандалии придумал на полразмера меньше, чем требовалось. И, пока Боря увлечённо что-то рассказывал, я остановилась, разулась, сняла один носок и осторожно поставила босую пятку на асфальт.
Ногти на ногах были давно не стрижены. Ну, Боря!
Асфальт оказался тёплым, шершавым и очень приятным. Раньше я часто разговаривала с ним, и эти разговоры были похожи на беседы с морем. Не по звуку, а по настроению, характеру. Тёмный, для кого-то даже мрачный асфальт и прозрачное море были светлыми. Добрыми… «Привет…» — шепнула я асфальту. Но он молчал. Хотя привычного потрескивания, похожего на хор кузнечиков, я тоже не услышала. Чтобы не расстроиться, я быстро стянула второй носок, засунула оба в карманы платья (хоть о них Боря не забыл!), и, размахивая сандалиями, побежала вперёд.
Боря был так увлечён разговором, что моего отсутствия не заметил.
— …а потом покажу тебе мои стратегические разработки по сведению с ума моего одноклассника, ну, ты его видела. Там, конечно, много чего продумывать надо. А что про тебя сказать, я уже знаю, с артистичностью у тебя вроде бы всё в порядке. Даже слишком… Тебе мама обрадуется! Она гостеприимная. Даже очень. Однажды к нам почтальон пришёл, чтобы поздравительную открытку-телеграмму отдать, так она его, то есть её, в гости умудрилась пригласить, и они вместе варили ужин, а потом его ели, и пока весь не съели, не остановились. Даже мне не оставили. А ещё…
Я приподнялась на цыпочках и дёрнула Борю за рукав. Он замолчал, остановился и посмотрел на меня. Я некоторое время сомневалась, говорить или нет. А потом сказала негромко:
— А ты знаешь, что асфальт — это застывшее море?
— А ты знаешь, что море — это растаявшее небо? — так же тихо спросил Боря.
Дальше мы долго шли молча. Перед светофором Боря протянул руку, и я крепко за неё схватилась.
— Как старший, — сказал я. — Я просто обязан перевести тебя через дорогу!
И мы рассмеялись.
Но ещё смешнее мне стало потом, когда мы перешли на другую сторону. Хотя мне было вовсе не до смеха. Ничего особенного там не было, кроме витрины магазина. Казалось бы, что может быть смешного в обычной, хорошо вымытой витрине? Отражение! Я взвыла не хуже Бориной мамы.
— Буорьаааа! Веснушки, значит, да? Ты же мне на лице муравейник устроил, тоже мне, гений чистой красоты!
— А, по-моему, вполне хорошо, — сказал Боря, внимательно посмотрев на моё лицо. — Даже можно было побольше. Нос разукрашен не полностью.
— И рыжие волосы?
— Огненные, — мечтательно сказал Боря.
Он ещё и радуется! Я в ярости вырвала волосок с самой макушки, случайно ойкнула, демонстративно разорвала его пополам, бросила на землю и вызывающе посмотрела на автора, как бы глупо это ни звучало, меня.
— Война? — зарычала я.
— Я сдаюсь, — улыбнулся Боря.
Он ещё и улыбается! Только почему-то воевать мне сразу расхотелось (а то он ещё откажется меня обратно превращать), и я сказала упавшим голосом, предполагая, что вопрос останется без ответа:
— Кто вообще просил превращать меня в девочку?
— Ты! — невозмутимо сказал Боря.
Ну как с такими спорить? Я только махнула рукой, и побрела, не оборачиваясь.
— Я создал не плевательную, а высокоинтеллектуальную машину! Она интуитивно бредёт в нужную сторону! — довольным голосом сказал Боря.
— А я просто мысли твои читаю, — мрачно сказала я, пытаясь напугать Борю.
Но он только недоверчиво хмыкнул и растрепал мои волосы, тем самым окончательно сбив бантики:
— Фантазёрка!
5. Снова в Борином доме
Раньше, когда я была не тем чудовищем, в которое меня превратили, мне очень нравилось слушать, как лестницы вслух считают шаги.