ивали на малышей тёплые вещи. По календарю, что ли, их одевают…
— Жалко, что осень… — вдруг сказал Вадик и вздохнул.
— Жалко…
— Здорово, если бы всё это в начале лета, — сказал Вадик почти неслышно.
Я не стала спрашивать, что. Просто кивнула, и у меня что-то защипало в носу. Если бы летом… Никто бы не ходил в школу — ни Вадик, ни Аня, ни тёзка мой Борька, ни Петька. Сколько было бы приключений, и речка… Говорят, что это приятно — купаться. Не скажу, чтобы купание в ванной доставило мне очень много радости, но то — ванна, а это — речка… Почти море. Пусть бы это было всё летом, а осенью… осенью меня бы превратили обратно. Так было бы правильней. Туманом — осенью, зимой, весной. Летом — человеком…
Я поймала себя на том, что не очень-то хочу превращаться обратно. Просто надо. И всё. Собой надо быть, а не кем-то придуманным… Кому суждено быть атмосферным явлением, иным не бывать.
— А я похожа… — спросила я, замявшись. — На ребёнка?…
— Ты и есть, — уверенно ответил Вадик и взял меня за руку.
— Пойдём на речку? — предложила я после недолгого молчания.
38. Очень важные лица
Вода была холоднючей! Я визжала и плескалась водой на Вадика, Вадик визжал и плескался на меня. Правда, Вадик утверждал, что водичка — самое то. Другие смельчаки не решающимся войти в воду утверждали, что «не вода, а парное молоко». Угу. Молоко парное. С пенкой, значит.
Купаться оказалось действительно приятно. Не то, что просто приятно — очень приятно! Это было… неповторимо. Я себя чувствовала как… как когда радуга в небе.
Радугу мы, и правда, брызгами своими подняли. Я долго не решалась окунуться, но Вадик поставил подножку, что поспешила сделать и я… Плыть у меня получилось сразу. Вернее, раза с десятого… Но я поплыла! Что ни говорите, я — ребёнок способный. Вадик научил меня нырять — и я открывала глаза под водой. Когда плыла у самого дна, видно было песок и камешки…
Потом, довольные, мы сидели на берегу и обмазывали животы друг другу грязью (пляж был, вообще-то, песчаный, но грязь мы нашли). Потом снова зашли в воду, и с удовольствием наблюдали, как грязь постепенно смывается водой. Это тоже было приятно, не менее чем сам процесс купания.
— А давай, — с азартом предложил Вадик. — Полностью грязью обмажемся!
Это предложение показалось мне настолько естественным, настолько интересным и необходимым, что я удивлённо-утвердительно протянула:
— Дава-а-ай!
Я накладывала грязь на светлую макушку уже полностью вымазанного Вадика, когда тот вдруг пискнул, показывая куда-то пальцем:
— Ой… Вика…
— Что за Вика? — вполголоса спросила я.
— Ну, с танцев… Которая партнёршей моей была. Вон она… Ой.
Я посмотрела в ту сторону, куда показывал Вадик. Стройная девчонка в лёгком платьице в цветочек шла в нашу сторону. Она улыбалась, но её намерения мне были не ясны. На всякий случай, я приготовилась защищаться.
Подойдя к нам, Вика остановилась, смахнула с лица длинные светло-каштановые волосы, медленно осмотрела Вадика с ног до головы. Удивительно, что она вообще признала в нём Вадика — теперь он был больше похож на южноафриканского негритёнка.
— Фи, какой красивый, — наконец сказала она, не переставая подозрительно улыбаться.
Фраза была явно противоречивой, но Вадик почему-то попытался снять грязь с лица, размазывая её при этом ещё больше. Мне стало немного стыдно за наш вид, и я поспешно принялась посыпать Вадика сверху сухим песочком.
— Привет, Вика, — нерешительно сказал Вадик. — Ты тоже купаться?
— Я? Купаться? — удивилась Вика. — Нетушки, почти зима на дворе. Какое тут купание? Я в художественную школу ходила устраиваться — вон она, за речкой, видишь? Там сегодня до восьми принимают новых учеников. Теперь я буду рисовать, — гордо заявила девочка.
— А петь, — вмешалась я. — Ты не хочешь? А то могу устроить.
— Кстати, познакомься — это Боруэлла, — сказал Вадик.
— Странное имя, — удивилась Вика.
— Авторская разработка, — сказала я важно. — Так как насчёт пения?
— Петь — это позже, — вздохнула Вика и присела возле нас. — Пока я рисовать буду учиться. Думаю, будет получаться.
— Танцевать у тебя хорошо получалось, — покачал головой Вадик совсем как взрослый.
— Так вся жизнь за танцами пройдёт, — серьёзно сказала Вика. — А надо многое перепробовать.
— Рисовать можно в свободное время, — пожал плечами Вадик. — Вон Элька стихи пишет. И на танцы успевает.
— Правда, пишешь? — заинтересовалась Вика.
— П-шу… — сказала я, ковыряясь в грязи пальцем. Грязь довольно урчала, как пригревшийся котёнок.
— Ой, а на танцы ты к нам, да? — догадалась Вика и замялась. — То есть… не к нам… к ним…
Я кивнула. И Вадик кивнул. И Вика — помолчала и кивнула. Я на всякий случай кивнула ещё раз. Пригодится.
— А почитай что-то из стихов, пожалуйста! — попросила Вика.
Мысль устроить мой творческий вечер показалась мне интересной.
— Давай прозу, — предложила я. — Буду читать прозу.
— Давай! — радостно сказали Вадик и Вика.
— Только мы сначала сполоснёмся. В искусство надо приходить чистыми. Пойдём, Вадик!
Пока мы купались, я быстро придумывала что-то потрясающе прозаическое. Вика оказалась сообразительной девчонкой — не ждала нас просто так, а откуда-то притащила ящик, который и послужил мне сценой. Догадливые пляжане сразу подтянулись к сцене и стали ожидать моего, бесспорно, потрясающего выступления.
— Итак! — сказала я, взобравшись на ящик. — Сегодня я расскажу вам о людях, чей творческий путь не имеет ни начала, ни конца. Вернее, я научу вас быть настолько творческими, что никто не посмеет утверждать обратного! А самое главное, вы научитесь совершать удивительные, практически невозможные поступки! Приступим! Стандартность и непредсказуемость — сколько об этом было сказано! Сколько было дано эпитетов второму и убеждений в приживаемости первого! Дадим же новую схему создания нестандартного из вполне обыденных процессов. Сразу скажу — это непросто и требует больших творческих усилий. Вы готовы? (Аудитория решительно засвистела)
— Теперь возьмём стандартные решения и процессы, — продолжила я:
дважды два — четыре
встать — сесть
зайти в гости — поприветствовать
дать деньги за товар — получить товар
смешная история — улыбка
выслушать грубость — сказать грубость
уронить ложку — поднять ложку
записаться на приём к врачу — пойти на приём к врачу
включить телевизор — выключить телевизор… И так далее. А теперь не силой мысли, но силой случайных подстановок и переменой мест слагаемых из разных уравнений создаём нестандартные ситуации, становимся нестандартными, неожиданными, новыми! Поступайте и думайте так:
получили товар — скажите грубость
уронили ложку — зайдите в гости
выслушали смешную историю — дайте деньги за товар
включили телевизор — запишитесь на приём к врачу
дважды два — смешная история
зашли в гости — поднимите ложку
выключили телевизор — выслушайте грубость
получили товар — сядьте
зашли в гости — выключите телевизор
сели — поднимите ложку… И так далее.
Будьте творческим человеком! В каждом действии должно быть что-то новое, помните об этом! А в следующий раз мы рассмотрим ваши нестандартные предложения.
Закончив свою блистательную речь, я поклонилась, и народ оглушил меня аплодисментами (ну, я аплодисментов добавила самую малость). Некоторые кричали «браво», но чаще звучало слово «бис». Я обратила внимание, что его преимущественно выкрикивал Вадик.
— Спокойствие! — громко сказала я. — Следующий концерт непременно состоится. О нём каждый из зрителей будет извещён дополнительно! А на сегодня всё, всем спасибо, дайте денег!
Все снова захлопали, и я сошла со сцены под всеобщее ликование.
— А представляешь, как было бы здорово, если бы на пляже сегодня было не десять человек, а целых сто! — радостно воскликнул Вадик, подняв руки вверх.
— Элька, это было здорово! — подхватила Вика.
— Да, да, я знаю, — покорно сказала я. Тяжело бремя славы, что ни говорите…
— Ой, — спохватилась Вика. — Мне уже пора, а то родители беспокоятся. Спасибо за концерт! — добавила она уже на бегу. — Пока!
— Пока… — грустно сказал вслед Вадик.
— Не беспокойся, Вадик, шансы на возвращение Вики в строй есть. Ты знаешь, где она живёт?
— Угу…
— Значит, ночью проводим операцию. Наркоз, скальпели придётся тащить с собой.
— А почему ночью? — заинтересованно спросил Вадик.
— Так вернее. Ну что, теперь домой?
Мы стали одеваться. Как только я натянула свой пояс-мучитель, он тут же обижено сказал: «Предательница несчастная»… и снова замолчал. Наверное, теперь я его нескоро услышу.
39. Ночная экспедиция
Мы сидели на кухне и пили чай с вареньем, понемногу перешептываясь с Вадиком. Мы позвонили его маме, и она согласилась, чтобы Вадик ночевал здесь. Аня перевернула последнюю страницу книги и громко вздохнула. Посмотрела на нас поверх книги и снова вздохнула. Вадик в ответ на это спрятался за чашку, и перед его лицом неторопливо проплывал пар. А я была не из боязливых.
— Неужели всё так плохо? — спросила я осторожно (на всякий случай), пробуя пальцем чай — остыл или нет?
— Да нет, наоборот, — сказала Аня и отложила книжку на стол. — Врулька, иди ко мне, на ручках посидишь.
Я почесала затылок, хмыкнула, посмотрела на Вадика.
— Да я сам на ручках часто сижу. И у Ани, и у мамы, — одобрил Вадик.
Я шумно передвинула чашку по столу, устроилась у Ани на руках и болтала ногой под столом, пытаясь задеть пяткой дремавшего под столом Шурика.
— Вон… — недовольно муркнул он и тут же снова уснул.
Аня взъерошила мои волосы и сказала:
— Воспитывала, воспитывала себе я Шурика, а теперь ещё двух вот воспитывай. За что мне такое наказание, а, чудо моё рыжеволосое?
— Я не Врулька, — сказала я. — И вообще. Ты разговариваешь со мной, как с маленькой.