— Вы нам сказки рассказываете! — недоверчиво воскликнул Петька.
— С такими вещами не шутят, — категорично сказал Виктор. — Давайте уже бумаги перебирать, что ли.
Автопортрета среди бумаг, фотографий и документов не оказалось. После того, как всё было просмотрено в третий раз, Виктор сказал с досадой:
— Похоже, ничего мы не найдём.
Борька его не слушал. Он продолжал заворожено прислушиваться, как тикают настенные часы. И сам не заметил, как звуки сначала изменились, а после сложились в слова. «Знаю, знаю, знаю… Могу рассказать» — шептали часы.
— Я думаю, нам не нужен автопортрет, — решительно сказал Борька. — Можно, мы будем приходить и работать в этой комнате?
— Уже не нужен? — оживился Петька. — Это ещё почему?
Борька задумался. В самом деле, не говорить же взрослым людям, что они придут слушать настенные часы! Они и так достаточно долго, запинаясь, пытались объяснить, зачем им нужен автопортрет… И неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Петька не догадался загадочным голосом заявить, что «мы не хотели говорить, но вообще-то это тайна». Борька хмуро глянул на Петьку, тяжело вздохнул и сказал Виктору:
— Нужно изучить всё, что связано с вашим прадедушкой. Внимательно просмотреть все бумаги, кое-что переписать. На это нужно время, а брать с собой их не хочется. Мало ли что!
— Ты уверен, что это поможет в поисках Тетради? — спросил Виктор.
Борька кивнул.
— Если можно, мы придём завтра, после уроков. Часа в три где-то.
— Да, да, приходите, — сказал Виктор. — Меня в это время не будет, но мама будет дома, так что…
— Напою, накормлю, обогрею! — весело заявила бабушка. — Пусть приходят.
— Что-то я не понял… — озабоченно сказал Петька по дороге домой.
— Конфет есть надо было больше, — важно заявил Борька.
Вечером, перед самым сном, Борька, ни с того ни с сего, решил позвонить Эльке. Случайно. Ну — случайно подошёл к телефону, случайно набрал Анин номер. Элька была измученная (видимо, детьми) и сонная. Но Борьке обрадовалась, и даже ни разу не вспомнила о «перепревращении» (может, и не вспомнит больше никогда, с надеждой подумал Борька).
И, наверное, так же случайно, к телефону подошли Борькины мама и папа. По очереди говорили, смеялись вместе, и было Борьке почему-то так легко, как будто… как будто снова начались летние каникулы. И хотелось, чтобы так было всегда. И ещё хотелось летать — хотя бы во сне.
6. Тетради бывают разные
День был тихим. Повторять тренировки в школе пока что не хотелось. Применить необычные свойства пришлось только раз — когда Борьку вызвали к доске. Естественно, времена нынче пошли — не для выполнения домашних заданий! Петька быстро сообразил и стал подсказывать Борьке прямо на ухо. Борька повторял услышанное и благодарно подмигивал сразу двумя глазами.
Последнего урока не было — заболела учительница алгебры, а замену не нашли.
— Всё-таки надо было тренироваться осторожней, — сказал Борька по дороге. — Это она после вчерашнего отойти не может.
— Да ладно тебе! — сказал Петька. — Тоже мне, праведник нашёлся. Подумаешь, повеселились чуть-чуть.
— Вот тебе и чуть-чуть.
Петька ничего не ответил, только показал язык.
— Лучше веселиться осторожней, — предложил Борька. — Ты обещал с папой поговорить, как нам способности использовать. Поговорил?
— Поздно было. Сегодня вечером поговорю. Если бы я в такое время научный разговор завёл, папа знаешь как удивился бы?
— А что такого-то?
Петька неопределённо махнул рукой:
— Не понять тебе загадочной души взрослых!
«…Мама очень удивлялась тому, что на мне стал появляться загар. Больше всего её беспокоило то обстоятельство, что к зиме он стал усиливаться. И выгоревшие волосы… Наверное, она смогла бы сделать правильные выводы, если бы Ясик выглядел так же. Но загар к нему приставал плохо.
— Я не солнечный, я — лунный, — сказал он мне однажды.
Как мог, я успокаивал маму, но она видела причиной моего загара какую-то загадочную болезнь. Волновалась, пила валерьянку. И успокоилась, лишь сводив меня к врачу. Мне назначили обследование, и окончательный диагноз был следующим:
— Совершенно здоровый ребёнок. А на счёт загара вы, мамочка, не волнуйтесь. Может, мальчику просто есть где загорать?
И почти каждый день мы бродили по своим солнечным мирам, где людям нужно было говорить правильные вещи. Где нужно было помогать и подсказывать.
А ещё там было солнце и море. Если шёл дождь, то он был тёплым. Если нам встречались незнакомые люди, то они улыбались. Там все знали Ясика, и всегда называли его по имени. И, что самое удивительное, все люди в наших солнечных мирах знали меня…
Однажды к нам подошёл серьёзный пожилой мужчина.
— Давно не виделись, Ясик, — сказал он. — Здравствуй.
Ясик поздоровался, а мужчина внимательно посмотрел на меня… и улыбнулся.
— Нашёл, значит, — сказал он Ясику.
— Нашёл… — тихо сказал Ясик.
— Дед Фёдор, — представился он мне и протянул руку. — Очень рад встрече, Артём.
А вчера в одном из миров я встретил свою собаку. Нет, она была не совсем моей — шла рядом с женщиной. Но эта их удивительная внешняя схожесть… Собака, увидев меня, вовсю завиляла хвостом и радостно затявкала. Подбежав, она остановилась и показала пантомиму «собака — лучший друг человека». Моя школа!
Но иногда Ясик уходил сам.
— Тебе туда пока нельзя, — говорил он. — Для тебя это ещё слишком далеко…
Я не обижался».
Бумаги, которые якобы должны были изучать мальчишки, лежали на столе нетронутыми. Петька слушал часы и записывал продолжение Тетради, а Борька делал домашнюю работу. Они договорились, что через какое-то время поменяются — Борька будет записывать продолжение Тетради, а Петька будет списывать то, что нарешал Борька. Так будет справедливо, подумали они.
Часы оказались на редкость дотошными. Они медленно диктовали текст и, если Петька допускал ошибку, сварливо ворчали. А один раз так разволновались («Как можно в таком простом слове допустить ошибку! Кому я доверяю такой бесценный текст…»), что совсем не вовремя пробили куранты. Бабушка, которая смотрела телевизор в соседней комнате, испугалась и пришла посмотреть, что случилось. Поднялась на цыпочках, критически осмотрела часы и, не найдя ничего подозрительного, спросила:
— Часы били?
— Неа! — невозмутимо сказал Петька.
Борька гневно посмотрел на него и сказал:
— Били. Бабушка, это я. Нечаянно. Я больше не буду.
Бабушку такой ответ вполне устроил. Она улыбнулась:
— Ничего страшного, Боренька. А то я подумала, что сломались.
«Вы нас до инфаркта доведёте», — буркнули часы. Петьке они представлялись старым седым учителем — добрым, но, как говорится, справедливым…
«…Ясик исчез, не предупредив. Первые три дня я не волновался — мало ли какие могут возникнуть обстоятельства. Следующие три дня я напряжённо ждал. А потом понял — всё закончилось. Тогда, несколько месяцев назад, он вернулся, и подарил мне солнечные миры. Научил меня предсказывать, управлять обстоятельствами. Но рано или поздно за всё надо расплачиваться. Теперь Ясик ушёл навсегда. Слишком далеко. Мне не добраться…
Я продолжал выполнять свои «обязанности по дому» — подсказывал жильцам, что следует сделать. И все спрашивали:
— Где Ясик?
— А что Ясеньки не видно, вы всегда вместе ходили?
— А где же твой друг? Потерял где?
Я только пожимал плечами.
Пытался попасть в наши миры — ничего не получилось. Оказалось, что для одного меня и они были далеки. А, может, мне туда было не попасть из-за тревожного настроения. Из-за печали…
Вечером к нам пришла незнакомая женщина. Дверь открыл я.
— Здравствуй, Артём. Ясик сильно заболел… Он просит тебя прийти.
Мне стало жарко и страшно. Вот, значит, как…
— А вы…
— Я его мама.
Мы поднялись на седьмой этаж, мама Ясика стала открывать дверь.
— Это в нашем доме?! — я не смог сдержать удивления.
— Почти, — уклончиво ответила женщина.
Большая светлая квартира. На стенах — фотографии, показывающие эволюцию Ясика с рождения до нынешних дней. И рисунки. В том числе и мои… Как говорится, всё как у людей.
Я нерешительно стоял на пороге.
— Он в той комнате, — показала его мама. — Иди.
У меня подкашивались ноги…
Ясик сидел на кровати и уплетал малиновое варенье. Для больного он выглядел, пожалуй, слишком бодро.
— Привет, — сказал он мне слегка сиплым голосом. — Я уже почти что довыздоравливал. Хочешь варенья?
Я улыбнулся:
— Привет, Ясик. О тебе весь дом спрашивал…
— Знаю, — вздохнул Ясик и отложил варенье на столик рядом с кроватью. И многозначительно добавил. — И про тебя знаю.
Я почесал затылок. Да уж, чего я за эту неделю с лишним только не надумал…
— Знаешь, в чём твоя ошибка? — спросил он, и тут же ответил сам. — Ты думаешь, что за хорошее обязательно нужно расплачиваться. Хорошее — оно бескорыстное, понимаешь?
Я сел на краешек кровати.
— Теперь понимаю…
Ясик залез под одеяло.
— Я болею, — капризным тоном произнёс он. — Почитай мне кни-и-ижечку… Вон там лежит, на столике.
Я взял книжку в руки — знакомая, у меня такая тоже была… Подарили на день рождения, ещё в садике. Но где она теперь — осталась там, в общей связке, вместе со всей моей книжной жизнью… Я перелистнул страницу. На чистом листе, наискосок, было написано:
«Артёму в честь пятилетия от первой группы детского сада «Звёздочка». Будь сильным и смелым!»
Я оторопел. Справившись с нахлынувшими эмоциями, посмотрел на Ясика. Тот сиял, довольный и счастливый.