Одновременно с усилением позиций в создании сухопутной инфраструктуры в Османской империи Германия потеснила конкурентов в сфере морских перевозок. Учитывая географические особенности страны — огромное морское побережье и более низкую стоимость морских перевозок по сравнению с сухопутными, Германия приобретала решающее преимущество и на внутренних рынках Турции. Из 50 постоянно действовавших пароходных линий Турция — Западная Европа— США только шесть принадлежало прежней “владычице морей” Англии, на большинстве других господствовала Германия. Англия утратила преобладание не только в черноморских портах Турции, но и в Европейской Турции. В Салониках господствовали австро-венгерские пароходные компании, в Скутари (Шкодер) 56 % торгового оборота держала в своих руках итальянская пароходная компания. Происходило падение относительной доли Англии, Франции и России во внешней торговле Турции в целом в пользу Германии, Австро-Венгрии и Италии, т. е. стран Центрального блока.
За 25 предвоенных лет объем внешней торговли Германии с Османской империей в целом вырос примерно в 9 раз, с Европейской Турцией — в 17 раз. Последняя вошла в фактически сложившуюся зону преимущественного роста внешнеторгового влияния Германии, включавшую Болгарию (рост торговли с Германией за тот же период составил 19 %) и Румынию, 60 % экспорта и 40 % импорта которой стали приходиться на долю Германии.
Балканские войны легли тяжелым бременем на османскую экономику. Бюджет на 1914 г. сводился с дефицитом в 7 млн турецких лир (в 1913 г. дефицит составил 19,4 млн лир). Сверх того на восполнение потерь, понесенных в Балканских войнах, требовалось еще 20 млн лир при доходах империи в 29 млн лир. В 1908 г. младотурки, придя к власти, получили “в наследство” ровно 32 918 лир и немножко меди — 32 куруша. Это было все, что хранилось в казне.
Погашение долгов державам, неукоснительно следившим за процентными поступлениями, требовало на 1914 г. еще 10 млн тур. лир. “Если с нас потребуют еще контрибуций, — говорил великий везир, — страна объявит себя банкротом”. Срочно нужно было изыскать 38 млн тур. лир. “Дойче Банк” был готов помочь. Но при условиях: 1. контроля за чрезвычайным военным налогом; 2. распродажи казенных земель [с правом первой покупки — В.Ш.]; 3. продажи арсенала в Топхане и военного порта со всеми строениями, помещавшегося на берегу Золотого Рога.
Германские банки, открывшие отделения в портовых городах, финансировали самые разнообразные начинания, вплоть до подъема потопленных Россией в Чесменском бою 1770 г. турецких парусных кораблей, лишь бы внедриться прочнее в османскую экономику.
Пангерманский союз в 1913 г. через свои печатные издания пропагандировал “мирное экономическое завоевание" Османской империи, политические и военные силы которой должны были служить интересам “Срединной Европы”. В связи с поражениями Турции в Балканских войнах отмечалась необходимость поддержать ее целостность с точки зрения уже сделанных и грядущих выгодных капиталовложений. Акцентировалась задача усиления ее военного потенциала, причем в объемах, с какими не справились ее прежние союзники — кредиторы Англия и Франция.
И основания для этого имелись.
С последней трети XIX в. изделия немецкой легкой промышленности, наравне с военным снаряжением, заняли ведущее место в импорте через крупные турецкие порты. С конца XIX в., как свидетельствуют документы, Германия фактически монополизировала поставки оружия как в балканские страны, так и в Турцию. Турецкая, сербская, румынская армии перевооружались главным образом оружием Круппа и Маузера. К началу XX в. Германия перехватила инициативу Англии в деле скрепления обручами военных реформ разваливавшегося османского конгломерата. Собственно для Стамбула германские усилия по реорганизации турецких вооруженных сил и повышению военного потенциала Турции достигнуты не были. Об этом писали современники — германские и австрийские участники военных реорганизаций в Турции; подтверждают это и современные исследователи.
Поражения Турции от Италии в Ливийской (Триполитанской) войне 1911–1912 гг., от Балканского Союза в 1912–1913 гг., усугубляли внутренний кризис младотурецкого режима. Выходом из кризиса турецкие правящие круги считали дальнейшее сближение со странами Тройственного союза во главе с Германией.
Постепенная, но неуклонная экономическая переориентация Османской империи на связи с Германией и в целом с Тройственным согласием имела и четкие социальные последствия, определившие выбор Стамбула.
Хорошо известно, что балканские территории Османской империи приобрели в начале XX в. значительный внутренний потенциал капиталистической эволюции. Те районы, которые еще оставались в рамках империи, получили в предвоенный период дополнительные импульсы для своего развития, несмотря на сдерживающее воздействие “османского наследия”. Такие торгово-экономические центры, как Стамбул, Салоники, Эдирне (Адрианополь), Измир (Смирна) и др., социально-экономически далеко оторвались от Анкары, Кайсери или Айдына. Они концентрировали в себе мощные заряды политической борьбы противостоявших сил буржуазного развития с ориентацией на ведущие западные страны.
Немусульманское, в первую очередь христианское католическое и протестантское, население Европейской Турции находилось уже многие десятилетия, на протяжении жизни ряда поколений в более тесных экономических и социокультурных связях с Западной Европой по сравнению с мусульманами-турками. Европейские представители деловых кругов, равно как и дипломаты или военные, энергично использовали единоверцев и добивались для них всевозможных иммунитетных гарантий, что содействовало посреднической деятельности христианских подданных Турции. В начале XX в. они занимали привилегированное по сравнению с мусульманскими торговцами и предпринимателями положение в деловых контактах Запад — Малая Азия через Европейскую Турцию. В полном объеме сохранялся капитуляционный режим. Первоначально, в XVI в., капитуляция (от лат. “капитул” — статья) была торговым договором правительственных учреждений (или иначе — Высокой Порты) Османской империи с другой державой, по которому иностранные подданные получали односторонние привилегии в пределах всей империи. В XVIII–XIX вв. все державы Запада, в том числе Россия, включали в капитуляции статьи политического характера, обеспечивавшие исключительно льготные условия для проживания, экономической, культурно-миссионерской, политической деятельности. Борьбу за отмену капитуляций Высокая Порта вела непрерывно, но малоуспешно, начиная с Парижского мирного договора 1856 г.
Отдельные попытки турецкого правительства поставить перед Англией и Францией в первые годы XX века вопрос о капитуляциях игнорировались. Несколько иначе держались Германия и Австро-Венгрия. От них следовали общие рассуждения о возможных займах Высокой Порте и о готовности пересмотреть организацию почтового дела. Как следует из материалов переписки турецких послов в Вене и Петербурге, вопрос о капитуляциях, т. е. о льготах и преимуществах для иностранных предпринимателей в Турции благожелательно рассматривался в России. Однако Лондон и Париж оказали давление на русское правительство, и Россия не поддержала турок в этом важном для них вопросе.
Нерешенность капитуляционной проблемы порождала последствия двоякого рода. Углублялись конфликтные отношения между турецким (в этническом смысле) купечеством и инонациональными балканскими компрадорами, что вызывало соответствующую реакцию в откровенно воинственном турецком правительстве по отношению к соседним странам на Балканском полуострове и и тем группам выходцев с Балкан, которые жили в Османской империи (греки, болгары, сербы, албанцы и др.).
С другой стороны, исключительные выгоды компрадорской буржуазии в Турции делали значительную ее часть оторванной от основной этнической массы, оказавшейся уже за пределами империи, в независимых государствах. Появились своего рода группы давления и на младотурецкое правительство, и на правительства балканских государств. Поскольку традиционно инонациональные компрадоры были ориентированы на Англию и Францию, логика борьбы турка-купца с нетурком-коммерсантом приводила турецкое купечество к поискам противодействующей силы. Таковой прежде всего в его представлении выступала Германия. Антагонизм этно-социального и конфессионально-экономического характера трансформировался в антагонизм политический, в свою очередь влиявший на выбор ориентации Стамбула в войне 1914 г. И выбор этот определялся с учетом русского фактора. Более мощного политически, чем экономически, и скорее жесткого военного, нежели политического характера. Но какая борьба стояла за всем этим!
Глава II ВЫБОР СОЮЗНИКА — ВЫБОР СУДЬБЫ
Нам нет дела до куртажных амбиций Германии
Накануне войны Османская империя имела территорию в 1,8 млн кв. км, каждый четвертый из восьми миллионов ее граждан проживал в европейской части империи. Некоторое представление о военно-политическом и экономическом потенциале Османской Турции дает следующая таблица.
Некоторые сравнительные показатели держав к 1913 году
| Территория* (млн кв. км) | Население* (млн. чел) | Промышленность** | Армия*** (тыс. чел) | Флот*** (тыс. чел) | |
| Великобритания | 33,8 | 440,0 | 14 | 252 | 146 |
| Германия | 3,4 | 77,2 | 16 | 752 | 79 |
| Россия | 22,8 | 169,4 | 6 | 1440 | 53 |
| Франция | 11,1 | 95,1 | 6 | 767 | 68 |
| Турция | 1.8 | 8,0 | менее 1 | 50 | 32 |
* Метрополия и колонии.
** Доля (в %) в мировом промышленном производстве.