– Странный ты, Валера, какой-то, – покачал головой диспетчер. – Целый самолёт пригнал. Грузовики с фруктами, сыром, колбасой грузишь, а говоришь, что без копейки… Знаешь ты кто?
– Кто?
– Новый русский с дыркой в кармане! – хохотнул он и бережно повесил мою кожанку на свою вешалку.
А я всё стоял и не уходил.
– Чего ждёшь-то?
– Дайте команду на заправку. А то знаю я вас…
– Нет, ну посмотрите на него, а? – он взмахнул руками. – Не верит!
Макарычев нажал на кнопку переговорного устройства и вызвал службу ГСМ. Он долго и подробно объяснял, что надо делать. На том конце неохотно согласились. К счастью, оказалось, что экипаж ИЛ-76 был ещё на месте.
Я уже хотел выйти, как диспетчер протянул мне свою матерчатую куртку, вероятно, ещё советского пошива.
– Дарю. Когда новую купишь, эту можешь выбросить.
– О! вот это по-честному, – обрадовался я. – Мой пуховик в самолёте остался. А мне ещё по взлётке бегать. Обратно полетим ещё часа через три.
Не знал я тогда, что совсем скоро мне придётся бегать не только по взлётной полосе, но и по размокшей от грязи пахоте.
Глава 14И один в поле воин
Экипаж Ил-76 не преминул пожаловаться Гургену на выкачку керосина из баков.
Я шёл по мокрой от недавнего дождя бетонке, когда увидел, как к якутскому самолёту на огромной скорости подлетел чёрный «Джип Чероки» и резко затормозил. Из машины выскочил Гурген с автоматом и понёсся по трапу. Предчувствуя неладное, я бросился за ним.
Когда я вбежал в салон, там стоял сплошной крик. Лётчики и бортпроводницы прижались к наставленным коробкам и с ужасом смотрели на Гургена, размахивавшего «Сайгой» (её-то я и принял за АК-74).
– Кто разрешил тебе заливать керосин с моего самолёта? – выпучив глаза, орал он на капитана.
– Генеральный директор, – спокойно ответил я, но голос предательски дрогнул.
Гурген повернулся.
– А! Валера! Говорят, это ты замутил? К генеральному в ресторан ездил, на коленках ползал, упрашивал мой керосин тебе отдать? Да? Ну что, побазарим?
– Давай, – пожал я плечами.
Надо сказать, что после той истории с папиком-Упырём, когда я уже почти распрощался с жизнью, Гурген был для меня уже не так страшен. К тому же, я давно понял, что он больше строил из себя блатного, чем на самом деле им являлся. Вот и с «Сайгой» приехал, на которую, у него, наверняка, есть разрешение, и на крик берёт, рассчитывая, что его должны обязательно бояться. Нельзя сбрасывать со счетов, что я всё-таки воспитывался в далеко не благополучном районе и насмотрелся на бывших зеков, живших в соседних домах. Они хоть и обзавелись семьями, но вели себя не так, как остальные жители нашего городка. Гурген очень сильно от них отличался. И главным образом тем, что боялся тюрьмы. Это и есть та самая грань, разделяющая «бродягу арестанта» и того, кто себя за него выдаёт. Настоящий урка, не задумываясь, хватается за финку, если его попытались унизить или идёт на преступление, если считает, что настал подходящий момент. Тюрьма для него – необходимая реальность с существованием, которой он давно свыкся. «Ну, посадят…И что? Видно, такая моя воровская доля» – рассуждает он. Другое дело «фраер», пусть даже очень похожий по манере поведения на уважаемого «арестанта». Он всегда размышляет о последствиях своих шагов. Он чётко видит разницу между свободой и несвободой, и опасается этот рубеж переступить. А стало быть, боится тюрьмы. Стоит такому первоходку попасть в СИЗО и выдать себя за другого, как его моментально раскусят камерные психоаналитики. Про таких сидельцы со стажем говорят: «блатную жизнь люблю, но воровать боюсь». Слышал я и другое высказывание: «До Ростова мы воры, от Ростова – черти!». Ростов-папа, служит как бы границей. После её пересечения заключённые, выдававшие себя за настоящих воров, иногда становятся «чертями»[6], поскольку на этапе сталкиваются с подлинными «ворами в законе».
Безусловно, я понимал, что сливая керосин с ИЛ-76-го, я даю Гургену своеобразную пощёчину и ставлю его на ступень ниже себя, но другого выхода у меня не было. Мне тогда казалось, что это вполне обдуманный риск и ничего страшного со мной произойти не может. Не станет Гурген из-за ссоры со мной лишаться очень прибыльного гешефта: снабжать воюющую в Нагорном Карабахе Армению сливочным маслом, а обратно, ввозить подержанные «Жигули» разных моделей. В Ереване были проблемы с бензином и люди избавлялись от автомобилей. Гурген с удовольствием и хорошей прибылью скупал их и продавал в Красноленинске. Его не волновало, что у большинства автомобилей из-за прежнего плохого бензина достаточно быстро выходил из строя двигатель. Главное для него было – продать. А там хоть трава не расти. Правда, цену он не завышал, и потому желающих купить подержанное, но ещё недавно такое дефицитное авто, хватало.
– Только здесь разговор не получится. Садись в машину. Побазарим в спокойном месте, – процедил свозь зубы Гурген.
– А чем тебе здесь не нравится? Кто нам может помешать?
– Чо боишься? Заднюю включил? – усмехнулся Гурген.
– Хорошо, давай. Только у меня мало времени.
– Ничего, теперь тебе некуда торопиться.
– Слышь, Гурген, – не удержался я, – ты только бандита из себя не строй, ладно?
– А ты, Валера, зря так со мной базаришь. Я ведь могу и не сдержаться. У меня чёрный пояс по каратэ.
– Ого! – хохотнул я. – «Чёрный пояс»! А может, к нему и чулочки имеются?
– Пацаны! Забирайте это пугало! – заорал Гурген. – Ждите меня на даче!
– Пошли, – обратился ко мне один из спутников Гургена. – Моя машина на стоянке.
Мы быстро добрались до «Тойоты». Вартан, так звали подручного Гургена, завёл мотор, и мы, проехав километра три, свернули на расположенные неподалёку дачи. Рядом с домом он заглушил двигатель.
– И что дальше? – спросил я.
– Ничего, – пожал плечами Вартан. – Шеф сказал, что приедет, значит, будем ждать.
– Вы, я вижу, в братву поиграть захотели? – разозлился я. – Что за цирк? Ты думаешь, я буду сидеть и спокойно дожидаться, пока явится ваш директор ереванского землетрясения? Зачем ты меня сюда привёз?
– Гурген приказал. Сиди и жди.
– Да это тебе он может приказывать, а не мне. Поехали назад!
– Нет, не поеду, – покачал тот головой. – Ты же видел его…орёт, как псих.
– Тогда я сам пойду.
Я вышел из машины и зашагал по дороге.
– Эй, Валера, – крикнул Вартан. – А что я ему скажу?
– Да пошёл ты… – бросил я в ответ и махнул рукой.
Если идти по шоссе, то до аэропорта можно было бы добраться не раньше, чем через час, а то и полтора. Такой вариант меня не устраивал. Больше всего я боялся, что Гурген пользуясь моим отсутствием, попытается навредить нашему рейсу. Это было вполне возможно, особенно, если учесть его связи в транспортной милиции и прокуратуре. Мне ничего не оставалось, как направиться напрямую, по пахоте.
Комья чёрной липкой грязи налипали на зимние полусапоги, и я с трудом передвигал ноги. Минут через пять мне уже казалось, что я тяну за собой пудовые кандалы. Моё внезапное появление в темноте испугало двух зайцев, прятавшихся неподалёку. Длинными прыжками они преодолели расстояние в три сотни метров и исчезли в лесополосе. Я невольно позавидовал их скорости. Неожиданно где-то сзади раздался крик. Это был голос Гургена. Затем послышались выстрелы. Судя по всему, армянский эрзац-гангстер бесновался. Он всё ещё пытался поддержать образ «злого бандита» и пулял во все стороны. Рядом со мной что-то просвистело. «А ведь может и попасть, придурок!» – выругался я и ускорил шаг. Впереди уже виднелись зажжённые огни взлётной полосы. А ещё через пятнадцать минут я уже подходил к своему самолёту. Трап не успели убрать. Очистив грязь с обуви, я поднялся в салон. Почти всю дорогу до Якутска я проспал.
Глава 15Камикадзе
Первый рейс завершился отлично. Чартерная цепочка заработала. Мы возили из Якутска пассажиров, а обратно – бананы, колбасу, сыр, яйцо и цитрусовые. Наличные за товар шли потоком. Гурген из недоброжелателя превратился в союзника. Он вывез из Армении большую партию коньяка и никак не мог пристроить её в торговую сеть Красноленинска. Максимум что ему удавалось – продавать в розницу в нашем аэропорту. Грузчики, работавшие в коммерческом складе, потихоньку разворовывали дорогой напиток. Выждав момент, я предложил ему продать весь коньяк нам по весьма низкой цене. И он согласился. Всего за несколько дней мы смогли получить в Якутии лицензию на оптовую поставку спиртного в республику, и пятизвёздочное пойло полетело к северным народам. Вот тут поток наличных резко увеличился. Они пошли сумками и чемоданами. Были случаи, когда приходилось отправлять по две-три челночные сумки, битком набитые купюрами. О том, что в них деньги никто из экипажа не догадывался.
Наступил новый 1995 год. В самом Якутске мы купили машину и два отапливаемых гаража. В одном стоял наш «Москвич», а в другом – коньяк и тот товар, который по каким-то причинам не удалось сдать азербайджанской диаспоре по прилёту в аэропорт. В ту зиму случалось всякое.
В середине января мы продали все билеты в Якутске и решили долететь в Красноленинск без посадки в Новосибирске, сэкономив на оплате тамошних аэропортовых сборов. Из-за погоды командиру приходилось несколько раз менять эшелон, что приводило к повышенному расходу топлива. Когда мы сели в Красноленинске, то неснижаемого (аэронавигационного) запаса топлива осталось под обрез: вместо положенных 5-ти тонн, всего 3,2.
Но в Красноленинске выяснилось, что в аэропорту закончился керосин, и нам придётся ждать двое или даже трое суток. В таких случаях нас иногда выручал знакомый прапорщик с близлежащего военного аэродрома, присылавший военный заправщик за некоторое количество банкнот с изображением Бенджамина Франклина.
Наш диспетчер с АДП сообщил, что он связался с минераловодским аэропортом и там, оказывается, полным-полно керосина. Вот тогда-то я и принялся уговаривать командира корабля слетать в Мин-Воды, заправиться и уже оттуда лететь в Якутск.