И вот тут, как назло, наш аэропорт накрыл туман, и Алику пришлось сесть в Минеральных водах. В итоге самолёт в Красноленинск прибыл позже и теперь уже никак не мог успеть миновать территорию Ирана до 2-х часов UTC. Но другого выхода у нас не было. И я решил лететь со старым, просроченным разрешением. Помочь мне могло только одно весьма ненадёжное обстоятельство. Я знал, что пролёт после 2-х часов ночи разрешён лишь специальным правительственным бортам и решил выдать наш рейс за спецборт делегации республика «Саха», следующей на мусульманский съезд в ОАЭ. О нём я узнал из новостей по НТВ, хотя, на самом деле, никто из Якутии туда не направлялся. Дело осложнялось ещё и тем, что у нас совсем не было денег. То есть мы имели на руках всего 180 американских долларов. В это трудно поверить, но дело обстояло именно так. И на то были свои объективные причины. Викентий Закарпатский поругался с женой, снял другую квартиру в Якутске и ушёл в запой. Правда, это длилось недолго, но вполне достаточно для того, чтобы не успеть получить с якутских магазинов, торговавших нашим товаром, выручку. Поэтому он передал только часть необходимой суммы Алику, и тот почти всё отдал братве на закупку нового товара. Да и незапланированная посадка в Минеральных Водах увеличила издержки. В довершение всех неприятностей, красноленинский аэропорт безбожно взвинтил цены на керосин. Мы в прямом и переносном смысле выгребли из своих карманов последние доллары и, согласно договорённости, авансом заплатили суточные экипажу. При таких рисках я бы ни за что не полетел в Эмираты, но Алик убедил меня совершить этот рейс.
Полупьяные челноки уже сидели в креслах, когда командир экипажа подошёл ко мне и заявил:
– Послушай, Камикадзе, до границы с Ираном мы доберёмся. А что будет потом? Нас же, в лучшем случае, вернут. Ведь разрешение на пролёт иранской территории к тому времени будет просрочено.
– Что ж, тогда придётся ночевать дома.
– Может, останемся?
– У нас нет другого выхода, – вмешался в разговор Алик.
– Эх, и угораздило же меня связаться с авантюристами!
– Ничего! – успокоил его мой друг. – Будете уже завтра в бассейне купаться и загорать.
– Главное, чтобы не в персидском зиндане сидеть, – вздохнул пилот. – Поднимут иранцы перехватчики и посадят нас. Что тогда?
– Камикадзе фартовый! Пока он с нами всё будет окей!
– Смотрите, парни – ответственность на вас.
– А как же иначе? Мы – заказчики, а значит, не только платим, но и рискуем, – пробалагурил Алик.
– Пора убирать трап, командир. Чем больше будет разрыв между временем пролёта и нашим фактическим местонахождением, тем труднее будет договориться с иранским диспетчером, – рассудил я.
– Здесь ты прав.
– Скажите, а сколько времени мы будем лететь над Ираном?
– Минут сорок. Надо уточнить у штурмана. А тебе это зачем?
– Постараюсь заболтать диспетчера.
– Заболтать? – КВС выпрямился от удивления. – Сомневаюсь, что тебе это удастся. Но выхода нет, пробуй.
– Roger wilco[9].
Убрали трап, и «тушка» стала выруливать на полосу.
Через полчаса после взлёта в салоне возник штурман и попросил меня пройти к пилотам. Меня усадили на боковое место, надели вторые наушники и сказали, что дадут знак, когда будет надо вести разговор с иранским диспетчером. Ростовский диспетчер управления воздушным движением очень удивился, узнав, что мы следуем в Шарджу, но, тем не менее, провёл нас по маршруту и передал диспетчеру Азербайджана, который работал с нами совсем недолго. И тот тоже усомнился в том, что мы долетим до ОАЭ.
Иранский диспетчер вышел на нас ещё до приближения к воздушной границе своего государства. Произношение у него было чудовищное, но язык вполне понятный и профессиональный. Надо заметить, что ещё работая в красноленинском аэропорту, я, ради интереса, за неделю проштудировал учебник радиообмена земля-воздух и вполне сносно изъяснялся на принятом во всём мире авиационном английском.
Штурман доложил номер рейса, высоту и путь следования. Диспетчер стал уточнять номер разрешения на пролёт. Штурман его назвал. Диспетчер заявил, что оно недействительно. Штурман вновь обозначил номер рейса, а диспетчер принялся проверять. Так они препирались минут пять. И вот тут командир кивком головы показал мне, что настал мой черёд. Я говорил чётко, но медленно, чтобы потянуть время:
– This is special flight from Yakut Muslim Republic.[10]
– Special flight?[11]
– Yes. Correct. We are going to International Muslim Conference in United Arab Emirates. Our permission is valid[12].
– Your flight is IKT-9038?[13]
– Yes, India Kilo Tango nine zero three eight, Yakut Muslim Republic.[14]
– Are you from Russia?[15]
– No, this aircraft is Russian. But our government delegation is from Yakut Muslim Republic.[16]
– Please, wait I will check the list of special flights[17].
Диспетчер молчал. Время шло. Мы летели над Ираном. Штурман показывал на часы, давая понять, что нам осталось продержаться ещё каких-нибудь пять-десять минут, и мы войдём в зону управления воздушным движением Эмиратов, где наше старое разрешение всё ещё продолжало действовать, поскольку по UTC оно ещё не истекло.
Наконец, иранский диспетчер изрёк:
– ОK, India Kilo Tango nine zero three eight, you are approaching the Control of UAE. Good flight.[18]
Мы отключились.
– Bravo! Charlie! Whiskey! – радостно закричал капитан. – Ты понял, Камикадзе?! С тебя причитается виски!
– У меня с собой коньяк есть, – растеряно пробормотал я. – Пятизвёздочный, армянский.
– А ты точно – фартовый!
– Наверное…
Забыв, что нахожусь в кабине, я полез за сигаретой. Но вынуть её из пачки не смог – тряслись руки. Я поднялся и вышел. Когда за мной закрылась дверь кабины, сзади раздался голос командира:
– Ну что ж, Валера, доставай коньяк.
Мы молча выпили прямо из моей фляжки, закусили одной конфетой и закурили. В этот момент в обнимку с бортпроводницей из-за шторки появился нетрезвый Алик.
– О! Командир! А пьянствовать за штурвалом ГАИ запрещает. Без прав останешься, – сострил он и разразился гомерическим хохотом.
Я не сдержался и выпалил:
– Ты бы лучше бабки с Томска привёз, а не копию платёжки. Умник!
Алик хотел что-то сказать, но махнул рукой и ушёл вместе со стюардессой.
Через полчаса шасси коснулись взлётной полосы. Аэропорт переливался разноцветными огнями. Без всякой задержки мы прошли границу и таможню, но внутри здания почти не было людей. Нас никто не встречал.
Глава 21Безысходность
Лётчики уехали сразу же на микроавтобусе в отель для лётного состава, который находился в километре от аэропорта.
Теперь что-то надо было делать с томскими туристами. К счастью, у меня оказался номер телефона гида той туристической фирмы, которая работала с «Томск-Туром». Я позвонил из телефона-автомата и, по всей видимости, разбудил его. Не понимая, как мы могли пролететь территорию Ирана в такое время, он всё-таки пообещал прибыть к нам.
Прошло немногим более часа, и народ уже рассаживался в подъехавший автобус. Мы приехали в гостиницу. Появились и другие представители принимающей стороны. Выяснилось, что они не собираются нести расходы по обслуживанию нашего самолёта, проживанию и питанию экипажа (мы с Аликом тоже были внесены в список членов экипажа), поскольку никаких денег томский партнёр им не перечислил. Более того, гостиничные номера тоже не были оплачены Томском. По их словам, они ждали, что мы привезём наличные. Назревал скандал. Томичи чувствовали себя брошенными и смотрели на нас с надеждой, как на своих спасителей. Мне было жаль людей, и я уговорил хозяина отеля расселить туристов на три дня, уверяя, что Верёвкин переведёт нужную сумму. Тот согласился, но забрал их паспорта. В общем, случилось то, чего я больше всего опасался. Мы остались в чужой стране с незаправленным самолётом, с экипажем, за проживание и питание которого через три дня мы должны будет заплатить, и с туристами, отдавшими паспорта в залог и надеющимися только на нас – нас, распоряжающихся суммой в 180 долларов! Капля в море! Требовалось, по крайней мере, в сто раз больше! Но где взять столько денег, да ещё в чужой стране? Дело осложнялось ещё и тем, что в ОАЭ должников вроде нас просто сажали в тюрьму, как мошенников. О таких случаях я слышал не один раз. Местные власти на этот счёт не особенно церемонились.
Алик молчал и курил одну сигарету за другой. Он чувствовал свою вину, но не оправдывался, а смотрел куда-то вдаль, будто оттуда должно явиться чудесное спасение. Мы взяли такси и поехали в отель к экипажу. Аэропорт, как и гостиница, располагался в тринадцати километрах от города, и потому наш скромный капитал уменьшился ещё на десять единиц. Проезжая через центр, я заметил вывеску на русском языке: «Авиакомпания и турагенство «Чайка». Сам не знаю, зачем я запомнил этот дом и перекрёсток.
Город точно вымер, но уже начинало светать.
В гостинице мы проспали до обеда. Выяснилось, что питание стоило 30 долларов на человека в сутки. Такое роскошество мы не могли себе позволить и чтобы купить хот-дог, и банку «Кока-Колы», ходили пешком в аэропорт по невыносимой жаре, проваливаясь по щиколотку в травяную, пропитанную водой массу бесконечных газонов. Они занимали всё пространство перед аэровокзалом, и обойти их не было никакой возможности. Казалось, мы шли по болоту.