я не люблю, когда трогают то, что принадлежит мне, — вежливая улыбка сходит с обескураженного лица Мавии. — Не прикасайтесь к моим вещам в ванной даже с целью прибрать их. Я нашла свою косметичку не в том состоянии, в каком её оставляла, — поясняю я, но мы обе понимаем, что говорю я не только о ней.
— Ох, разумеется, госпожа аль-Мактум, — новое обращение, как обычно, режет слух, но в данном случае, я рада, что чрезмерно старательная Мавия быстро уяснила, что свои острые ногти стоит держать подальше от моего мужа.
Если она, конечно, не хочет сломать их однажды о мой гнев и ярость. А теперь, проваливай обратно в свой сплетник, милая. Пока я остановилась лишь на безмолвном и мирном предупреждении.
Я провожаю нарочито скромную походку Мавии тяжелым взглядом, а затем обращаюсь к Амирану:
— Поразительно. Ты даже не посмотрел на нее, — констатирую факт я, имея в виду заманчивое для любого мужчины декольте стюардессы. Амиран аль-Мактум держит в узде все свои первородные рефлексы, но не в моей спальне.
— А она так старалась. Из кожи вон весь полет лезет. Уверена, у вас что-то было, — поджав губы, озвучиваю догадку. — Иначе бы она не позволила себе так лапать тебя, Амиран, — непроизвольно и яростно просыпается внутри хищная собственница. Я не собиралась ревновать, но после той жуткой ночи… и того, что я увидела в спальне эмира, я поняла — все произошло с точностью да наоборот. Я ревную. Сильно. До маниакального желания, поставить всех этих флиртующих с ним стерв на место. Ревную, потому что теперь знаю, насколько это больно, когда мужчина, который проводит с тобой столько времени, проникает в другую. И пусть Амиран сделал это назло моим словам и протестам, но больше я такими словами разбрасываться не стану.
— Алиса, — сдержанно выдыхает Амиран. Низкий баритон пробирает до дрожи. — Ты слепая или, быть может, глупая? Я смотрю только на тебя. Я не маленький мальчик, который мечется между искушениями и вариантами. Я сделал свой выбор. Причем очень давно, — Ран отвечает многозначительным и глубоким взглядом, впервые за десять дней отключив по отношению ко мне режим «безразличия».
— Поэтому ты ведешь себя так отстранённо? Все эти дни… Даже, когда приходишь ночью. Я должна радоваться, да? Меня выбрали, но по-королевски равнодушно? Почетно, ничего не скажешь.
— Какая ревнивая тигрица. Моя тигрица, — поддев мой подбородок пальцем и сокращая сантиметры между нашими лицами, произносит около моих губ Амиран. — Может снова стоит позвать Мавию? Девчонке удалось вывести тебя на эмоции. Мне это нравится.
— Я хочу, чтобы ты перенаправил на другую работу всех девушек из личного персонала, с кем у тебя был секс. Не увольняй только. Например, в мою редакцию. Просто… немного уважения ко мне, Ран, я разве о многом прошу? Мне неприятно, что нас окружают женщины, в которых ты погружал свой член, — не стесняясь в выражениях, вспыхиваю я.
— Ни в одну мне не нравилось погружаться так, как в тебя, — чувственно усмехаясь, шепчет Амиран. — Я подумаю над твоим предложением, — уже серьезнее добавляет он. — Ты же знаешь, Алисия, чтобы что-то получить у мужа, его нужно сначала задобрить, удовлетворить, накормить. Этой простой истине в Анмаре обучают с пеленок.
Внутренняя феминистка внутри гордо вскидывает подбородок и жалеет, что у меня в руках нет очень холодного и наточенного оружия.
— Я прошу у тебя не золотые горы и звезду с неба, а просто избавить меня от позорных эпизодов, — Амиран проводит пальцем по моим губам, недвусмысленно намекая на то, что мне стоит приступить к выполнению «простой истины».
— Амиран, не сейчас, — сразу протестую я, замечая, как жгучее, ядовитое и сокрушительное желание плавится в его глазах. Черные зрачки заполняют фактически всю серебристую радужку. — Не здесь. Я не хочу.
— А я хочу, Алиса. Дай мне свой рот, tatlim, — Амиран наклоняется ко мне. Когда наши лбы соприкасаются друг с другом этот ненасытный мужчина скользит языком по моим губам, будто впервые пробуя их на вкус. Раздвигает их, норовя проникнуть языком глубже. Знаю, что эта секундная нежность и его снисходительная ласка обманчива, но мое сердце таки предательски сжимается от его чувственности. За последние десять дней он ни разу меня не целовал, до этой секунды.
— Я помню о нашем разговоре, Амиран. И о том, что я сказала, что «справлюсь» с твоими желаниями и аппетитами, но мы на высоте десять тысяч метров и вокруг нас целая армия персонала, — отказываю Амирану. Резко отстраняюсь и решительно отворачиваюсь. Сдвинув на глаза повязку для сна, я снова отхожу ко сну.
Именно в тот момент, когда разум начинается растворяться в крепких объятиях сладкой иллюзии, мой желудок порывисто скручивает от ощущения свободного падения. Оно длится лишь доли секунд, но этого оказывается достаточно, чтобы мой пульс до дошел до нереальной отметки, а тело содрогнулось от паники.
Еще через пару мгновений нас с Амираном начинает трясти так, словно мы едем по проселочной дороге, и я автоматически вжимаюсь в сидение, пристегивая себя ремнем безопасности.
Сердце переходит на бег, суеверный ужас овладевает мной, как только я вижу, с какой скоростью начинают загораться специальные датчики внутри салона и таблички у двери аварийного выхода. В салоне самолета раздаются тревожные звуки, значение которых мне неизвестно. Пилот записывает обращение, но я его не слышу, не в силах совладать со своим страхом.
— Амиран, что происходит? — с надрывом шепчу я, инстинктивно цепляясь за его предплечье.
— Не волнуйся, малышка. Небольшая турбулентность, — непоколебимым тоном отзывается Амиран.
Он издевается? Нас трясет, как при пятибалльном землетрясении, а он спокоен, как удав.
— Не припомню, чтобы такое случалось…, — выдыхаю я, обхватывая его крепче. Буквально впиваюсь ноготками в вздувшиеся вены на его руках. — Амиран, я всегда боялась летать. Просто переборола страх из-за постоянных перелетов. Но когда случается такое, мне правда жутко, — с тревогой признаюсь я, ощущая, как меня трясет и мотает из стороны в сторону — от плеча Амирана к окну и обратно.
— Со мной безопасно, сладкая, — железным тоном успокаивает Амиран, снова обхватывая меня за подбородок и обращая мой взор на себя. Гипнотизирует взглядом, заставляя меня слегка выровнять свое дыхание. Это не помогает до конца, и Ран это чувствует. Внезапно, его рука соскальзывает ниже, ложится на мою шею, ласкает горло и пульсирующую венку. Когда я понимаю и вижу в его глазах отражение того, что задумал этот безумец, мне становится только хуже.
— Ты что делаешь? Нас трясет! А что если это последние секунды нашей жизни? — шиплю на него я, когда ладонь Амирана опускается еще ниже, на грудь. Сжав по очереди каждую, и убедившись в том, что на мне достаточно тонкое нижнее белье, мужчина с голодным и утробным рыком, очерчивает контур чувствительных ореол.
— Тогда я сделаю все, для того, чтобы они были самыми приятными для нас, tatlim, — обещает Амиран, бесцеремонно сдвигая край моего декольте вбок, вместе с тонким бралетом. Дорвавшись до обнаженной кожи груди, он зажимает вишенки порозовевших сосков между большим и указательным пальцем и мучительно ласкает их, одновременно проводя языком по моей шее.
Черт возьми, это что шутка? Мы в зоне турбулентности, момент действительно напряженный и неприятный, а этот ненасытный самец полон намерений трахнуть меня. Черт его раздери.
— Ты безумец, Ран, — ужас и приятное ощущение соединяются в ядовитый коктейль. Пульс сотрясает все тело гулкими ударами, а из горла рвутся едва сдерживаемые стоны. — Нужно подождать…так нельзя.
— Почему? Мы же пристегнуты, tatlim. Соблюдаем все правила безопасности, — лукаво подмечает Амиран мне в ухо и сдвинув ворот моего платья в другую сторону, раскрывает для своего языка и жадного рта обделенную вниманием округлость груди. Не проходит и секунды, как он наклоняется, для того чтобы обхватить острый камушек языком и пустить мурашки по всему моему телу, с пяток до корней волос. Гортанно прорычав, Амиран втягивает сосок во влажную и горячую полость рта, обведя языком чувствительную и болезненно ноющую бусинку.
— Амиран, я…, — задыхаясь от ужаса, панической атаки и конечно того, что творит со мной этот неадекватный мужчина, протестую я. Всегда голодный и дикий, жадный, нетерпеливый, страстный, умопомрачительно требовательный и неутомимый.
Неминуемый Амиран аль-Мактум.
— Адреналин, детка. Это то, что сейчас нужно, — теперь он дышит мне в губы, и я чувствую его уверенную и горячую ладонь, изучающую мое бедро от самого колена и выше. Он ведет её вверх плавно и медленно, резко ныряет под подол моего платья. Разум закрывает поволокой густого тумана. Мой страх вытесняет ощущение приятной пульсации, которую дарит мне Амиран, лаская большим пальцем клитор через кружевную ткань трусиков. Мои мышцы в нетерпении сокращаются, выделяя предательские соки.
— Ты так хочешь, tatlim… я чувствую, — озвучивает очевидный факт Амиран, плавно и без усилий вводя в меня сразу два горячих пальца.
— Перестань, Ран! — ахаю я, когда он начинает ритмично и сильно сгибать фаланги, касаясь стенок. Каждое прикосновение к заветной точке где-то глубоко внутри — особый вид сладкой пытки, которая сводит меня с ума, заставляет тяжело дышать и едва ли не самой подмахивать ему бедрами в диком ритме.
— Мне горячо в тебе, Лиса. Такая мокрая и тесная малышка. Моя малышка, — каждое его слово заставляет меня содрогаться сильнее и срываться на стоны, которые наверняка слышат чертовы сплетницы за занавеской.
Нас продолжает безбожно трясти, но Амирана это не останавливает. Содрогаясь в кресле, я нахожусь на грани того, чтобы умолять Бога о спасении, а Амирана о том, чтобы он оставил меня в покое или скорее довел до освобождения, черт.
Кажется, я даже пытаюсь отстегнуть ремень безопасности и оттолкнуть его, когда турбулентность вдруг резко прекращается, но уже поздно: Амиран давно приоткрыл ларец Пандоры моей чувственности и сексуальности, и я не в силах закрыть его обратно.