Этот проклятый кусок ткани до сих пор пахнет Миром.
Потрясающе мучительное свойство дорогих арабских духов — они дарят мне возможность вновь ощущать присутствие мужа в моей постели.
На моей коже…рядом, со мной, во мне.
Ныряю в мужскую сорочку, утопая в широких плечах Амирана. Снова чувствую себя маленькой, хрупкой, счастливой, нужной…сладкая иллюзия перед очередной ночью в одиночестве, наполненной мертвым холодом и кошмарами. Полетом в кромешной неизвестности.
В зеркальном отражении замечаю потухший взгляд своих прежде красивых глаз. Слез больше нет, их давно не осталось. Они замерзли внутри, превратив мой взор в копию дешевых стекляшек.
Медленно выхожу из ванной, направляясь в нашу с Амираном спальню.
Пойти поработать в кабинете или остаться в постели и ответить на важные письма с планшета?
Обычно, я специально довожу себя до такого состояния, когда мозг настолько устает обрабатывать информацию, что на смену образам и мыслеформам приходит всепоглощающая пустота. Зыбкая, непроглядная…черная бездна, образно напоминающая идеально ровное круглое отверстие от сквозной пули, выпускаемой в лоб.
Иногда мне кажется, что в тот роковой день, одна из них попала в меня, и никто, кроме Амирана не способен её достать, вынуть из плоти, спасти меня.
Она гниет и убивает изнутри, подобно смертельному паразиту, медленно пожирающего свою жертву. И чем больше времени от момента ранения проходит — тем глубже она прорастает в пораженных до обуглившихся краев, тканях.
Стараясь не думать о моменте, когда наш брак и клятвы друг другу превратились в пыль, включаю телевизор. Мне страшно спать одной, поэтому я засыпаю под музыку и мелькающие видеоклипы.
Однако то, что мне приходится услышать из новостей, меня совершенно не радует. Прямое включение по всем телеканалам Анмара напрямую относится к Амирану и его новой возлюбленной — Вирджинии.
— «Вся страна готовится к поистине грандиозному событию! Король Анмара женится второй раз. Помолвка состоится уже завтра. Наши инсайдеры посвятили AsadNews в некоторые детали торжества: модный дом Bulgari изготовил для высокопоставленных особ эксклюзивные помолвочные кольца. Авторская паранджа от самого популярного модельера в Анмаре уже готова и ждет своего часа — она без всяких сомнений, идеально подчеркнет красоту новой принцессы…,» — я терпеть не могу этот рафинированный и пафосный телевизионный бред. Мой слух просто отключается, отказываясь воспринимать эту действительность.
Я уже не слышу, как диктор с упоением перечисляет элементы роскоши, предоставленные и купленные к «долгожданному» событию. Лишь чувствую, как пол под моими ногами резко уходит, рассыпается под стопами в щепки, заставляя терять равновесие и ощущение опоры.
Вместо слов ведущего я слышу ультразвуковой шум, перетекающий в пульсирующий ток крови. Барабанные перепонки гудят и стреляют тупой болью. Кажется, что я вот-вот просто взорвусь изнутри, оставив на стенах нашей спальни с Амираном кровавые следы. Именно так я себя чувствую, когда пялюсь на совместные фотографии Амирана и Джины, мелькающие в чертовом репортаже. Совершенно разные кадры, где мой муж то элегантно помогает Вирджинии выйти из автомобиля, то обращает на будущую вторую жену пристальный взгляд, какой дарил лишь мне.
Последнее видео, где Амиран и Вирджиния запечатлены за совместным ужином, смеющиеся и улыбающиеся друг другу (никаб позволяет мне видеть лишь смущенный взор Вирджинии, но я без труда дорисовываю под тканью улыбку по его выражению), не оставляет мне сомнений: он уже трахнул свою невесту. Когда люди переходят на новый уровень близости это всегда заметно невооруженным взглядом.
Мне не хочется в это верить, но факт остается фактом: скорее да, чем нет. Мой муж не из тех мужчин, что способны четыре месяца сидеть на «сухом пайке» и мастурбировать под одеялом.
Сука. Я выцарапаю ей глаза, если она хоть еще раз посмотрит на Амирана так, словно он — её мужчина.
Хотя скромности и покорности на фотографиях в Вирджинии куда больше, чем в той беседке, где она бесстыдно лапала Амирана.
Интересно, он все-таки спал с ней, когда она жила у нас дома? Лгал мне прямо в лицо уже тогда? Когда мы оба стояли на пороге счастливого совместного будущего? Или же, в тотальном крахе нашей семьи виновата только я, и заслужила подобную кару всего лишь за то, что не смогла сдержать своих эмоций по отношению к умирающему на моих глазах человеку?
Меня бросает в дрожь от одного лишь визуального образа страшного воспоминания: из шеи Нейтана хлестал целый фонтан крови, и я была уверена в том, что это последние секунды его жизни.
Нейтан чудом остался в живых, но едва ли когда-то будет прежним. А вот наша с Миром любовь умерла, не протянув и три года. Умерла на глазах десятков журналистов.
Заткнули не всех, но в Анмаре громкого скандала избежать все-таки удалось. Если что-то и просачивалось в сеть, то тут же блокировалось, не доходя до потребителя. Тотальный внутригосударственный контроль над информацией, пользователями и сетями связи по-прежнему регулируется моим мужем. Но слухи, перешёптывания, закрытые чаты, заголовки иностранных изданий... Я впадала в панику, с мазохистским упорством выискивая и пропуская через себя всю эту грязь в сети и обреченно понимала, что Амиран тоже все это видит. Видел… пока новая, не заставившая себя долго ждать, грандиозная сенсация уверенно не заняла топы новостей, заставив мир забыть обо мне.
Король, мать его, женится.
— Амиран, — имя мужа в пространстве спальни звучит так сладко, звонко, но беспощадно врезается шипами в изнанку горла.
Дерет до невыносимого кашля. До удушливой сухости. Сама не замечаю, как уже пять минут сжимаю одну из подушек, периодически остервенело впиваясь ногтями в ткань и пуховую набивку.
Не могу больше так…это слишком больно.
Глухой, подавляемый всеми силами крик, надрывными вдохами рвется из зажатой груди.
Каждую клеточку тела трясет в ознобе, нервная дрожь отдается ломотой в свинцовых мышцах. Рубашка Мира теперь ощущается как непосильная ноша, которую хочется сорвать с себя вместе с кожей.
Дрожащими пальцами срываю пуговицы, резко раскрываю полы мужской сорочки, ощущая, как ткань предательски прилипает к влажному телу, будто её истинный владелец специально намагнитил её на меня. Чтобы помнила, чья сучка.
Моя сучка. Моя хорошая. Моя девочка. Сладкая…моя, маленькая, ласковая тигрица.
Амиран полностью контролирует мою жизнь, мои мысли, мои цели и планы, и даже мое чертово дыхание. Расстояние и затянувшееся молчание ему для этого не помеха. Где бы я ни находилась, Ран всегда дышит мне в затылок. Держит за глотку, не отпуская ни на секунду.
Не в силах сдерживать эмоции и пытливую агонию, я срываю вещь мужа со своего тела и беспощадно рву её на мелкие части, чувствуя, как горят ладони и немеют от одержимого восторга пальцы. Оставшись абсолютно обнаженной, наедине с собственными звериными всхлипами, я кромсаю лоскуты ткани, пока хватает сил, обиды, горечи, боли, отчаяния. Освобождения от безысходности, неминуемости, неотвратимости.
Частично освободив себя от деструктивных чувств, впервые за долгое время, без сил падаю на постель.
Голая, дрожащая, беззащитная, забытая, ненужная, нелюбимая, не последняя, не единственная.
Я не видела его четыре месяца.
За это время — от Мира не было ни одного звонка, ни одного сообщения. Мои письма до Амирана просто не доходят — мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, что муж хладнокровно отправил меня в черный список.
Везде.
Бескомпромиссно и жестоко вычеркнул из жизни. Без сожалений удалил из своей памяти женщину, которую присвоил себе еще десять лет назад.
Жжение в груди нарастает, в легкие проникает не кислород, а ядовитая кислота. Сердце печет, беспощадный пожар переходит на диафрагму, поражая соседние органы. Перед внутренним взором, словно издеваясь над моей измученной психикой, мелькают последние кадры нашей встречи: Амиран резко закрывает дверь машины прямо перед моим носом, предварительно бросая на меня взгляд, вскрывающий меня заживо.
Его взгляд отпечатался в воспоминаниях ядовитым лезвием. Настолько острым, что способно телепатически высечь любой приговор на теле провинившейся жены.
Взгляд — сила и власть, одними вибрационными волнами, стирающими меня об наждачку. В крошку, в пепел, на мелкие частицы, что невозможно собрать и склеить внутри.
Я виновата…я сама все разрушила, убила, сожгла.
Я не знаю.
До сих пор не понимаю.
Как все могло произойти таким образом?
Когда увидела, с какой скоростью Нейтан, подставившийся под пулю, теряет кровь, будто переместилась в другую вселенную. Мир, переполненный туманом, истошными криками, страхами и хаосом. В тот момент я даже не думала о том, что роковые пули предназначались мне и Рану.
У меня даже мысли в голове не возникло о том, что с Амираном может что-то случиться.
Мой мужчина несокрушим, как скала — Амиран сам убедил меня в этом. Всю планету может поразить ядерной войной, но мой Мир выживет даже в эпицентре взрыва. Я настолько сильно была уверена в этом, что и предположить не могла, что одна из пуль террористов достигнет цели.
Нейтану не нужна была моя жалость, а Амирану — тем более. Я облажалась по полной, но на момент покушения, не могла отреагировать иначе: мой муж сам месяцами убеждал меня в том, что он неуязвим и бессмертен.
Теперь бесполезно винить себя или пытаться оправдывать: все произошло так, как произошло. Неужели я сама забила последний стальной гвоздь в крышку гроба нашей любви и брака? Неужели я не заслуживаю хотя бы малейшего шанса поговорить с Амираном, объяснить ему все? Спросить, выяснить, посмотреть в глаза, прикоснуться…неужели он не хочет этого, не скучает, не вспоминает меня? Как посмотрел бы на меня, если бы сейчас видел перед собой? Что творится в его упрямой гордой голове? Или меня там больше нет? Возможно ли такое? Мгновенно выключить горящее в солнце, обратив любовь в пепел?