Голова Сергея Петровича распухла от обилия вопросов. Он приготовил себе еще кофе и стал терпеливо дожидаться звонка от Олейникова. Ждать пришлось недолго. Кирилл перезвонил через двадцать минут и доложил следователю подробности разговора с директором.
— Погоди, погоди, как ты говоришь — девочка была переведена в этот детский дом из другого? Номер уточнил? Это уже интересно, Олейников. Лариса Головина, так же как и Александра Демидова, воспитывалась там! Мы нашли связь между девушками, Олейников! Значит, детей из одного детского дома впоследствии распределили по разным детским домам. А почему тот детский дом расформировали, ты не в курсе? Что?!! Там был сильный пожар? Почти все сгорело дотла! Ну что же, Кирилл, спасибо, — задумчиво произнес Анин и повесил трубку.
Спустя полчаса он уже записывал фамилию и адрес Натальи Лемешевой — бывшего директора сгоревшего детского дома. Но это было еще не все, что он узнал. В результате того пожара погиб один ребенок — девочка из младшей группы. В той же группе, помимо погибшего ребенка, воспитывались Александра Демидова, Лариса Головина и еще одна девочка — Алина Репина!
Анина вдруг пробил озноб. В голове замелькали обрывки последних событий, встреча с директором детского дома, где воспитывалась Лариса Головина, знакомство с ее сумасшедшей матерью, его собственные умозаключения — разгадка была близка, она лежала практически на поверхности, дразнила и не давала успокоиться.
Он посмотрел на часы — время позднее, но медлить нельзя. Ему необходимо было, просто срочно необходимо было немедленно поговорить с директором этого злосчастного детского дома, и Сергей Петрович пулей вылетел на улицу.
ГЛАВА 11ЭЛЕМЕНТ НЕОЖИДАННОСТИ
В поселке Ивашкино было тихо, безлюдно и диковато. Крюгер подошел к старому покосившемуся дому с резными ставнями и петушком на крыше и прислушался. В доме не спали: еле слышно работал телевизор, сквозь плотно завешанные окна пробивался слабый свет, а из трубы вырывался наружу тонкий дымок. Это был единственный обитаемый дом во всей деревне. Михаил открыл калитку, прошел по заметенной снегом тропинке к крыльцу, увешанному сосульками, и тихо постучался в дверь. В доме послышалось какое-то шевеление, что-то скрипнуло, стукнуло, охнуло, и дверь распахнулась.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он, и по спине его прошел холодок.
На пороге стояла седовласая старуха в старой, лоснящейся от жира овчинной жилетке и валенках. Старуха была маленькой, сгорбленной, лицо ее покрывали глубокие морщины и некрасивые пигментные пятна, на одном глазу белело бельмо, а вместо губ — темнела узкая щель. Старуха смотрела на него с подозрительной настороженностью и явно что-то прятала за спиной, вероятно, какое-то незамысловатое средство обороны от непрошеных гостей.
— Зачем пожаловал, мил человек? — неожиданно добродушно спросила бабка и улыбнулась ему. Лицо ее сразу разгладилось, глаза засияли необычным светом, и на душе у Крюгера стало легко и спокойно.
— Я девушку одну ищу, по очень важному делу. Худенькая блондинка с короткой стрижкой. Одета в пятнистый полушубок, — объяснил Михаэль. — Она должна была в вашей деревне появиться. К Алине Репиной должна была зайти.
— Уехала Алинка-то, — сообщила старушка.
— Да, я знаю, но, может быть, эта девушка к вам заходила? Или вы ее видели?
— Не видала такую, — сообщила старушка. — Никого не видала, мил человек. Ступай с Богом — зябко, кости ломит.
— Не видала, значит? — копируя старушечью интонацию, спросил Михаил. — Только врешь ты все, бабка! Следы к дому твоему ведут, и ведут они только в одном направлении.
— Какие такие следы? — изумилась старушка и нахмурилась.
— Да вот же, — указал на снег Крюгер и внимательно посмотрел бабке в глаза. — Ты, бабка, мне мозги не пудри, у тебя эта девочка прячется, а мне с ней нужно срочно поговорить.
— Так это племяшка ко мне в гости приехала, — возразила старуха, — ее это следы. Так что иди с миром, мил человек. Перепутал ты все.
— Ничего я не перепутал. Нет у тебя никакой племяшки, бабка Клава. Пропусти меня, эта девочка мне позарез нужна, — с угрозой сказал Крюгер и сделал шаг по направлению к старухе.
— Ох, — сокрушенно вздохнула старуха, — видит Бог, не хотела я этого!
— Чего? — заинтересовано спросил Крюгер, но ответа на вопрос так и не получил: в руках у бабки что-то мелькнуло, в ту же секунду из глаз его брызнул фейерверк искр, осветив ближайшие окрестности — и все вокруг померкло.
— Сашка, вылазь из под кровати и иди подсоби, — скрипучим голосом крикнула старуха в комнату.
— Что это с ним, бабушка? — изумленно спросила Сашенька, разглядывая Крюгера, который лежал на снегу, раскинув руки и ноги в разные стороны, и не подавал признаков жизни.
— Оступился маленько и с крылечка упал, — объяснила бабка Клава, элегантно размахивая, как теннисной ракеткой, тяжелой чугунной сковородой. — Не повезло мальцу — скользко. Но, как говорится, на все воля Божья. Давай-ка его в дом снесем, не дело на снегу в такой морозец лежать, простудится еще ненароком.
— Ну ты, бабуля, даешь! — растеряно воскликнула Сашенька. — Киллера сковородой обезвредила, и это в твои девяносто пять лет!
— Сработал элемент неожиданности, — гордо уточнила бабка Клава, подхватывая Крюгера под руки и тяжело кряхтя, — ну, что встала, непутевая, хватай его за ноги и в сени тащи.
— Может, здесь его оставим? — робко спросила Саша.
— Делай то, что я тебе говорю, — заворчала бабуся, — мне только замороженных французов во дворе не хватает, прости, Господи!
Кое-как они втащили Крюгера в дом, положили недалеко от печки на коврик, обыскали карманы, связали ему руки и ноги веревкой и оставили приходить в себя.
— С утра в милицию пойду. Расскажу им все, пусть разбираются, — обреченно сказала Сашенька, засунув в рот конфету.
Они сидели за столом и пили свежезаваренный чай с мятой. В печке потрескивали поленья, было тепло и уютно, только тело сумасшедшего убийцы, лежащего на полу, портило благостную обстановку и невероятно нервировало.
— Ты, Сашка, не горячись. Тут осмыслить все как следует надобно, — по-деловому сказала бабка Клава, мирно потягивая ароматный чаек из большого, украшенного маками блюдца и изредка бдительно поглядывая одним глазом на все так же пребывающего без сознания Крюгера. — Я вот что думаю: нельзя его в милицию-то, как бы международного скандалу не вышло. Пистолета-то при нем мы не нашли, боюся, не поверят нам в милиции, что киллер он. А нас с тобой привлечь могут. Знаю я ихнего брата! Вот, помню я, в тридцать девятом годе, незадолго до войны, муж мой покойный треснул Петьку-тракториста оглоблей по голове, чтоб, значит, имущество казенное не воровал, а тот хилый оказался на голову-то, брык — и все.
— Умер?! — воскликнула Сашенька.
— Да нет. Оклемался спустя полгода, только немного того, глазом одним в сторону носа косить стал.
— И что?
— Да ничего. Глазом-то косил, а колхозные корма еще пуще воровать начал.
— А что с мужем вашим стало? — с интересом спросила Сашенька и закашлялась.
— Посадили моего муженька-то, так в лагере и сгинул, — печально вздохнула бабка и, зачерпнув ложкой варенье, отправила его в рот. Потом внимательно посмотрела на Сашеньку и качнула головой. — Кашляешь больно ты погано. Не занедужила ли? И вона, румянец на щеках хворый.
— Все нормально, бабуль. Горло только немного болит. А кашель у меня постоянно, я уже и внимания на него не обращаю.
— Ладно, тогда чай допивай и спать ложись, поздно уже. Адресок-то мне Алинкина матушка оставила свой на всякий случай. Так вот, кажись, этот случай и наступил. Подержу я пока француза у себя, а ты с утра к ним поедешь. Расскажешь все, обсудишь с матушкой, а опосля вместе и порешим, что с этим иродом делать. Ишь ты, и не скажешь про него, что столько людей загубил!
— Баба Клава, а почему ты опять замуж не вышла? — спросила Сашенька и зевнула.
— Так у нас в деревне после войны в живых из мужиков только Петька-тракторист и остался — его из-за косоглазия на фронт не…
— Тихо, баба Клава, — прижала палец ко рту Сашенька. — Во дворе кто-то ходит, снег скрипит!
За окном промелькнула чья-то тень, скрипнула ступенька крылечка, и все стихло.
— Свят, свят, свят, — перекрестилась бабка. — Поздновато для гостей-то. За два часа ночи перевалило.
— Ой, бабушка, это, наверное, друг мой меня ищет. Мы договорились у Алины встретиться, но ее-то нет, — обрадовалась Сашенька и бросилась к входу, но…
— Откройте! — послышалось из-за двери, и Сашенька остолбенела и растерянно посмотрела на бабку Клаву.
Бабка Клава пришла в себя первой, проворно вскочила со стула, сдернула с кровати покрывало, набросила его на тело Крюгера, кинула на него еще пару подушек, тихо дала Сашеньке указание, чтобы та опять залезла под кровать и, ворча себе под нос ругательства, поковыляла в сени. Скрипнула входная дверь, и до Сашенькиного уха долетел ласковый голос бабки Клавы.
— Зачем пожаловал, мил человек? — спросила она, затем что-то хлопнуло, что-то рухнуло в снег — и все стихло.
— Бабушка, — прошептала Сашенька и прижала ладошку ко рту, чтобы не закричать, из глаз ее потекли слезы, тело задрожало, как в лихорадке…
— Сашка, вылазь из-под кровати и иди подсоби, — раздался скрипучий голос из сеней.
Саша выползла из своего убежища, бросилась на зов и, растеряв по дороги тапки, босая вылетела на улицу. Бабка Клава стояла на нижней ступеньке и элегантно размахивала своей чугунной сковородкой. На снегу, раскинув руки в разные стороны, лежал какой-то мужчина и не подавал признаков жизни.
Они втащили незнакомца в дом, и тут у Сашеньки сдали нервы. Несмотря на уговоры бабки Клавы дождаться утра, девушка выпросила у старухи адрес Алины и ее матери и отправилась на станцию. Ехать предстояло далеко, электрика в нужном направлении должна была проследовать только рано утром, но Сашенька не собиралась ждать: денег у нее было достаточно, чтобы взять такси или попутку. Она миновала деревню, перешла железнодорожные пути, вышла на площадь, растеряно огляделась и, к своему ужасу, поняла — как была не права. Вокзальная площадь была пустынна: ни одной ма