— У него в Москве мать? — рассеяно переспросила Катерина Леонидовна.
— Откуда ты знаешь? — заинтересованно переспросил следователь.
— Что знаю? — удивленно приподняла брови Катерина Леонидовна.
— Про мать? Ты сказала, что у Крюгера в Москве мать. Откуда у тебя такая информация?
— Я так сказала? Это ты так сказал! — возмутилась супруга.
— Я ничего не говорил ни про какую мать, — пошел в наступление супруг.
— Нет, ты только подумай! — вскочив с табуретки, заорала Катерина. — Откуда я, по-твоему, знаю, что у Крюгера в Москве мать? Я даже самого Крюгера в глаза не видела ни разу!
— Если не знаешь, тогда и не говори. Что ты меня в заблуждение вводишь?! — заорал Сергей Петрович, тоже вскочив со стула и опрокинув табуретку.
— Идиот! — что из силы завопила Катерина Леонидовна, зажмурив глаза.
— Курица общипанная! — не остался в долгу Анин, злорадно улыбнулся, но через мгновенье улыбку с его лица ветром сдуло, потому что глаза Катерины Леонидовны налились кровью и она, сделав стремительный выпад к плите, схватила сковородку…
— Катюша, ты это, не дури, — отступая к двери, испуганно залепетал Анин, — ты это брось…брось ты это … — И Катерина Леонидовна, издавав пронзительный боевой клич, исполнила волю супруга — сковородка, свистя, пролетела рядом с ухом Анина, стукнулась о стену и с грохотом упала на пол.
Воцарилось молчание. Катерина Леонидовна затихла и, растерянно хлопая глазами, смотрела попеременно то на мужа, то на сковородку, валяющуюся на полу. Первым «отмер» Анин.
— Ах, вот ты, значит, как! Так, да? Ну ладно, — мстительно сказал он, подтянул сатиновые трусы и гордой походкой продефилировал в комнату. Катерина Леонидовна, испытывая муки раскаяния, бросилась следом и замерла на пороге.
— Сереженька, что ты делаешь? — робко спросила она, с ужасом наблюдая за тем, как Анин складывает свои вещи в сумку.
— Ухожу. Раз и навсегда, — сообщил муж, искоса с удовлетворением поглядывая на испуганную супругу.
— Куда, Сереженька, ведь ночь на дворе, — обеспокоено залепетала Катерина Леонидовна.
— Я так решил! — рявкнул Сергей Петрович, но скорость сбора вещей сбавил, прикидывая в уме, когда ему начать прощать супругу и прекратить строить из себя смертельно обиженного, потому что на дворе — действительно ночь, в кармане у него гуляет ветер, а идти среди ночи пешком в прокуратуру — долго и неразумно. «В подобном деле главное — не переиграть», — рассуждал Анин, медленно запихивая в сумку тапочки.
— Ну и уматывай, — равнодушно сообщила супруга, вылетела из спальни в гостиную, набрала номер матери и, бурно рыдая, стала ябедничать, описывая в подробностях, как ее смертельно оскорбили и какой Анин гнусный тип.
— Переиграл, — сокрушенно вздохнул Сергей Петрович, надел пальто и ботинки, повесил сумку на плечо и вышел из квартиры в заснеженную ночь.
На улице было неуютно и холодно. Задумчиво переминаясь с ноги на ногу у подъезда, Анин поднял воротник дубленки, поежился, закурил и посмотрел на прямоугольник неба, очерченный крышами домов, пытаясь отыскать там хоть одну звезду. Звезд не было видно, лишь туманный диск луны, окутанный городским смогом и рваными пегими облаками, окрашивал небо в темно-зеленый цвет и скупо серебрил снежные одеянья деревьев. Стало совсем грустно. Он докурил сигарету до фильтра, раздавил окурок ногой и… услышал душераздирающий женский крик. Поправив ремень сумки, следователь помчался на звук, скользя ботинками по льду, как конькобежец. По мере его приближения к предполагаемому месту преступления крик утих, женщина захрипела, затихла на секунду, и улица наполнилась грубой бранью с явными угрозами для жизни.
— Милиция, ни с места, стрелять буду! — заорал майор, стремительно приближаясь к мусорным бакам соседнего двора, за которыми совершалось что-то страшное. Разогнавшись слишком сильно, Анин на всех порах просквозил мимо помойки, пробежал несколько метров, затормозил и, готовый в любую минуту дать отпор коварному преступнику и спасти несчастную, развернулся и растерянно заморгал глазами. На снегу сидела крепкая полная женщина лет пятидесяти в дорогой норковой шубе и грубо, хрипло матюгалась на всю округу мужским голосом.
— Что случилось? — запыхаясь, спросил Анин. — Вас ограбили?
— Кого, меня? Когда? — искренне удивилась женщина, икнула и глубоко задумалась. Мадам была пьяна в стельку.
— Сейчас, — сквозь зубы процедил Анин.
— Вроде нет, — женщина похлопала себя по шубе, залезла в карман, поковырялась там, вытащила из-под седалища лаковую сумочку, открыла ее и сунула под нос Анину.
— Что же ты тогда орала так, будто тебя убивают? — раздраженно спросил Анин. — Сейчас в милицию отведу, будешь знать, как общественный порядок нарушать!
— Не надо меня в мили… милицию, — испугалась женщина, понемногу трезвея. — На работу, не дай Бог, настучат. А я в крупном банке работаю, главным бухгалтером. На вечеринке была, ну и того, малость перебрала. Шла домой и каблук сломала. Очень расстроилась. Эмоци… Эмоци… Эмоциональный срыв, бл…
— Где вы живете? — спросил Анин, тяжело вздохнув. Оставлять даму одну среди ночи в таком состоянии не позволяла ему честь офицера.
— А не скажу, — игриво заявила банкирша и посмотрела на Анина кокетливым пьяным взглядом.
— Давайте руку, — устало вздохнул следователь. — Поднимайтесь и пойдемте, я вас провожу до дома, уже очень поздно, а завтра, между прочим, рабочий день. Как вы вообще решились пойти домой одна?
— А я не одна была, — неожиданно трезво сообщила банкирша и зарыдала.
Он проводил ее до дома; и, пока они шли, женщина поведала ему все свои сердечные тайны. Как на старости лет она влюбилась в молодого парня, ушла из-за него от любящего мужа, испортила отношения с дочерью и разрушила свою жизнь. Как холила и лелеяла молодца, устроила на работу, купила квартиру, вывела в свет, познакомила с нужными людьми, а он ее сегодня безжалостно бросил, обозвав мерзкой старухой, и сообщил, что уходит к другой, молодой и красивой. В общем, банальная и характерная для нашего времени история с предсказуемым финалом, но Анину было жаль женщину.
— На чашку кофе зайдете? — предложила она смущенно, стоя у подъезда.
— Спасибо, мне пора, — мягко отказался майор.
— Что мне теперь делать? — с болью спросила женщина.
— Возвращайтесь к мужу, покайтесь, если любит — простит, — улыбнулся Анин.
— Нет, любит — но не простит. Гордый он у меня очень. Теперь я совсем одна, понимаете, совсем!
— Почему одна? У вас есть дочь, которая нуждается в вас. Постарайтесь вернуть ее расположение.
— Верно, у меня есть дочь, и теперь я буду жить только ради нее. Вы очень хороший, — растрогалась банкирша. — Спасибо, что утешили меня. Сегодня у меня был очень тяжелый день.
— Не за что. Всего вам доброго и будьте счастливы, — улыбнулся Анин и уже собрался уходить, но женщина его остановила, ухватив за рукав. Лицо ее переменилось, она зло блеснула глазами и возбужденно зашептала:
— Буду счастлива, не сомневайтесь. Назло этому недоноску буду! Мало мужиков, что ли, на земле? Зря он меня старухой обозвал. Я еще о-го-го какая! На меня молодые парни, как быки на красную тряпку, реагируют!
— Не сомневаюсь, — уже более сухо отозвался Анин. Настрой банкирши не понравился следователю, похоже, женщина решила повторно наступить на все те же грабли, и разубеждать ее было бесполезно.
— Да, да, вот, допустим, сегодня, — задохнувшись от эмоций, продолжила женщина, — выхожу я из подъезда, подавленная и расстроенная. Смотрю, парень молодой мимо идет, высокий, статный, одет прилично, на личико только простоват, некрасив, я бы даже сказала, но зато молодой, в самом соку. Он меня увидел и сразу ко мне — смотрит в глаза, а у самого глаза такие чуткие, такие понимающие, такие манящие… Девушка, вижу, вам плохо и одиноко, говорит, я это чувствую, потому что и у меня трагедия в жизни случилась невероятная. Жизнь, говорит, повернулась ко мне спиной, а все из-за того, что мой единственный друг заболел — от еды отказывается, не поет больше, оперенье теряет.
— Чего он теряет?! — вытаращил глаза Анин.
— Вот и я напряглась, — хихикнула банкирша, — подумала, что псих ко мне пристает, и уже собиралась деру дать — но ситуация быстро прояснилась, и мне стало дико жаль парня. В общем, другом он птицу свою называет, кенара. Кенар этот для него, как талисман по жизни, а теперь, когда птичка захворала…
— Ужасная трагедия, — с сарказмом выдал Анин: пьяный бред банкирши начал его не на шутку напрягать, пора было завершать разговор и отчаливать, но сделать это было сложно, так как женщина крепко вцепилась в рукав его дубленки и не отпускала.
— Да, да, я так расчувствовалась, что пригласила его к себе домой на чай.
— Парень отказался, как я понял, — торопливо уточнил Сергей Петрович, подталкивая беседу к завершению.
— Нет, что вы, он с радостью согласился! — возражая, замахала банкирша руками, и Анин, воспользовавшись тем, что она выпустила его рукав, отпрыгнул от женщины на безопасное расстояние. — Мы пошли по направлению к моему дому, и по дороге он описывал мне свои страдания. Эта маленькая певчая птичка для него как талисман, он даже «тату» себе на груди сделал и сказал, что покажет его, как только мы придем ко мне… Еще он обещал мне дать послушать волшебные трели птички, записанные на кассету…
— Где этот человек?!! — меняясь в лице, вдруг завопил Анин, и банкирша вздрогнула от неожиданности.
— Почему вы кричите? — тихо спросила она, с ужасом глядя в позеленевшее лицо своего провожатого.
— Потому что тот человек, который подошел к вам на улице — беспощадный убийца, которого разыскивает прокуратура вот уже три года! На его счету восемь жертв, и только одной женщине после знакомства с ним удалось выжить, правда, прожила она только два часа, но успела описать убийцу и то, что он с ней вытворял, после того, как показал свое «тату» на груди. Он насиловал и убивал ее медленно под пение кенара, заклеив ей скотчем рот! Патологоанатом насчитал на ее теле двена