атных ногах он продефилировал в гостиную, уселся на стул и замер в ожидании объяснений.
Подробное объяснение относительно того, куда делся Федор, Кирюша Олейников получил спустя несколько минут, потягивая ароматный чаек из великолепной фарфоровой чашки работы Кузнецова. Стол был сервирован безукоризненно: тонкие прозрачные ломтики ветчины, ароматная сдоба с хрустящей корочкой, свежие фрукты, янтарное абрикосовое варенье в хрустальной розетке, накрахмаленная белоснежная скатерть, льняные салфетки, тяжелые серебряные приборы с вензелями и замысловатым гербом. Впрочем, безукоризненно было все в этом доме, включая и саму Марию Васильевну. Вот только с головой у пожилой дамы, похоже, дела обстояли не так безупречно, как хотелось бы. Возраст все-таки, снисходительно подумал Кирилл, слушая ее милый рассказ о том, как она, решив внести свежую струю в их многолетнюю семейную жизнь, придумала себе несуществующего любовника, воспользовавшись тем, что их ненавистный квартирант уехал в санаторий лечить больную печень.
— По правде говоря, я думала, что муж сам приедет, — провожая оперативника до дверей, вздохнула Мария Васильевна. — Ума не приложу, что теперь делать! Может быть, вы, молодой человек, съездите к нему и передадите от меня записочку? Я ему еще вчера письмо написала и все в нем объяснила. Хотела отправить по почте, но это в наше время так ненадежно, — заискивающе заглядывая Кириллу в глаза, спросила Мария Васильевна, комкая в руках конверт, запечатанный сургучом.
— Ну уж… — «нет», — хотел было сказать Олейников, но Мария Васильевна его мягко перебила.
— Опять же, сосед только на две недели уехал, — рассеяно сказала дама и словно невзначай добавила: — Боюсь, как бы смертоубийства не случилось по возвращении его домой. Вам же потом это дело и вести — проблемы, проблемы, проблемы…
— Давайте, — прорычал Кирилл, выхватил из ее рук конверт и пулей вылетел на улицу.
Всю дорогу он вопил благим матом, но покорно вел машину к дому фальшивого рогоносца, с ужасом думая о том, что счастливец, получив послание от своей сумасшедшей женушки, ни за что не отпустит его просто так и, несомненно, что-нибудь придумает, чтобы опять загрузить его очередным идиотским поручением, от которого будет невозможно отмазаться. И тут в голову Олейникова пришла гениальная идея: он притормозил около нужного дома, влетел в подъезд, сунул конверт в почтовый ящик и испытал ни с чем не сравнимое облегчение. Жизнь Кирилла Олейникова засияла яркими красками, настроение скакнуло до предельной отметки «отлично», и уже казалось, что ничто и никогда… Однако «ничто» наступила сразу, как только он приехал на работу. Около кабинета сидел муж Марии Васильевны и явно поджидал его. «Бежать», — мелькнула в голове Олейникова очередная гениальная идея, но было поздно: старик заметил его, оживился, встал и рысцой, несвойственной его возрасту, поскакал навстречу, опираясь о свою трость.
— Товарищ Олейников, а я давно вас жду, — пытаясь отдышаться, залепетал старик.
— Ну, что у вас опять случилось? — недовольно проворчал Кирилл, хмуро глядя на прыткого дедка.
— Дело в том, что я убил мужа моей маменьки, — воодушевленно сообщил старик. — Вчера он неожиданно вернулся из санатория, ему не понравился сервис, и я убил его.
— Как? — выпучил глаза Кирилл.
— Средством для борьбы с тараканами. Я его отравил вот этим порошком, который нам доставила на дом одна очаровательная работница санэпидстанции. Она была так любезна, что продала нам этот дорогостоящий препарат с 80-ти процентной скидкой.
— Так вы знали, что жена ваша ни с каким Федором никуда не сбегала! Вы специально все подстроили! — разозлился Олейников.
— Знал, но мы ничего не подстраивали, уверяю вас. Маруся постоянно вытворяет подобные фортели, она такая шалунья, а я, по возможности, подыгрываю ей. С Федором получилось все случайно. Он приехал, испортил нам всю игру. Но не в этом дело! Этот негодяй грубо выражался о моей матери, о Марусе, обо мне — вел себя по-хамски. Сказал, что, как только я умру, он выживет Марусеньку из квартиры, которая якобы по праву принадлежит ему. Он поиздевался еще какое-то время, налил себе кефиру — он всегда перед сном пьет кефир — и вышел. И тут на меня что-то нашло. Я воспользовался его отлучкой и насыпал ему в стакан отравы. Он вернулся, выпил все до дна и лег спать, а я, как только наступило утро — сразу к вам. Невыносимо жить с таким грузом на сердце, я требую немедленно арестовать меня и предать Фемиде!
— А вы уверены, что ваш сосед умер? — осторожно развернув сверток со смертельной отравой и всестороннее изучив белый порошок, спросил Олейников.
— Конечно, уверен. Я же три столовые ложки с верхом положил, а работница санэпидстанции уверяла, чтобы я был предельно осторожен, обрабатывая данным препаратом помещение. Она сказала, что даже грамма порошка достаточно, чтобы убить лошадь. Что уж говорить о трех столовых ложках!
— Пульс проверяли?
— Что вы, я даже в комнату его не заходил. А почему вы спрашивает?
— Потому что от трех ложек истолченного в порошок мела еще никто не умирал, и тараканы — не исключение, — захохотал Олейников.
— Мела? — изумился старик.
— Ага, ходит тут одна подруга и всем впаривает толченый мел за бешеные деньги, никак поймать ее не можем. Идите домой, и мой вам совет — разменяйте свое родовое гнездо на два гнездышка поменьше — и живите спокойно и со спокойной совестью. Да, не забудьте дамочке из санэпидстанции свечку о здравии поставить. Если бы не она…
— Если бы не она, — расстроено сказал несостоявшийся убийца, — нам бы не пришлось с Марусенькой разменивать квартиру. Всего вам доброго, товарищ Олейников. Да, чуть было не забыл. Вчера вы живо интересовались князем и княгиней Волынскими. Перед тем, как отравить мелом своего соседа, я читал свежую периодику и понял, что по незнанию ввел вас в заблуждение относительно здоровья Нины. Оказывается, Ниночка больна, неизлечимо больна, и газеты, естественно, не оставили эту трагедию без комментариев. Журналистов мало волнует, как чувствует себя княгиня, их беспокоит единственный вопрос — кто станет наследником ее немалого состояния? Ее муж, князь Филипп, или же обожаемый ею брат, — старик достал из внутреннего кармана пиджака газету и передал Кириллу.
По мнению Кирилла, ничего интересного старик не сообщил, но, вернувшись в свой кабинет, все же передал последние новости Анину по телефону.
— Так я и знал. Немедленно приезжай, — дал команду майор, — готовы результаты баллистической экспертизы пистолета, найденного в номере Крюгера.
— Что говорят баллистики?
— Все подтвердилось, по всем трем убийствам. Но это еще не все, Кирилл. Приезжай, на месте все расскажу, ты себе не представляешь, что я разрыл! Все очень плохо, Олейников.
— Сейчас буду, — доложил оперативник и, предчувствуя неладное, выехал в прокуратуру.
Олейников вел машину, обиженно надув губы. Манера Анина выдавать информацию не сразу, а жалкими порциями, раздражала Кирилла. — «Ты не представляешь, что я разрыл!» — бурчал себе под нос Олейников, точно копируя интонацию майора. — Естественно, не представляю. Ах ты, Боже мой — «Все очень плохо, Олейников!» Ну что, что плохо, Сергей Петрович?! Неужели нельзя было по телефону все сказать?! Тоже мне, Эркюль Пуаро выискался, — продолжая ворчать и ругаться, Кирилл Олейников поднялся в кабинет следователя и, как только распахнул дверь, нос к носу столкнулся с Аниным. Сергей Петрович вытолкал оперативника обратно в коридор и, скомандовав: «Поехали», бодрым шагом поспешил на выход.
ГЛАВА 4ПОХИЩЕНИЕ
— Куда? — растерялся Олейников, устремившись вслед за майором.
— Наталья Лемешева нашлась. Она сама позвонила в местное отделение милиции из какой-то сельской больницы. Они, в свою очередь, сообщили нам.
— Значит, Александра Демидова ее разыскала, и та решила обратиться за помощью в милицию? — предположил Кирилл, выбегая за Аниным на улицу.
— Да нет, Олейников, в этой больнице что-то случилось, а вот что — я так и не понял, — возразил Сергей Петрович, залезая в служебную «Волгу».
— Кого-то опять убили, — скуксился оперативник, влезая в машину за Аниным.
— Надо смотреть на жизнь оптимистичнее, Олейников! — радостно сообщил майор, и машина тронулась с места. — Хотя то, что ты вскоре узнаешь о Наталье Лемешевой, героической женщине, спасшей из огня беспомощное дитя и получившей увечья, вряд ли прибавит тебе веры в то, что жизнь безоблачна и прекрасна.
— Почему?
— Потому что эта «героиня» Наталья Лемешева — такая сука, каких свет не видывал! Но потерпи, Кирилл, скоро ты сам все поймешь, — загадочно сообщил Анин и демонстративно замолчал, разглядывая мелькающий за окном машины зимний пейзаж.
«Ну вот, опять», — разозлился Олейников и тоже уставился в окно.
Спустя час служебный автомобиль прокуратуры подкатил к старой полуразвалившейся больнице. Из дверей приемного покоя, как горох, высыпались люди и окружили машину со всех сторон. Угомонить орущую толпу из четырех очень возбужденных человек удалось с большим трудом. Понемногу накал страстей спал, главврач больницы пригласил всех в свой кабинет и подробно рассказал о чудесном выздоровлении Александры Демидовой и необыкновенных способностях Алины Репиной. Дальнейший рассказ потек уже не так гладко, потому что все участники происшествия дружно стали перебивать друг друга и обзываться. Пришлось опрашивать свидетелей по очереди, что принесло свои плоды, и у Анина в голове сложилась объективная и подробная картина предшествующих событий.
Утром сельская больница вместе со своими немногочисленными обитателями была встревожена душераздирающим женским криком. Единственный, кто не слышал крика, был Рафаэль Абрамович Разумовский, который всегда отключал свой слуховой аппарат на время сна. Почти все участники удивительных ночных событий остались ночевать в больнице, исключение составил лишь доктор Корейкин, который, разругавшись в пух и прах с Натальей Лемешевой, уехал домой, пообещав ей на прощанье, что непременно привлечет ее к суду за издевательство над приемной дочерью. Наталья Лемеше