— С экипажем все в порядке, — сухо констатирую я. — Все они и их семьи получили шанс начать новую жизнь в красивейшем месте планеты.
— Я должна поверить тебе на слово?
— Других вариантов у тебя нет, — повернув голову, ловлю пронзительный взгляд сверкающих голубых глаз.
— Тот парень на ринге… Зверь, кажется, он тебя узнал.
— И что с того? У меня на лбу написано, что я украл арабскую принцессу? — легкомысленно усмехнувшись, спрашиваю я.
— С тобой бесполезно разговаривать, — Энжи делает тяжёлый вдох, держась обеими ладошками за узел над грудью. — Я чувствую, мы сидим на пороховой бочке, которая вот-вот рванет.
— Твоя задница видала кое-что пострашнее пороха, — смеюсь я и, схватив за простынь, дергаю ангела на себя.
— Какой же ты придурок, Мердер, — с бессильной злостью бормочет Пикси. Развернув Анджелину спиной, плотно прижимаю к своему телу, скрепляя руки на ее животе.
— Посмотри вниз. Видишь сцену? — трусь небритым подбородком о светлую макушку.
— Вижу, — озадаченно кивает ангел.
— Ты слышала о случае самого массового в истории США убийства?
— Да, что-то припоминаю, — напряженно отзывается Пикси. — Чудовищная трагедия. Кажется, это произошло в Вегасе.
— Это произошло здесь, во время кантри-фестиваля. Тысячи людей пришли к этой сцене, чтобы послушать любимых исполнителей, не подозревая, что купили билет на собственную казнь.
— Какой ужас. Почему мы говорим об этом сейчас? — в голосе Энжи читается неподдельная тревога.
— Убийцу звали Стивен Педдок, Пикси. Он стрелял отсюда, — отвечаю я, обнимая ее крепче.
— В смысле отсюда? — дернувшись, настороженно спрашивает моя пугливая девочка.
— Из этого номера, — поясняю я. — Там, где стоим мы сейчас, находились треноги с установленными автоматами, из которых Педдок расстреливал толпу. Пока до сюда добралась полиция, он успел убить пятьдесят девять человек и более пятисот ранить. В номере было обнаружено двадцать три единицы оружия.
— С ума сойти, Мердер… — поежившись, с ужасом шепчет Пикси. — Давай уйдем отсюда. Не хочу здесь больше находиться.
— Подожди, ты еще не знаешь всей истории. Среди обширного арсенала Педдока был единственный револьвер, и выстрелил он всего лишь один раз.
— Он застрелился?
— Да, впустил пулю себе в лоб, так и не дав никому объяснений о мотивах кровавой расправы над людьми, которые не сделали ему ничего плохого. Версий было много, но вряд ли кто-то однажды узнает наверняка, что двигало убийцей. Эту тайну он унёс с собой.
— Что ты пытаешься мне сказать? — недоумевает ангел.
— В свое время я много размышлял над этим чудовищным случаем. Педдок был богат, успешный мультимиллиардер, пилот, путешественник, ничто не предвещало того, что он слетит с катушек и устроит массовую стрельбу.
— Он сумасшедший убийца, психопат. Зачем ты вообще думал о нем? — потрясённо спрашивает Энжи.
— От безумия никто не застрахован, — глухо отзываюсь я. — Револьвер, что ты нашла у меня, точно такой же марки, как и тот, из которого застрелился Стивен Педдок.
— Ты меня пугаешь, — приглушенно шепчет Пикси, и я чувствую, как по ее телу проходит нервная дрожь.
— Все те люди внизу не могли даже предположить, что их жизнь закончится так нелепо. Пули могли настичь любого. Это было дело случая, везения.
— Замолчи, не хочу слушать, — задёргавшись в моих объятиях, пытается освободиться ангел, но ее шансы равны нулю.
— Школьный консультант из Нью-Мексико и мать троих детей оказалась в Лас-Вегасе на годовщину свадьбы, — неумолимо продолжаю я. — Муж купил ей билеты на любимого кантри-певца. Билет на тот свет. Как думаешь, что он сказал своим детям, объясняя, что случилось с их матерью?
— Даже думать не хочу об этом, Мердер, — испуганно шепчет Анджелина.
— А я думал, и знаешь, что я понял, ангел? — спрашиваю я. Она молча мотает головой. — Жизнь — это не чертов план, а череда случаев, и, если тебе повезет, ты не станешь ни убийцей, ни жертвой, но гарантий тебе никто и никогда не сможет дать. Представь, что это наш последний день, детка. Скажи, где и с кем ты хотела бы его провести? Отвечай сразу, не думая. Говори, ангел.
— С тобой… — вырывается тихий ответ. — Подальше отсюда.
— Хорошо, малышка. Мы уезжаем.
Через три с половиной часа наш бизнес-джет приземляется в крошечном аэропорту городка Пейдж. Мы снова в центре пустыни, в тысяче километров от Лас-Вегаса, но это еще не конец нашего пути на сегодня.
— Боже, ну и духота, — возмущается проспавшая весь полет Пикси. Жара и правда неимоверная, но после Анмарского пекла ощущается вполне сносно.
— Потерпи минуту. Сейчас прокатимся с ветерком, — обещаю я, опуская на глаза солнечные очки.
Мы спускаемся по трапу держась за руки. Из багажа у меня все та же дорожная сумка, перекинутая через плечо. Ангел и вовсе с пустыми руками, но чувствует себя вполне комфортно, судя по легкой походке. Или дело в удобной обуви и одежде. Бейсболка с козырьком, прикрывающим лицо от солнечного ожога, белые кроссовки, короткие джинсовые шорты, топ на бретельках. Раньше ей и не снилось показаться на всеобщем обозрении в таком виде, а сейчас она неподдельно наслаждается прикосновениями палящего солнца к открытым участкам нежной кожи, хотя и изображает по привычке капризную принцессу.
Запрыгнув в ожидающий нас джип-сафари, мы за считанные минуты долетаем до арендованного коттеджа. Расплатившись с водителем, я помогаю Энжи выбраться, и пока она с любопытством глазеет по сторонам, тащу ее за руку к дому. В самом городе смотреть особо не на что, но Пикси все равно в восторге. Она, наверное, самый непривередливый турист во всем мире.
— Он уехал, — проводив взглядом удаляющийся в облаке пыли джип, замечает Пикси. — Мы останемся здесь на ночь? — запнувшись на лестнице, она хватается за меня. Придержав Энжи за талию, я загадочно улыбаюсь, не забыв нагло облапать ее потрясный зад, после чего распахиваю дверь, которая по предварительной договорённости оказалась не заперта.
В коттедже нет холла, и мы сразу оказываемся в небольшой уютной гостиной. Окна плотно закрыты жалюзи, кондиционер работает на полную. Приглушенный свет и прохлада — то, что доктор прописал. Даже не верится, что снаружи адская жара.
— Знаешь, что самое удивительное, Кол? — остановившись посреди комнаты, внезапно спрашивает Пикси.
— Что? — бросив сумку в кресло, я снимаю авиаторы и вешаю их на футболку.
— У меня совершенно не болит голова после вчерашнего, хотя я смутно помню события, и нет никакой ломки.
— А почему у тебя должна быть ломка, — со смешком любопытствую я, подходя к ней ближе.
— Ну, после экстази… — она морщит свой очаровательный носик и не предпринимает ни малейших попыток отстраниться, когда я, обхватив ладонями тонкую талию, привлекаю ее к себе.
— Это была обыкновенная аскорбинка, детка, — хохочу я, целуя ее в висок.
— Серьезно? — вскинув голову, она бросает на меня недоверчивый взгляд.
— Абсолютно, — подтверждаю я.
— Идиот, — ударив меня ладошками по плечам, фыркает ангел. — Или мерзкий лгун, потому что я чувствовала что-то…
— У тебя просто крышу снесло от обилия впечатлений, — не дав Пикси договорить, озвучиваю единственную причину ее вчерашнего перевозбуждённого состояния. — Я всего лишь помог тебе избавиться от чувства вины за то, что ты развлекаешься от души вместо того, чтобы искать возможности сбежать от меня и сдать страшного похитителя властям.
— И никакой ты не страшный. Немного побитый, но вполне симпатичный, — она лукаво улыбается, хлопнув длинными ресницами. — Кстати, тебе очень идут темные очки.
— Потому что скрывают синяки? — я снова смеюсь. Пикси слегка обижается по неизвестной мне причине, и я внезапно говорю совершенную дичь: — В подростковом возрасте я ужасно комплексовал из-за того, что приходилось носить очки.
Ангел удивленно приподнимает брови, нежные девичьи ладони непроизвольно гладят мои плечи, практически сползая на грудную клетку.
— Все умники носят очки. Разве нет? — искренне недоумевает Пикси.
— Там, где я родился и вырос, кроме меня других умников не было, — с неожиданной лёгкостью делюсь я сокровенными и не самыми приятными воспоминаниями.
— Вот это самомнение, — закатывает глаза Пикси. — Ты неисправим, Мердер.
Она не понимает, и я не сужу ее за это. Воспитанная во дворце принцесса вряд ли способна достоверно представить, как выживают люди в нищих районах Бруклина. И я не думаю, что ей нужны эти знания.
— Думаешь, что я слишком самоуверен? — перевожу разговор в шутливый тон.
— Я бы сказала, ты высокомерный нарциссический засранец, каких еще мир не видел, — парирует Пикси. — Отчаянный и бесстрашный. Такими бывают только дети, Кол, — последнее сказано с толикой грусти. — Иногда мне сложно поверить, что тебе тридцать лет.
— Поверь, мне тоже, — смеюсь я и, наклонившись, захватываю ее губы своими. Она задерживает дыхание, позволяя моему языку проникнуть в ее рот, и отвечает с не меньшей страстью, впиваясь коготками в мои бицепсы. Поцелуй быстро переходит в разряд развратных, превращая нас обоих в оголодавших хищников, жаждущих перекусить друг другом. Опустив руки на сочную задницу, я требовательно сминаю упругие ягодицы ладонями, приподнимая Пикси над полом, и толкаюсь вздувшейся ширинкой в ее промежность.
— Мистер Бишоп? — деликатное покашливание за спиной, отрывает нас друг от друга. Пикси мучительно краснеет, одёргивая успевший задраться топ, пока я оборачиваюсь к невозмутимо ожидающей моего внимания миловидной молодой женщине в элегантном брючном костюме приятного кофейного оттенка. Она вошла не через входную дверь, а находилась в доме все это время.
— Я занималась платьем, не слышала, как вы подъехали, — поясняет женщина и, приблизившись, протягивает руку. — Меня зовут Сара Одли, я визажист.
— Да, я знаю, кто вы, — приветливо улыбнувшись, я пожимаю тонкую ладонь. — Это Анжела, ваша модель, — положив ладонь на поясницу Пикси, слегка подталкиваю ее вперед. Ангел выглядит ошарашенной (и) смущенной. — У нас в запасе сорок минут. Уложитесь? —