Придвинув к себе ноутбук, она погружается в чтение, и судя по тому, как быстро меняются эмоции на ее лице, сомнений в моих предположениях с каждым новым словом у нее остаётся все меньше. Залипнув на последнем абзаце, где речь идет о гарантиях со стороны Анмара и требований сохранения конфиденциальности достигнутого соглашения, Пикси издает невнятный сдавленный звук и в следующее мгновение захлопывает и отбрасывает от себя ноутбук, как ядовитую змею. Во взгляде, остановившемся на мне, читается откровенный ужас и шок.
— Этого не может быть, — бормочет побледневшими губами. — Амиран блефует. Он просто пытается выиграть время, чтобы найти другой выход.
— Блеф, снабженный подробными инструкциями, — с холодной усмешкой отзываюсь я. — Есть хорошая новость. Тебе гарантирована безопасность в случае нашей поимки, тихий быстрый развод и новый брак с менее перспективным представителем политической элиты Атара. Твоя семья очень любит тебя и позаботилась о твоем светлом будущем. Ты счастлива, детка?
— А чего ты хотел, Кол? — отойдя от шока, набрасывается на меня Пикси. — Рассчитывал, что Ран встретит тебя, как любимого зятя, с распростёртыми объятиями? Ты не оставил ему выбора. Хочешь сдохнуть — твоё право. Зачем мне весь этот кошмар? Ты понимаешь, что мы не сможем скрываться до конца жизни?
— Можем, — взяв ее лицо в ладони, уверенно говорю я. — Прекрати истерику и послушай меня. Ни одна разведка мира никогда не доберётся до нас. Несколько месяцев нам придётся много перемещаться, но потом мы осядем в лучшем месте этой планеты и будем жить так, как хотим. Ты и я.
— Ты сумасшедший мечтатель, Кол, а еще меня называешь наивной, — положив ладони поверх моих, произносит она сквозь слезы. — И даже сейчас ты думаешь только о себе и своих желаниях. Почему ты не спросил меня, хочу ли я такой жизни? Это нечестно, Мердер.
— В любви, как на войне. Ты не знала? — ухмыляюсь я, резко привлекая ее к себе. — Я буду сражаться за то, что люблю. Если понадобится, то и с тобой тоже.
— А если ты проиграешь, что будет со мной?
— Я не рассматриваю такой вариант, ангел, — успокаивающе шепчу я, пропуская белокурые локоны сквозь пальцы. — Ты очень устала, любимая. Тебе нужно поспать, а я пока организую наш вылет.
— И куда мы летим на этот раз?
— В Сидней. Была когда-нибудь в Австралии, детка?
— Нет, — она медленно качает головой, позволяя мне бережно уложить ее в постель и накрыть одеялом.
— Тебе понравится, — выдаю я свое дежурное обещание.
Глава 9
Австралия поразила мое воображение, как и многие другие города и страны, которые открывал для меня муж.
Наша жизнь превратилась во вращающуюся на бешенной скорости карусель, с которой я не могу просто взять и сойти. Спрыгнуть, сбежать, остановить ее… даже будь у меня сильное желание это сделать.
Подобно опасным преступникам, искусно заметающим за собой свои следы, мы с Коулом перемещались по миру, прыгая из одной реальности в другую.
У меня было такое чувство, словно я попала в парк развлечений.
Сначала тебе взрывает голову от восторга и новизны ощущений. Ведомая жаждой острых чувств и эмоций, ты в припрыжку бежишь на новый аттракцион, каждый раз поднимая планку предстоящей опасности. Должно быть, мы с Коулманом по природе своей адреналиновые наркоманы, раз именно такой образ жизни закружил нас в водоворот эйфории, сменяющейся резкими перепадами настроения и переключениями на режим ссор, войн и выяснения отношений.
Взлет и падение. Захват всего духа перед падением. Мертвая петля, выворачивающая тебя наизнанку. Долгожданное облегчение после проката…
Но исход злоупотребления аттракционами всегда один: головокружение, потеря координации и в конце концов — тошнота. Отвращение. Острое желание немедленно покинуть парк и больше никогда не возвращаться.
Но обо всем по порядку.
Каждый понедельник мы с Коулом встречали в новом городе. В Австралии я попробовала встать на доску и поймала свою первую в жизни волну под его чутким руководством. Это было ни с чем не сравнимое ощущение долгожданной свободы, наполнение до краев сверхсилой и осознание того, что я могу все.
Я правда создана для чего-то другого. Не для «золотой клетки» Анмара точно, пусть я еще и не нашла ей альтернативу, сопоставимую с домом.
Лавируя в пространстве вместе со своим безумным мужем, я по-настоящему узнаю себя, проживая опыт, о котором маленькая Анджелина в просторной спальне могла лишь мечтать.
Какой бы огромной ни была твоя детская спальня и как бы сладко в ней не спалось, исследование и познание разных сторон этой вселенной — истинный и самый чистый наркотик. Попробовав его лишь однажды, ты уже никогда не слезешь с иглы путешествий.
Возможно, наш с Коулманом дом — это целый мир.
В Новой Зеландии мы посетили сказочный Хобиттон и устраивали пикники у полупрозрачных озер, в которых отражались небо и снежные пики скалистых гор.
В Индонезии мы занимались хайкингом, взбираясь на действующие вулканы, и занимались сексом в пещерах под мощными водопадами, где чувствовали себя так, словно внешнего мира не существует, а на эти лишенные привычной цивилизации земли никогда не ступала нога человека.
Вечером воскресенья мы ужинали свежими морепродуктами в Испании, а утром понедельника завтракали миндальными круассанами и пили ароматный кофе, наслаждаясь видом утопающей в утреннем тумане Эйфелевой башни.
Мы жили моментами.
Так, словно завтра не существует.
Так, будто у нас есть только один день.
Так, словно находимся в вакууме, матрице, сне — в любом из этих пространств, созданном только для нас двоих. Иногда мне казалось, что Коулман настолько искусно создает не только виртуальные программы и защитные коды, но и целые реальности.
Он всегда задает правила игры и влияет на волю так, что незаметно для самой себя ты начинаешь дышать в рамках, что ограничил его код. Не сомневаюсь, что он проделал это и с Амираном еще в зародыше их дружбы — изучил его, подобрал пароли и чит-коды, способствующие зарождению доверия в столь недостижимом для парня из неблагополучной семьи человеке.
Амиран разглядел в нем то, что Коул видит дальше, умело претворяясь слепым.
И в этом талант Коулмана Мердера, его суперсила, способная спасти множество жизней, если направить этот удивительный дар в нужное русло. И совершенно обратный эффект — если этот взрослый ребенок, не умеющий экологично справляться со своими эмоциями, отдаст свою гениальность не тем людям, не тем проектам, нацеленным на разрушение. Черт возьми, Коул за минуту может взломать любую базу таможенной службы и заменить в ней наши фотографии, переданные АРС во многие страны планеты. За одну минуту, и я сама это видела. Страшно представить, что будет, если такое оружие, как Коулман Мердер, окажется в руках недружественной Анмару страны…
И все же, в одном я окончательно и бесповоротно убедилась: ни одни сильные мира не смогут поймать нас, пока мы сами этого не захотим.
Коул… он был таким разным. Я отчаянно любила его в дни, когда он был самим собой, и с той же силой ненавидела в те часы, когда он превращался в свое перевернутое отражение. Поворачивался ко мне иной гранью, и резала она наживую, жестоко и беспощадно.
Коул перевоплощался в совершенно чужого мне мужчину, способного на резкие слова, громкие хлопки дверью, демонстративный уход от разгорающегося конфликта или его обострения. Стоит отдать ему должное — после того случая на яхте, Коул всегда покидал меня в самом начале ссоры.
Наверное, я бы подумала, что он изменяет мне во время таких внезапных и эмоциональных исчезновений, если бы Брейн не возвращался в отель с помятой физиономией и огромными гематомами по всему телу.
Боксерская груша и бои без правил — единственный выход, которым он выбивает из себя всю эту дурь и невыраженный гнев, что в миг овладевает телом Коула и делает мужа неконтролируемым. И я залечивала его раны, когда он возвращался с невероятным раскаянием, горящим в зеленых глазах-хамелеонах.
— Как я могу знать, откуда ты вернулся, Мердер? Где гарантия того, что ты остаешься верен мне, покидая меня ночью в разгар конфликта? Ты держишь меня за идиотку и думаешь, что я буду терпеть такое к себе отношение?! — бесчисленное количество раз кричала в сердцах я.
— Какая ты глупышка, Анджелина Мердер, — шептал муж, прижимая меня к себе так крепко, что я словно становилась частью его большого и горячего тела, заворачиваясь в него, как в одеяло. — Ты думаешь, что сейчас, когда у меня есть ты, я нуждаюсь в ком-то еще? Зачем мне дешевые пустышки, когда дома меня ждет королева? — усмехался он, покрывая поцелуями, что были мне как удары капель дождя по лицу, хлынувшего после долгой засухи.
И мы мирились так же бурно, как и ссорились, сметая все предметы гостиничного интерьера на своем пути. Выкрикивая его имя, прижимая Коула ближе к себе, принимая в себя, царапая мощную спину мужа… я сотни раз давала ему понять, что делить ни с кем я его не намерена.
А он… на яхте, после моего заявления о том, что я целовалась с Себастьяном, ясно дал мне понять, что в моей жизни отныне и навсегда может быть лишь один мужчина.
И честно говоря, мне чертовски стыдно за флирт и позволение себе лишнего с принцем Гримальди… Безусловно, он убийственно хорош собой, харизматичен, и кажется, у нас много общего.
Да только это ничего не меняет.
Каким бы идеальным ни был Себастьян, я и думать не хочу о том, чтобы связать свою жизнь с еще одним представителем королевских кровей. Протокол и вечные правила — не для меня, и одна лишь мысль о том, чтобы вновь стать регулярной героиней вечерних СМИ, бросает меня в дрожь.
Не говоря уже о том, что ни один рафинированный и идеальный принц не заменит мне Коулмана со всеми его недостатками. С постоянно всклокоченными волосами, загонами и вспыльчивостью, категоричностью и бешенным темпераментом, невыносимой нежностью, еще более невыносимым безумием и этими его… ямочками на щеках. Куда я без них? Как и без его рисунков на теле, которые люблю целовать, изучать бесконечно, находить новые смыслы и послания, каждый раз удивляясь тому, что мне посвящена далеко не одна татуировка на его коже.