Вздрагиваю, услышав, как позвякивает ремень, и вся его одежда, очевидно, летит на пол.
Еще через мгновение кровать подо мной продавливается под весом его тела. Его тяжелое дыхание оглушает меня, все чувства обостряются до предела. Коул включает ночник, и я сильнее сжимаю веки, притворяясь глубоко спящей.
— Детка, ты так нужна мне. Проснись, Пикси. Я сдохну, если не увижу твои глаза прямо сейчас, — хрипловатый голос рождает табун мурашек по всему телу, но ласковых слов слишком мало, чтобы я оттаяла после всего, что он натворил.
— Я знаю, что ты не спишь, Энжи. Слышу, по твоему дыханию, — он наваливается на меня сверху. Вес тела моего мужчины вдавливает меня в матрац, а кожа начинает пылать. Нащупав под подушкой осколок, я аккуратно сжимаю его тупые края в ладони.
— Девочка моя, прости, — и вот он откидывает одеяло и прижимается ко мне уже абсолютно обнаженным и горячим телом.
Не удержавшись, я горько всхлипываю, учуяв запах алкоголя, сигарет… и женских духов, что налип на него грязным слоем, который не отдраит ни один поход в душ.
Он впитал в себя запахи нескольких женщин, в этом у меня нет никаких сомнений. И от этого на душе становится так мерзко, что я едва сдерживаю свой порыв стошнить прямо в постели.
— Ты воняешь шлюхами, отвали, ублюдок, — сжав зубы, заявляю я, не открывая глаз. — Только попробуй сделать это, — защищаюсь, ощущая его твердокаменный стояк, упирающийся в мою поясницу.
— Никаких шлюх, Пикси, — шепчет мне на ухо Мердер, вбирая губами мочку. Его язык проскальзывает в ушную раковину с такой пылкостью, будто он готов съесть меня прямо здесь и сейчас. — Только ты. Маленькая, вредная, горячая, невыносимая, самая лучшая. Мне нужна только ты, — с горячностью стелет мне он, покрывая поцелуями шею. — Впусти меня, малышка, — сдавленно просит Мердер, проходясь головкой члена между моих ягодиц.
Рукой я сильнее сжимаю осколок, а внутри чувствую, как предательски сжимается лоно от услышанных слов. Черт. Будь он проклят. Нет!
— Ему нужна только твоя девочка и прямо сейчас. Я смертельно соскучился, — обдавая меня запахом алкоголя, он продолжает скользить своей плотью по моей, медленно убивая меня.
Я понимаю, что еще пара мгновений и он вновь сделает то, что всегда делает. Берет меня, не спрашивая позволения. Сегодня я не согласна на это. Собрав всю волю в кулак, я резко разворачиваюсь в постели и достаю осколок, прикладывая острый край к его шее именно в тот момент, когда он пытается взять меня за бедра, чтобы войти внутрь и отпраздновать наше «перемирие» насильственным праздничным трахом.
— Клянусь, я убью тебя, если ты сделаешь это, — давясь слезами, заявляю я. Жар ненависти печет и выжигает грудную клетку. — Иди к тем, кто оставил на тебе эти запахи. Ты воняешь другими женщинами, Коул. Как у тебя хватает совести?
— Прости, детка. Ты права. Я был в клубе… не в самом лучшем клубе. И да, там были другие женщины, Энжи, — он обхватывает мое лицо ладонью, проводя большим пальцем по губам и раскрывая их. Проскальзывает им внутрь моего рта, гипнотизируя властным и открытым взглядом. — Но ничего, кроме их запахов, на мне нет. Убери осколок, иначе я правда умру, потому что я собираюсь хорошо трахнуть тебя, — рычит он, совершая инстинктивные фрикции, пока не проникая в меня. — Мокрая и злая. Как я люблю. Я так хочу тебя, малышка, — словно в беспамятстве бормочет Коул, прикрывая глаза от удовольствия.
— Ты думаешь, я тебе поверю? — горько усмехаюсь я, сжимаясь всем телом и не намереваясь впускать его. — Ты просто… не заслуживаешь. Ты меня не заслуживаешь.
— И в этом ты тоже права, — устало соглашается он. — В этом мире я не заслуживаю ничего светлого, ничего лучшего, ничего хорошего. Я создан в мире дерьма и грязи. Наверное, поэтому так отчаянно хочу поглотить свою светлую фею. И очень смелую, — Кол ведет себя так, словно острый обломок зеркала, приставленный к собственной коже, его совершенно не заботит. Я прижимаю осколок к плечу, осознавая, что на большее я все равно не способна.
— Клянусь тебе, Энжи. Я не спал ни с одной другой женщиной со дня нашей свадьбы. Сегодня — не исключение.
— Я тебе не верю…
— Поверь мне. Верь мне, только мне. Я никогда тебя не предам. Только не свою любимую девочку. Я слишком долго ждал…, — выдыхает Коулман в мои губы.
Какая-то секунда и он отводит одну мою ногу в сторону, организуя себе легкое проникновение внутрь. Резко и до упора он заполняет все мое естество с протяжным стоном. Не в силах сдержать эмоций, я кричу в ответ, проводя острием обломка по его спине — не сильно, но запах железа, вмиг заглушающий все остальные неприятные запахи, говорит о том, что мне удалось его поранить.
— Ждал, когда ты будешь моей. Ты моя, только моя. Я не отдам тебя никому, никогда. Ни Фейсалу, ни Себастьяну, ни Амирану, ни родному отцу, — вторит у моего лица, совершая глубокие толчки, выворачивающие меня наизнанку, отнимающие волю, заставляющие кричать его имя и просить, желать большего. Быстрее, сильнее, точнее… Мы — единое целое, моя королевская гордость рассыпается, словно карточный домик. Я почему-то верю ему, не могу иначе.
— Ты безумец, Коул… ах, да, — хнычу я, проводя осколком по его спине. Он шипит от боли, одним движением вырывает его из моей ладони и швыряет на пол. Когда я впиваюсь в пораненную спину ногтями, они скользят по влажной коже, и виной тому далеко не пот.
Кажется, Коул уже не замечает боли.
— Я заслужил куда большее наказание, детка.
— Это точно, — не в силах больше противостоять мужу, я позволяю ему все, что было под запретом еще пятнадцать минут назад.
— Я хочу ребенка, Анджелина, — вырывается из его губ, когда он совершает финальные толчки, вжимаясь в меня изо всей силы. Мои ногти впиваются в его ягодицы, я отчаянно кричу от сумасшедшего удовольствия и инстинктивно притягиваю его еще сильнее, намереваясь принять в себя все, что он отдаст мне. Мне нужно все, до последней капли… как он обещал. — Я хочу, чтобы нас стало больше, — отчаянно просит он во время оргазма.
Я не могу анализировать только что услышанные слова, воспринимать адекватно. Сомневаюсь, что мы оба сейчас способны мыслить. Это слишком хорошо, чтобы останавливаться.
— Мы не можем, Коул…
— Мы можем все, — в это же мгновение все мое тело взрывается от разряда неимоверного наслаждения. Так мощно еще никогда не было. Мир просто исчезает, превращается в тьму, где существуют лишь две зелено-голубые планеты, олицетворяющие его глаза. Но и их накрывает поволока туманной дымки…
Я улетаю в открытый космос. Хотелось бы без обратного билета, но… пока со стремительным возвращением на землю. Все мое тело сжимается, сокращается и дрожит прямо под ним, и мне кажется, это длится целую вечность. Он до сих пор во мне, а его сладкие поцелуи служат мне идеальным поставщиком воздуха после задержки дыхания.
— Это было так сильно, малышка… я не могу дышать, — усмехается он, обдавая меня горячим дыханием.
— А я могу свободно дышать, только когда ты рядом. Больше никогда не уходи так…, — уязвимо прошу я, заливаясь слезами от переполняющих меня смешанных чувств.
— Я обещаю тебе это, Пикси.
И на этот раз в его глазах столько сосредоточенности, искренности и осознанности, что я беззаветно верю ему.
Глава 11
— Ты так много всего обещал мне, Мердер, — нежные пальцы с непривычной неуверенностью дотрагиваются до моей щеки. — Не всегда вслух, но ты обещал… Свободу, счастье, любовь…, — в спальне раздается пронизанное тоской всхлипывание, а потом еешепот, приглушенный, отчаянный, обреченный. — Я все глубже утопаю в безумии, Кол. В твоем… моем… нашем. Я не знаю… Ничего не знаю и думать не могу, когда ты такой. Я не понимаю, с кем я сейчас. Скажи мне, Коулман. Скажи, или я сойду с ума, если ты не остановишься.
Я ничего не отвечаю, собирая ее слезы губами. Их вкус изменился, утратив сладость. Сегодня мой обожаемый десерт отдает горечью. Это еще не полное поражение, но где-то очень и очень близко.
— Ты разбил зеркало, Кол, — вздрогнув всем телом, она прижимается ближе, ища утешения у того, кто и стал главным источником ее терзаний. — Я видела твое лицо… Ты хотел меня ударить. Ты хотел…
— Нет, детка, — отрицаю я, осушая соленые ручейки на нежных щеках ангела. — Я не способен…
— Способен, Коул, — перебивает меня Пикси. — Когда тебе причиняют боль, ты, не задумываясь, бьешь в ответ. Это твой способ взаимодействия с миром, твой основной инстинкт, но мы не на ринге, Мердер. Я так долго не выдержу, слышишь?
— Я знаю, ангел, — на этот раз я соглашаюсь, потому что у меня не осталось весомых аргументов для защиты. Ни одного… Я был так уверен, что когда получу то, что хочу, меня наконец-то «отпустит». Обновлённая версия сгоревшего процессора должна была восстановиться одновременно с этим событием, но все полетело к чертям, и я упустил момент, когда это произошло.
— Ты ушел босиком и в шортах, а вернулся через десять часов полностью одетый, вдрызг пьяный и воняющий клубными дешёвками, а я настолько обезумела, что снова позволила тебе трахнуть меня.
Десять часов — за это время можно успеть спалить половину города… Я делаю глубокий вдох, зарываясь пальцами в шелковистые волосы. Наша смятая постель, напоминающая больше поле битвы, чем ложе супругов, пахнет сексом и кровью — ее, моей, нашей. Но главный ужас заключается в другом. Я не помню, как здесь оказался, не помню, как мы занимались сексом, не помню, куда уходил и что творил, пока она ждала меня в… Черт. Я даже не помню, где мы. Три последние минуты — все, что сохранилось в моей голове, а до этого черное пятно. Пустота.
— Ты хотел не меня, Мердер, — продолжает Пикси, пока я безуспешно пытаюсь взломать очередной блок своей памяти.
В затылке взрывается адская боль, на миг ослепив, а потом накрыв черным густым туманом. Сердце качает кровь так быстро, словно вот-вот пробьет грудную клетку.
— Тебе срочно было нужно выпустить пар, потому что по каким-то причинам ты не смог его выпустить в другом месте.