— Почему безнадежно? — хмурюсь я, накрыв ее пальцы, блуждающие по моей груди.
— Без обид, Мердер, но ты точно не мечта любой девушки, — ангел смеется и, приподнявшись на локте, заглядывает мне в лицо. — Мне ты нравишься таким, как есть, — девичьи губы нежно скользят по моим. — Таким, как сейчас, — со смешком добавляет она.
— Я тебя смертельно люблю, детка, — шепчу я, запустив ладонь в ее волосы.
— Я знаю, Колман, — кивает она, ткнувшись носом в мою шею и обвиваясь змеей вокруг моего тела.
— Не спросишь, почему смертельно?
— Нет, — тихо отзывается ангел. — Я понимаю, что это значит.
Сладкие сны, окутавшие мое сознание после не менее «вкусного» и приятно изматывающего секса с мужем, закончились жуткими кошмарами.
Пребывая в царстве Морфея, я бежала по пустыне, а песок под моими ногами превращался то в стекла, то в зыбучие пески, то в пепел… В конце концов, сюжет ночного видения закончился тем, что Коул, крепко державший меня за руку на протяжении всего марафона, провалился в песчаную воронку. Изо всех сил я удерживала его от жуткого поглощения, но так и не смогла удержать… Сон завершился душераздирающей сценой его падения в пропасть, по драматизму сравнимую лишь с полетом огромного льва на дно каньона из моего любимого диснеевского мультика.
Просыпаюсь я под аккомпанемент собственного крика, разбуженная звонком телефона Мердера. От слез все перед глазами плывет, ресницы и уголки глаз беспощадно жжет.
— Тише, тише, маленькая, это всего лишь сон, — крепко прижимает к себе и целует в макушку муж, пока я осознаю где я, что я, и то, что увиденное пару секунд назад — далеко не реальность.
Коул здесь.
Он рядом.
Он жив…
А мог бы быть уже мертв и покоиться далеко не в песках, а в сырой земле. Или уже превратиться в горстку праха. И все из-за меня. Я чуть было не убила его собственными руками…
Ледяной пот стекает по спине, Коулман наконец отвечает на вызов, убедившись, что мое дыхание выровнялось. Подарив мне еще один заботливый поцелуй в висок, он подмигивает мне и встает с постели.
— Что случилось? — бросает собеседнице Мердер, а женский голос на том конце провода заставляет меня лишний раз вздрогнуть. Потянув затекшие за ночь мышцы, Коул быстро удаляется в ванную комнату, и мне остается лишь недоумевающим взором провожать его накаченные ягодицы и широкую спину, забитую чернильными татуировками.
Как можно быть таким горячим? Это незаконно.
Я, конечно, обожаю его задницу, но сейчас я готова кинуть ему вдогонку подушку или что-нибудь потяжелее и острее.
Что за баба ему звонит с утра пораньше? И почему он с таким искренним беспокойством интересуется у нее: «Что случилось?»
Кусаю губы, пытаясь справиться с новой волной легкой ревности, тревоги и парализующего отчаяния. Бессилие и страх дополняют коктейль противоречивых эмоций.
Вчерашнюю ночь хочется частично стереть из памяти жирным ластиком. Картина оцепленного отеля так и стоит перед моими глазами. Кортеж из тонированных машин, триумфально несущийся к цели, во главе с избранными палачами спец служб. И такие родные, но совершенно далекие в тот момент глаза Коула, преисполненные раздражением, гневом, непониманием, отторжением… отвращением.
Его обвиняющий взор, кольями оседающий между моих ребер.
Коула уже могли убить. На моих глазах, без всякого правосудия и излишних разбирательств.
Стоят ли наши чувства такого кошмара? Стоит ли такая больная любовь потраченных нервов и расплатой диким танцем на пороховой бочке?
Как мне хочется, чтобы все наши проблемы решились по волшебству, как в сказке, по велению и взмаху волшебной палочки. Но в этой игре «бузинная палочка»[7] принадлежит Амирану Аль-Мактуму, и только взмах его королевской руки способен решить это уравнение в нашу пользу.
Но когда придет час, взмахнет Мир ей совершенно в другую сторону.
И это ленивое движение нас разрушит.
А что, если ответ кроется в сказках, которыми я зачитывалась в детстве? И смерть может победить лишь тот, кто без страха взглянет в ее глаза и встретит как старого друга? Значит ли это, что лучший вариант для нас с Коулом — вернуться домой с открытым сердцем, гордо неся свою любовь, которой не страшны ни психические расстройства, ни запреты родителей, ни противостояние маленьких восточных государств?
Быть может, как в тех детских истинах, ключ ко всему — искренняя, светлая, чистая… Настоящая любовь…
И наша грязная, одержимая, неправильная может обернуться для всех этой прекрасной гранью, в том числе и для нас самих?
Я все чаще вижу свет в своем темном мужчине. Пусть это трудно понять, но я отчаянно верю в то, что мое присутствие пробуждает в нем все самое лучшее.
Что-то подсказывает мне, что тактика вечного бегства и шантажа в сторону Амирана — заранее обречена на провал.
— Кто тебе там звонил? — холодно интересуюсь я, стоя перед зеркалом в полный рост. Легкий макияж мне не помешает, а вот Коулман, кажется, уже принял душ, не удосужившись пригласить меня. Наверное, снимал стресс после напряженного разговора с этой истеричной девицей.
— Никки. Моя подруга, помнишь? — Коул крепко обхватывает меня со спины, прижимаясь бедрами, объятыми лишь одним полотенцем.
С животным рыком он проводит языком по линии челюсти, тихо спрашивая:
— Ревнуешь, Пикси?
— Нет, — отрезаю я, делая вид, что мне совершенно неинтересны и неприятны его прикосновения. — Я просто хочу знать правду, а не теряться в догадках. Я уже и забыла кто эта твоя Никки.
— Подруга детства…, — только начинает пояснять Коул.
— Ты всех своих подруг трахаешь? — оскалившись, резко бросаю я, убирая его руки со своей талии.
— У меня всего одна подруга. И секс у нас действительно был, — со смешком вставляет Коулман. — Выключи сучку, Энжи. Сейчас она ни к чему.
— Я бы и не включала ее, если бы ты не скрывал ваш разговор в ванной, — раздражаюсь вновь.
— Хочешь правду? Без проблем, — медленно выдыхает он, явно усмирив своих демонов. Стоит отдать ему должное, он прекрасно справляется. — Есть вероятность, что на нее вышли агенты АРС. Она в панике, не знает, что делать и куда бежать. Никки убеждена, что за ней установили слежку. Сегодня утром, вернувшись с вечеринки, она обнаружила, что ее квартиру перевернули вверх дном. У нее хватило мозгов избавиться от гаджетов, свалить оттуда подальше и набрать мне с уличного автомата. Вот и вся история. Я чувствую, что несу ответственность за ее жизнь, детка, поэтому…
— Почему за нее? А за меня, Коул? Когда ты будешь нести ответственность за меня? Ты мой муж… и мне неприятно, что ты разговариваешь с ней за закрытыми дверьми. Не делай так больше, — отчитываю его я, сама не понимая, что же меня так сильно бесит. Наверное, потому что чувствую, что с ее стороны — это больше чем дружба.
— За тебя в первую очередь, Энжи. Успокойся. Ладно? Она просто девушка, которую мой отец едва ли не уби. Поэтому я несу за нее ответственность. Чувствую… что не могу иначе.
Я судорожно выдыхаю, пока наши взгляды встречаются в зеркале, танцуя в немом поединке.
— С чего ты вдруг так спокоен? Сосредоточен и рассудителен? Ты все-таки принял таблетки? — заваливаю вопросами Коула. — Ведешь себя так, словно больше не сердишься на меня… за то, что произошло вчера, — виновато опускаю взгляд.
Мердер возводит взор к потолку, словно некоторое время обдумывает ответ.
— То, что произошло, уже не исправить. Будем работать с тем, что имеем, — жестко чеканит Коулман бескомпромиссным тоном, снова разглядывая меня.
— Так ты простил меня? — уже мягко продолжаю я, поворачиваясь к нему лицом, обвивая шею. Пальчиками щекочу кожу на затылочной зоне. С его волос падают мелкие капли воды, тая на ключицах Коула, подобно тому, как я плавлюсь во властной хватке мужа.
— Сегодня новый день. И мы оба живы. Уже так много причин для радости, детка. Я способен злиться, прощать, чувствовать, дышать и целовать тебя, — шепчет он в мои губы, опуская ресницы. — Нам предстоит долгий перелет, где я трахну тебя на высоте в девять тысяч метров, — сжимает мои ягодицы Коул, вдавливаясь затвердевшим членом в низ моего живота. Мое сердце пропускает удар, я остро чувствую запах его кожи и тепло, исходящее от Коула. — Пожалуй… все не так уж плохо, Пикси. Пора взрослеть. Ты была права. С этого дня я становлюсь своей улучшенной версией. Ты больше не увидишь неуравновешенного Коулмана Мердера. Я тебе обещаю, — его нос касается моего.
— Что на тебя нашло? Так в себе уверен, что делаешь такие громкие заявления? И больше не злишься?
— После твоего вчерашнего чистосердечного признания, я, так и быть, оставил инцидент с Гримальди в прошлом, — снисходительно карикатурным тоном заявляет Мердер. — Проще говоря — растаял от твоих слов.
— Ну наконец-то до тебя дошло, что я могла выбрать любого, но каждый день выбираю тебя, — примирительно покрываю его шею и лицо короткими поцелуями. — Причин для ревности нет и быть не может.
— Принцесса, полюбившая нищего бродягу… В этом есть что-то чертовски настоящее. Я тоже выбираю тебя, — признается Коул. — До первой жажды экспериментов, — бросает со смешком он.
— Не шути так, — мгновенно надуваю губы.
Но что-то подсказывает мне, что мой мужчина совершенно не шутит. И в этих дьявольских глазах можно разглядеть каждый оттенок порочных желаний, выходящих далеко за грань моего понимания.
— Нам нужно идти, детка, — обрывает наши утренние ласки муж. — На сборы десять минут, — надевает смарт-часы, потянувшись за рубашкой. — Вызовем такси до вертолетной площадки.
— Кстати о нищем… Не очень-то ты похож на нищего, — подмечаю я, в который раз удивляясь одному заметному факту. — Размер кошелька у тебя, как у любого шейха. А может, и пошире, чем у некоторых. Откуда у нас столько денег, Коул? — спрашиваю напрямую, стараясь заметить, не отводит ли он взгляд на этом вопросе.