ди огромных красных валунов. Только что мне приходилось держаться за ручку и кресло, чтобы удержать свое тело в равновесии. Теперь — мы едем по идеально ровной песчаной дороге, которая больше напоминает гладкий каток, чем пустыню.
Поймав мой ошеломленный взгляд, водитель вдруг поясняет:
— Это закрытая зона, объект особой секретности, госпожа. Взрыв нефтяной платформы на озере «Амиран» произошел именно здесь. Когда-то это было очень красивое место. Миллионы лет назад его окружали еще несколько мелких пресноводных озер, но они испарились. Образовавшиеся на их месте солончаки постепенно затянулись песками, образуя пологую местность. Подобные островки — идеальное место для рабочих поселков, построенных для ликвидаций последствий аварии, — монотонным голосом вещает водитель, пока я нахожусь в неком шоке из-за того, что он вообще решил меня просветить в такие подробности. — Почти десять лет ушло на очистку местности. Люди, работающие здесь, сделали практически невозможное, и сейчас полным ходом идет строительство новой платформы.
Рабочие поселки? Коула похоронили в рабочем городке в двухстах километрах от Асада? Почему именно здесь?
Я тяжело вздыхаю, вглядываясь в ряды одинаковых каркасных домиков-вагончиков белого цвета. Вокруг нет ничего даже отдаленно напоминающего зелень или природу.
Выжженный до пепла ад, припорошенный песком — вот где я оказалась.
Наконец, водитель резко останавливается. Выходит, огибает авто, открывает мне дверь и помогает выйти.
— Вы на месте, госпожа. Я вынужден вас покинуть. Держите, пригодится, — он протягивает мне военные ботинки. — Позвоните эмиру, когда будете готовы ехать обратно, и за вами вышлют машину.
— Но… я, — заикаясь, собираюсь возмутиться, не в силах поверить, что он намеревается бросить меня здесь одну. — Постойте! Подождите, — пытаюсь остановить мужчину, но он делает вид, что не слышит меня, и скрывается внутри джипа. Через минуту от бронированного внедорожника остается лишь облако пыли, песка и едкий запах бензина.
— Какого черта, Амиран…
Сказать, что я растеряна, значит, ничего не сказать. У меня такое чувство, что меня привезли в пост-апокалипсический мир и бросили здесь помирать без воды, еды и помощи. Немного потоптавшись на месте, я решила идти на запах индийского карри, шум стройки и крики рабочих, и через пару кварталов одинаковых скромных домиков оказалась в эпицентре событий.
Здесь есть люди. Живые люди. Это место совсем не похоже на кладбище. Это — масштабная стройка, со свойственными ей элементами: огромное количество техники, суетящиеся рабочие, плотно циркулирующие по местности. Каждый занят своим делом — одни мужчины таскают огромные тележки с материалами, другие — обтачивают известняковые камни, замешивают цемент, роют котлованы под неизвестные будущие застройки. Все до единого одеты в одинаковую форму оливкового цвета. Некоторые мужчины ходят без верха, не страшась спалить кожу дотла на такой жаре, женщины, наличие которых меня напрягло и удивило, одеты в черные паранджи, прорези для глаз затянуты полупрозрачной сеточкой. Кто они и что здесь делают? Жены рабочих? Вероятно, да. Другого объяснения у меня нет.
Я натягиваю на голову ненавистный никаб — уж слишком сильно жжет кожу солнце, хоть и собирается клониться к закату.
— Простите, не подскажите, где здесь кладбище? — решаюсь наконец спросить, поймав за руку проходящую мимо девушку. Или женщину. Возраст определить невозможно из-за плотного свободного одеяния.
— Чего тебе? — недовольным тоном отзывается она. Ее измученный раздраженный голос кричит мне о том, что она ненавидит каждый день своей жизни. В целом, здесь все присутствующие напоминают каторжников, несмотря на то, что это явно не тюрьма в традиционном смысле этого слова. Я видела даже теннисный корт на территории, уличные тренажеры и симпатичную зону отдыха с натянутым экраном, и судя по взывающим аппетит вкусным запахам специй, кормят всех здесь отлично.
— Какое еще кладбище? Это стройка, не видишь, что ли? — черные глаза за тонкой сеткой смотрят на меня с неприязнью. Я чувствую себя глупо и неловко, не понимая, чем вызвана агрессия женщины в мою сторону. — Ненормальная, — смерив меня пренебрежительным взглядом, а особенно — мою абайю, инкрустированную драгоценной алмазной крошкой, она быстро ретируется, явно едва сдержав себя от того, чтобы не плюнуть мне в лицо. Вряд ли бы ей это удалось сделать, не снимая паранджи.
— Какого черта… — снова шепчу я, не понимая, что происходит.
Где я? Где место захоронения Коула?
— Простите, вы не покажете мне кладбище? — задаю тот же вопрос мужчине в униформе, но и тот проходит мимо, удостоив меня мимолетным взором.
Такое чувство, что здесь все работает как часы. Каждый спешит по своим делам и не жаждет тратить время на пустые разговоры с сумасшедшей госпожой, облаченной в королевский шелк.
Для всех очевидно, что я из Асада. У Амирана бы не нашлось другой абайи. Не сомневаюсь, что на мне сейчас одеяние самой королевы Алисии.
— Какое еще кладбище? Это рабочий городок, и помирать здесь никто пока еще не собирается, — бурчит один из мужчин, которого я ловлю, блуждая между домами и участками стройки.
Все больше теряясь в догадках, я просто иду дальше.
Суета только нарастает, гул от работающей техники становится громче и раздражительнее. Число рабочих к вечеру резко увеличивается, и я начинаю понимать, что нахожусь на грани отчаяния. Если это какая-то шутка, то она очень жестокая. Не могу поверить, что аль-Мактум способен так поступить с сестрой своей королевы. В нашем с ним диалоге не было никакой двусмысленности. Я четко сказала, чего хочу, и он дал слово, что я попрощаюсь с Коулом. Что за безумие? Зачем Амиран отправил меня на засекреченный объект? Что я должна здесь найти? Как это связано с моей просьбой и его обещанием?
Мои ноги, даже в специальной обуви отказываются двигаться дальше. Хочется упасть посреди этой толпы, отдышаться, прийти в себя и приступить к поискам и расспросам уже после заката солнца. Жар обжигает веки, во рту простирается засушливая пустыня.
Наконец, я останавливаюсь возле бетонного столба, пытаясь перевести дух. Звоню Амирану, но он не отвечает. Я не сдаюсь, набираю снова и снова. Никакого результата. Это какой-то кошмарный сон? Если да, то как заставить себя проснуться?
Голова кружится, легкие пустеют… Кажется, я утомилась из-за жары и наглоталась песка и пыли. Так и до обморока недалеко.
Внезапно я замечаю неподалеку то, что мгновенно цепляет мой взгляд.
Татуировки.
Так много татуировок на широкой, загорелой, обнаженной спине.
Меня бросает в жар, после — в холод. И снова в жар.
Кожа превращается в поле для ядерных мелких взрывов, сердце трепещет в груди, намереваясь взорваться атомной бомбой и за секунду снести этот рабочий городок к чертям собачьим.
Ноги словно сквозь землю проваливаются, увязнув в песке. Я опираюсь ладонью на столб, стараясь не упасть, жадно наслаждаясь своей убийственно реальной галлюцинацией.
Время замирает, пока я с трепетом рассматриваю знакомые рисунки на спине мужчины. Я вижу замочную скважину, знакомые слова и буквы, образ черной феи на фоне проступающего под кожей рельефа мышц.
Он так близко, всего в пяти метрах от меня, не дальше. Стоит рядом с грудой камней, повернувшись лицом к закату. Запрокинув голову, мой слишком реальный призрак смотрит в пылающее небо, а я на него. Почти не дыша и боясь разрушить иллюзию.
Я готова наблюдать за своим видением вечно, не в силах пошевелиться.
Вдруг он растает, растворится, исчезнет… Хочется потеряться в мираже, не просыпаться. Только бы не просыпаться.
Никогда еще адская жара не казалась мне таким благословлением. Пошли мне более яркие видения, я стану твоей добровольной рабыней, беспощадная пустыня Махрус.
— Коул, — шепчу одними губами, не моргая. Зову его тихо, чтобы не спугнуть, но это выше моих сил. Сердце не справляется, разрывая мою грудь ядерными ударами. — Коул! — глухие рыдания рвутся наружу.
Мужчина не поворачивается. Да и с чего бы? Ведь татуировки мне лишь мерещатся. Это другой мужчина, с похожим ростом и телосложением. Крикни я даже во весь голос, он никак не отреагирует.
— Кооооол! — громко зову я, не сдержавшись. Отчаянно. Рвано. Просто так. Заранее зная, что игра эта проиграна, и он не обернется.
К моему огромному шоку, незнакомец замирает на месте.
Не двигается.
Я тоже…
Что-то необъяснимое, мощное, яркое… словно тысячи сияющих солнц, волной поднимается, искрит между нами. Энергия, никому невидимая, но ощутимая каждой фиброй души и клеткой тела.
— Коул! — вновь кричу я с глупой улыбкой. Безумной. Я сумасшедшая.
Плевать, что обо мне подумает этот мужчина. Я хочу увидеть его лицо. Вдруг оно тоже предстанет мне прекрасным видением мужа…
— Коул, Коул, Коул…, — повторяя его имя, активирую последние запасы физических сил и, сорвавшись с места, бегу вперед… и падаю, не сделав и пару шагов. Рухнув на колени, опираюсь на ладони, рассекая их до глубоких царапин. В лицо попадает порыв песка и пыли. И лишь когда она он рассеивается, я поднимаю голову вверх и стараюсь подняться…
Сердце колотится гулко, на разрыв, грудную клетку печет, в солнечном сплетении разгорается адское пламя.
Мужчина преодолевает расстояние между нами за считанные секунды. Он рядом. Мое лицо закрыто никабом, и я знаю, что он видит только мои глаза, а я могу разглядеть лишь его широкую ладонь, что он подает мне, предлагая встать.
На ней так много знакомых линий и след от обручального кольца на пальце…
Нет, этого не может быть.
Я больна, я очень больна, я обезумела.
— Ты не ушиблась? — голос такой реальный, родной… Он беспощадно рвет мое сердце. — Тебе плохо?
Через секунду я хватаюсь за горячую мужскую ладонь и встречаюсь взглядом с обладателем твердой руки и любимого голоса. Он смотрит сосредоточенно, напряженно, немного равнодушно.