Боже, нет. Только не это. Я не открываю глаза, стараюсь не шевелиться и сохранять ритм дыхания. Это не так просто сделать из-за накатывающего волнами удушающего ужаса, но я держусь из последних сил – неизвестно, каким унижениям и издевательствам меня подвергнут эти моральные уроды, если поймут, что жертва проснулась.
– Нельзя, ah (c араб. Брат). За ее девственность уже заплатили. Посредник покупателя приедет за белокожей сучкой через час, – отвечает второй ублюдок. – Повезет кому-то, – смеется он.
К чувству страха и отвращению примешивается мимолётное облегчение. Прямо сейчас меня насиловать не будут, а это уже хорошая новость… насколько это возможно в сложившейся ситуации.
– Но мы можем немного «поиграть». Целый час в запасе, – похотливо пыхтит Азиз. – Смотри, какие сиськи сочные. Между ними можно сунуть.
Мое сердце падает в пятки, к горлу подступает желчь. Они же не серьёзно? Они ведь не собираются…
– Рот, задница – все в нашем распоряжении, – глумится Касим. Меня бросает в холодный пот, от ужаса все слова молитв вылетают напрочь из головы.
– Волосы, как платина. Настоящий шелк, – к мерзкому запаху похитителя добавляются не менее отравительные прикосновения. Азиз трогает мои волосы. И кажется, нюхает их. Меня непроизвольно передергивает, и я выдаю себя с головой. – Gamiila (красавица с араб.) проснулась, – вкрадчиво тянет ублюдок. – Не бойся, сладкая, мы будем очень ласковыми с тобой.
В следующее мгновение чьи-то руки сдергивают вниз мой топ, обнажая грудь, я проклинаю себя за то, что не надела бюстгальтер, хотя вряд ли это стало бы для насильников существенной преградой.
– Какие вкусные бутончики, – вожделенно бормочет урод, стискивая потными ладонями мою грудь. Я распахиваю глаза, с ужасом глядя в лоснящуюся от жира толстую рожу Азиза. Масляные глаза похотливо ощупывают мое тело, мясистые губы кривятся в плотоядной улыбке.
– Прочь, свинья! Я сестра королевы. Вас казнят, если вы меня тронете, – истошно кричу, впиваюсь ногтями в его запястья.
– Ай, ай, какой грязный язык. Мы найдем, как его с пользой использовать, – ухмыляется второй ублюдок, стаскивая с меня шорты. Я его не вижу, но от души и со всей силы пинаю ногами. – Не дергайся, альби (с араб. сердце), и тебе будет очень приятно, – обещает сукин сын, забираясь сверху и прижимая коленями мои лодыжки к матрасу. Его грубые пальцы забираются под трусики, лапая мою промежность, и я истошно визжу.
– Ах ты, сука, – выкручивая мои соски, рявкает Азиз, когда мне удается расцарапать его гнусную рожу. От тяжелой пощечины, прилетевшей вслед за разъярённым воплем, у меня темнеет в глазах. – Ты напросилась, дрянь. Открывай свой поганый рок, шармута, – я слышу побрякивание ремня, с ужасом понимая, что именно он означает. Теперь я молю Аллаха о том, чтобы он лишил меня сознания.
Я хочу не видеть, не чувствовать всей этой мерзости и унижения. Веки горят, но слез нет, я словно каменею, теряю связь с беспощадной отвратительной реальностью. Это не со мной. Не со мной. Нет. Это не мои скулы сводит боль от хватки грубых пальцев, это не мою промежность и бедра жадно трогают мужские руки. Мне хочется умереть, исчезнуть, но еще больше я хочу увидеть их мучительную смерть. Я бы не отвернулась до самой последней секунды никчёмной жизни этих ублюдков… Аллах, дай мне эту возможность, спаси меня… Боже, умоляю, спаси. Я больше никогда не нарушу твоей воли. Я сделаю все, только не дай им уничтожить меня, не дай сотворить непоправимое.
А потом это происходит. Божественная милость, чудо, провидение… Я не знаю, как еще это назвать. Почти отчаявшись и утратив способность сопротивляться, я слышу свист шин, крики, звуки выстрелов. Руки, терзающие мое тело, исчезают, даруя мне спасительную свободу.
– Какого Шайтана, Касим, – хрипит один из моих мучителей, отступая назад. Второй трусливо присоединяется к нему. Сев на своем лежаке, я обвожу обезумевшим взглядом небольшое помещение, внутрь которого ворвались люди в военной форме и балаклавах, скрывающих их лица. Агенты АРС, я узнаю их по экипировке. Пять человек, все с тяжелыми автоматами, нацеленными на трясущихся от страха похитителей. Сердце пропускает удар, облегчение накатывает лавиной, а потом приходит стыд. Я абсолютно голая перед всеми этими мужчинами. Один из них, тот, что в центре, медленно подходит и бросает мне абайю. Я благодарно улыбаюсь ему, торопливо натягивая на себя одежду. Солдат кажется не таким мощным, как остальные, в его руках нет оружия, но мое чутье говорит о том, что именно этот высокий атлетически сложенный парень – главный, и почему-то он не отводит от меня настойчивого взгляда, пока я одеваюсь. И хотя на агенте маска, я чувствую, как он одержимо следит за каждым моим движением. Вспыхиваю до корней волос и, даже спрятавшись в мешковатом арабском платье, все равно чувствую себя обнаженной. Только один человек обладает таким влиянием на меня. Только один… Я хочу, чтобы он никогда не узнал, что только что здесь произошло. Я не вынесу, если он узнает.
– Спасибо… – бормочу пересохшими губами, глядя в прорези балаклавы. Почему он так смотрит… Черт. Это точно агенты АРС? А не посредник, о котором говорили торговцы живым товаром. Мужчина коротко кивает, и его вниманием завладевают похитители, окруженные солдатами. Пока я обменивалась взглядами с руководителем спасательной операции, агенты вытащили ублюдков в центр шатра и поставили на колени. Под прицелом четырех автоматов они больше не выглядели такими смелыми и уверенными. Разорвав окружение, «главарь» с хищной грацией подходит к ним почти вплотную. Сняв черную перчатку с левой руки, он хватает старого извращенца за скулы и заставляет смотреть в его лицо, а я заворожённо слежу за каждым движением моего неизвестного спасителя. На фалангах его пальцев что-то набито, и пока я пытаюсь прочитать, он произносит фразу, от которой весь кислород разом покидает легкие, а сердце срывается в бешенный галоп.
– Кто заказчик? – короткий вопрос, заданный ровным сдержанным голосом, вызывающий штурм мурашек на моей коже. Воцаряется жуткая тишина, нарушаемая только тяжёлым мужским дыханием и грохотом моего сердца. Глаза начинают слезиться от избытка чувств, но мне удается… Pixel набито на его пальцах.
Мердер.
Мердер
– Спрашиваю второй раз. Кто заказчик? – повторяю я, не меняя интонацию. – Три секунды, свинья, – под пальцами раздается характерный хруст, и трусливая рожа похотливой скотины, осквернившей своими грязными руками мою строптивую принцессу, искажается от боли. Смертник сдавленно мычит, глядя на меня налившимися кровью глазами. Я пинаю его по яйцам носком тяжелых берц, и мычание переходит в вой. Согнувшись, ублюдок падает к моим ногам, корчась, как припадочный, а я переключаюсь на второго:
– Твой друг не может говорить. Твоя очередь отвечать на вопрос. За каждый неверный ответ, парни за моей спиной будут стрелять. Первая пуля в пах. Вторая – в голову. Готов?
– Нас все равно убьют, – лицо араба перекашивает страх.
– Убить можно по-разному. Я могу оставить вас здесь с простреленными яйцами, и вы проведете несколько незабываемых часов до долгожданной встречи с Аллахом, – озвучиваю широкий спектр «заманчивых» перспектив. – Кто заказчик? – спрашиваю, склонив голову набок.
– Шейх Абдул аль-Кадир, – опустив взгляд в пол, побелевшими губами хрипит ублюдок.
Я знал это. Провинция Мирза в ближайшем будущем лишится своего правителя. Грядут непростые времена. У нас с Амираном появится много совместных задач. Я уже предвкушаю, это будет захватывающе.
– Хорошо, – коротко киваю я. – Ты умрешь быстро, а он, – показываю пальцем на стонущего жирного борова. – А он – нет.
Резко развернувшись, я беру в фокус бледное лицо Анджелины, огромными глазами смотрящей на меня. Да, малышка, ты не ошиблась. Твой личный демон явился за тобой. Тебе не придется даже просить, я всегда буду рядом. Я найду тебя даже в аду, Пикси, а в рай нам обоим дорога заказана. Твое имя теперь на моей коже, а это гораздо крепче всяких глупых клятв. Наша грязная тайна, которую будут видеть все, но никто никогда не узнает истинное значение этих букв. Только ты. Только я.
– Хочешь смотреть, принцесса? – уточняю я, потому что она имеет право на свою месть.
Анджелина отрицательно качает головой, раскидав белокурые волосы по хрупким плечам. Мой испуганный нежный ангел, я знаю, что тебе бы хотелось. Ты сможешь представить.
– Пойдем отсюда, – приблизившись к брошенному на пол матрасу, я протягиваю ей открытую ладонь. Это против правил и обычаев. Я не имею права прикасаться к ней, а она ко мне. Харам, детка.
Снова тряхнув головой, Анджелина упрямо поджимает губы и, спрятав руки за спиной, поднимается на ноги. Опустив руку, я небрежно пожимаю плечами и кивком приказываю ей выходить из шатра, а сам двигаюсь следом. Как только полог за моей спиной опускается, внутри раздаются мученические вопли и выстрелы.
Вот и все. Смертный приговор вступил в силу. Я удовлетворённо прикрываю веки, неотрывно наблюдая за застывшей передо мной фигуркой в черной абайе. В отблесках горящих фар военных джипов ее волосы кажутся серебренными, словно у мифического создания. Грешный хрупкий ангел. Настоящая фея. Кортеж солдат, оцепивший периметр как по команде опускают головы в землю. Она оглядывается и время замирает. Ее губы дрожат, силясь что-то сказать, в глазах – остывающий зной. Прохладный ветер пустыни бросает горсти песка в наши лица, и я улыбаюсь, снимая маску.
– Мы едем домой, принцесса, – обойдя отопревшую девушку, открываю заднюю дверцу одного из джипов. Поколебавшись долю секунды, она забирается в салон. Подав знак одному из солдат, я тоже скрываюсь в автомобиле, занимая соседнее место рядом с Анджелиной.
– Тебе нельзя со мной, – отпрянув подальше, шепчет она севшим голосом. Я слышал, как она кричала, и видел, как отчаянно сопротивлялась. Мне огромной выдержки стоило не разорвать голыми руками уродов, посмевших причинить ей боль. Я бы мог и хотел, но этого нельзя было делать на глазах агентов АРС. Слишком много свидетелей – только этот отрезвляющий фактор отделял меня от кровавой расправы. Их больше нет, но внутренняя ярость от мысли, что грязные руки двух скотов прикасались к нежной коже Пикси, никуда не делась.