– Мы ждем кого-то еще? – мой вопрос адресован Амирану, но отвечает на него вездесущий Каттан.
– Нет, – коротко и ясно. Без всяких пояснений. И я снова начинаю подозревать, что мне ни хрена не понравится финал этой встречи «старых друзей». Бл*дь, даже секретаря нет, что подразумевает отсутствие протокола. Словно прочитав мои мысли, Амиран кладет перед моим носом документ с королевским гербом и точно такой же передает генералу.
– Что это? – глядя исподлобья в стальные глаза монарха, любопытствую я.
– Соглашение о неразглашении. Операции по предотвращению похищения Анджелины Саадат присвоен гриф строгой секретности, что означает, что все, что произошло в пустыне, останется в этих стенах, – сухо сообщает Амиран. – От вас требуется только подпись и молчание.
– То есть ты решил сохранить в тайне совершенное преступление против члена королевской семьи? – откинувшись на спинку кресла, требовательно смотрю в непроницаемое лицо короля.
– Я не обязан тебе объяснять принятые решения, Мердер, – холодно отвечает аль-Мактум. – Генерал согласен со мной в отношении того, что огласка неприятного инцидента в моей семье будет лишней и несвоевременной. Анмар находится в финальной стадии заключения долгосрочных экономических и политических договоров с Атаром. Я не собираюсь рисковать будущим союзом наших стран из-за одной некрасивой проблемы, к тому же быстро и удачно решившейся, благодаря тебе и четкой работе АРС.
– Некрасивая проблема? – раздраженно бросаю я. – Шейх Мирзы собирался насильно вывезти Анджелину и сделать своей женой, а его люди едва не изнасиловали сестру твоей жены. Я собственными глазами видел…
– Анджелина возвращена домой, – перебив меня, заявляет Амиран. Его ледяной взгляд предостерегающе скальпирует мое лицо. – Ее здоровью не нанесен существенный ущерб, и в ближайшее время она переедет в Атар, чтобы закончить там обучение и заодно получше узнать своего будущего мужа.
– Но это не гарантирует того, что Абдул аль-Кадир не найдет других исполнителей, – возражаю я.
– В Атаре Анджелина Саадат будет в безопасности, а шейх аль-Кадир с этого момента находится под следствием и постоянным наблюдением АРС.
– И против него не выдвинут официальных обвинений? – спрашиваю, стиснув до скрипа челюсть.
– Уже выдвинули, – подает голос генерал. – Шейх Мирзы подозревается в посреднической деятельности с преступной организацией «Шатры Махруса», занимающейся торговлей живым товаром.
– Он будет отстранён от своих полномочий в течение нескольких недель, – добавляет Амиран. Я так и знал, что эти двое успели все «порешать» без меня.
– Почему так долго? – прищурившись, смотрю поочередно то на одного, то на другого.
– Сбор доказательств займет некоторое время, – снисходительно удостаивает ответом король. – Этим займется генерал. Твое дело – не мешать и заниматься своими прямыми обязанностями.
– Я правильно понимаю, что обвинять аль-Рахима в похищении Анджелины ты не намерен? – остановив взгляд на Амиране, уточняю я.
– Свадьба между Фейсалом аль-Рахимом и Анджелиной Саадат состоится через три месяца, – непоколебимым тоном ставит он меня перед фактом. – Ускорить процесс потребовал сам эмир Атара, и я не стал возражать. Отец невесты тоже одобрил назначенную дату. Сам понимаешь, что в сложившейся ситуации не в наших интересах предавать инцидент с сорвавшимся похищением огласке.
– Понимаю, Ран, – согласно киваю я, мысленно вбивая самоуверенную холеную рожу короля в натертую до блеска столешницу. – Конечно, понимаю. Ты принял правильное решение.
– Я рад, что мы все пришли к единому мнению, – удовлетворённо отзывается Амиран и кивает на лежащий передо мной документ. – Осталось только закрепить соглашение подписями.
– Разумеется, эмир, – взяв ручку, я ставлю в конце свой размашистый росчерк.
Сделка года, бл*дь.
Хер тебе, дружище.
Эта закорючка ничего не решает. Плевать я хотел на твои законы.
Подписав свой экземпляр, генерал практически сразу удаляется, сославшись на срочные дела. Я собираюсь последовать его примеру, но Амиран в приказном порядке просит меня задержаться.
– Коул, я хочу убедиться в том, что ты действительно поддерживаешь мое решение в отношении аль-Кадира и не станешь вмешиваться в расследование, – выйдя из-за стола, он присаживается на край столешницы. Выглядит вполне миролюбиво настроенным. – Я знаю, что к Анджелине у тебя есть особые чувства. Поэтому давай договоримся на берегу, что не будет никакой личной вендетты, Коул.
– Если бы ты придавал хоть какое-то значение моим особым чувствам, то не устроил бы Анджелине политический брак.
– Ты постоянно забываешь, что я король, а не только твой друг, который очень хорошо тебя знает. Поверь, Коул, если бы я видел хоть какое-то будущее для вас двоих, то позволил бы тебе жениться на Энджи, но ваш союз стал бы катастрофой. Для нее.
– Почему, твою мать? – вспыхиваю я.
– Ты знаешь – почему, – коротко отвечает Амиран. – Причин более чем достаточно. Но главное даже не в этом. Энджи моя семья, Мердер. А безопасность моей семьи на первом месте. Так было и так будет. Услышь меня, Коул. Свадьба с Фейсалом аль-Рахимом состоится, хочешь ты этого или нет. Анджелина не возражает. Напротив, она рада союзу с будущим королем Атара, и сама проявила инициативу, попросив отца перевести ее учиться поближе к жениху. И тебе тоже стоит это принять, как практически свершившийся факт.
– А ты не думаешь, что она делает это от безысходности?
– Я думаю, что в Анджелине Саадат больше благоразумия, чем было в ее сестрах в том же возрасте, – с легкой улыбкой подытоживает Амиран.
Если бы десять лет назад мне сказали, что наступит момент, когда я захочу набить морду лучшему другу, ни за что бы не поверил и набил бы тому, кто осмелился предположить. С первого дня моего появления в университете Ран был единственным, кому было до меня дело, кто оценивал мои способности, а не статус, финансовые запасы на счетах и родословную. Видимо, мне все это померещилось, как и наша дружба, но Амирану аль-Мактуму пока знать о моих выводах на его счет необязательно. Устрою ему сюрприз, не обещаю, что приятный.
Однако уже вечером меня самого ждет неожиданный сюрприз. Время близится к полуночи, но вместо того, чтобы гипнотизировать мониторы в своем добровольном карцере или трахать первую попавшуюся на глаза временную обитательницу виллы, я в полном одиночестве остервенело колочу боксерскую грушу в оборудованном на цокольном этаже спортзале. В колонках орет тяжелый рок, мышцы горят от перенапряжения, пот затекает в глаза, ручьями льется по голому торсу и спине, насквозь пропитывает спортивные шорты, а адреналин зашкаливает с каждым новым ударом. Первый раз я попал на тренировку по уличному боксу в одиннадцать лет. Тогда мне разбили очки и сочли непригодным для данного вида спорта, но я пришел снова. Уже без очков. Тренер поставил меня с парнем гораздо выше ростом и мощнее, и он отделал меня так, что я еле выполз из зала. Болело все, синяки с головы до ног, но я явился на следующую тренировку. Только через месяц тренер решил дать мне шанс и начал всерьёз со мной заниматься. За пару лет я нарастил мышцы, научился держать удар и не калечиться во время боев. Побед было почти столько же, сколько и поражений, но главным для меня являлось совсем другое. Выпустив пар на тренировке, я чувствовал себя почти нормальным. Почти способным контролировать бушующую внутри ярость.
Хлопок железной двери заставляет меня замедлиться, но не остановиться. Отсутствие тормозов – вот моя главная проблема, и я занимаюсь ее решением много лет. С переменным успехом. Сделать результат терапии стабильным мешает перечень отягощающих факторов. Аль-Мактум знает о каждом, и я ненавижу его за это. Нет, не за то, что он знает, а за то, что использует свое гребаное знание против меня.
«Причин более чем достаточно… Ваш союз стал бы катастрофой. Для нее.»
Высокомерный ублюдок.
Я ненавижу его за то, что он прав.
Но мне глубоко насрать.
Груша раскачивается от сыплющихся на нее ударов, уши закладывает от гула крови в венах, и я затылком чувствую устремлённый на меня взгляд. Мне от души плевать, что за незваный гость стоит за спиной. Я продолжаю выпускать пар, не щадя ноющие мышцы. Сюда обычно никто не спускается, чтобы по дурости не наткнуться на вспотевшего и неадекватного владельца дома, то есть меня. Мой психотерапевт и личная шлюха взяла на себя обязанность предупреждать всех новеньких о возможных сложностях, связанных с необузданным нравом хозяина. Пока консультации работают, Хана получает финансовый бонус, а если случаются осечки, раскошеливаться снова приходится мне. Я не жалуюсь. Мне как-то похрен. У меня хватит денег, чтобы купить себе сотни безотказных красавиц. В моем королевстве за высоким забором действуют исключительно установленные мной правила и указания. Все недовольные и надоевшие покидают виллу в кратчайшие сроки и обычно по моей инициативе. Похоже сегодня снова кто-то уедет.
– Мердер, ты можешь сделать небольшую паузу, – сквозь глухой звук методичных ударов, я разбираю знакомые интонации голоса.
Бл*дь. Никки. Какого хрена этой назойливой суке надо?
Со злостью сбросив перчатки на бетонный пол, я хватаю бутылку воды и, вылив половину на голову, остаток выпиваю двумя жадными глотками и только потом разворачиваюсь всем корпусом к бесстрашно взирающей на меня Веронике. Прежде чем заговорить, она убавляет звук на стереосистеме и не отказывает себе в удовольствии вдоволь полюбоваться моим покрытый татуировками торс со вздувшимися мышцами. То, что ей кажется красивым, по сути является уродством. В этом притворстве мы с ней похожи. Без цветных узоров на коже я бы выглядел исполосованным шрамами монстром, а она без ультрамодного протеза, украшенного стразами, – одноногой калекой. Звучит грубо и жестко, но именно такой и была наша жизнь в той грязной дыре, где мы выросли. Однако между нами есть одна существенная разница. Большинство шрамов я нанес себе сам, а Никки искалечил мой обдолбанный папаша. Какой бы ослепительной и успешной она не стала сейчас, я знаю, что Вероника никогда не забудет те несколько лет в приюте для детей-инвалидов, куда запихнула ее «заботливая» мать.