– Но говорить ты все же способна, – подлец усмехается нагло, вскользь задевая мой клитор большим пальцем. Балансирую на грани, дрожа и пылая, боясь потерять хотя бы грамм невероятно приятных ощущений. – Так чего ты хочешь, малышка?
– Чтобы ты закончил…, – отчаянно мямлю я, ерзая бедрами. Его пальцы медленно изучают меня внутри, и я даже чувствую легкую боль каждый раз, когда они натыкаются на преграду. Так странно. Это просто кусочек плоти, который может убить его, а на мне повесить клеймо низкопробной шалавы. Я живу в мире, где стыд и вина являются главными рычагами управления над женщинами. И меньше всего я хочу играть по его правилам…
– Закончил что? – Коулман покидает меня, больше никак не прикасаясь ко мне, лишь обжигая взглядом.
Все внутри меня изнывает от боли. Если он не продолжит начатое прямо сейчас, в ход пойдут уже мои пальцы, но эти ощущения от самоудовлетворения уже и рядом не стоят с теми, какими я взрываюсь от его ласк, губ, поцелуев. Аппетит приходит во время еды. И судя по его самодовольному выражению лица, он прекрасно об этом знает.
– Закончил… облизывать меня, – тихо шепчу я, краснея, должно быть, каждым миллиметром лица.
– Что, Пикси? Ты так тихо сказала, – издевается Коул, его ладонь накрывает мои ягодицы, раздвигая их. – Я еле расслышал. Должно быть, какие-то проблемы с моим слуховым аппаратом, – подшучивает он, явно наслаждаясь моей беспомощностью и короткими вздохами. – Я так хорош в этом, детка? – продолжает подтрунивать он, наблюдая за моими эмоциями. – Хочешь, чтобы я вылизал эту маленькую, непослушную киску?
– Проклятье, да, – рычу я, закидывая одну ногу на его плечо. – Ты мне нужен, Коул. Пожалуйста, – на этом слове его пальцы вновь проникают внутрь, надавливая и растягивая меня изнутри. Закусываю ладонь, чтобы не закричать, когда Мердер наклоняется ко мне снова и захватывает губами чувствительный клитор. Всасывает его в свой теплый рот, отчего мое тело бьют сладкие судороги, лишающие меня здравомыслия.
Все внимание сосредоточено между бедер. Я вижу и знаю, что он дрочит свой член через боксеры, пока делает это, и данный факт возбуждает меня так сильно, что громкие стоны начинают выходить из моей груди с каждым выдохом.
– Кричи, моя малышка. Никто не услышит. Стены этого кабинета надежно защищены, – даже в такой момент прагматично спешит успокоить меня, прежде чем соединить колени и поднять ноги наверх в вытянутом положении. Теперь я не вижу его лица, но ощущения становятся в три раза острее. И вновь мои ладони скользят по столу, смахивая с него чертовски важные бумаги. Плевать…
– Я умираю, Коул. Еще чуть-чуть, – едва ли не плача шепчу я, ощущая порхание умелого языка по коже в сочетании с ритмичным движением пальцев внутри.
– Покричи для меня, Пикси, – просит Коул, собирая все больше влаги с моего тела. – Когда еще тебе представится такая возможность? Побудь плохой девочкой, со мной можно, ты знаешь, – я не знаю, что именно становится финальным спусковым крючком – его темп, глубина проникновения или слова, но это вдруг происходит. То, что копилось внутри, вдруг взрывается, затмевая собой все сознательное.
Душа словно выходит из тела, а когда возвращается, я вдруг понимаю, что какое-то время содрогалась в ладонях Коула и бессовестно кричала его имя.
Долго. Громко. Сладко…
Волна за волной, волна за волной… Электричество в каждом миллиметре тела, вибрации и пульсации затягиваются в водоворот ощущений.
Тяжело дышу, не в силах отойти от пережитых эмоций и наслаждения и собрать себя по кусочкам после оргазма.
Да только Коулман своей ухмылкой Джокера и взглядом исподлобья ясно дает мне понять, что ничего еще не закончилось. Для него все это лишь начало.
– Так горячо, Пикси, – его зрачки широко расширены, он сам едва дышит. Смотрит на меня так, словно я только что показала ему дорогостоящее и единственное в мире шоу. – Я скорее убью аль-Рахима, чем позволю тебе так же кончить на его член, – озлобленно шипит свозь сжатые зубы. Выдыхает от боли, стягивая боксеры, освобождая пружинистый член. Его кулак обхватывает внушительный объём плоти. Багровая головка дергается и сочится влагой, а меня бросает в жар от одного вида его мужского начала. Я не видела еще вот так… и это… ох, мать его, почему он такой совершенный? Везде, черт возьми, везде.
– Мы должны остановиться, Коул, – рублю правду, перекидываю ноги в противоположную от него сторону так, чтобы соскользнуть со стола. Оказываюсь по ту его сторону, пытаясь поправить одежду. Глупая затея. Я так пылаю, что удивительно – почему она еще на мне не горит?
– Ты сам это все понимаешь, – пытаюсь вразумить, замечая, как его взор становится все более голодным и диким. Кажется, что еще немного и он превратится в животное, не способное на здравый анализ своих действий. – Все это очень опасно. Еще чуть-чуть и я сама не сдержусь, – признаюсь, проведя рукой по волосам. – Я хочу тебя, – и снова даю слабину, почему-то отворачиваясь от него. Не хочу видеть, не хочу быть слабой. Не хочу быть нуждающейся в нем, как сотни женщин. Но я такая сейчас, и он все сделал для того, чтобы раскрыть во мне эту уязвимость и чувственность. – С каждой секундой все сильнее и сильнее хочу. Меня так пугает это, – озвучиваю все, что поднимается на душе. Преодолеваю расстояние до панорамного окна и упираюсь лбом в прохладное стекло, пытаясь остыть. Но с этим мне не поможет сейчас даже ледяной душ.
– Меня тоже, – через десять секунд раздается его шепот над ухом. Дыхание Мердера обжигает затылок, щекочет волосы и нервные окончания. Мурашки с ног до головы. Его ладони заключают меня в плен, прижимаясь к поверхности стекла. Жар от него исходит бешенный, мне не вынести.
– Меня тоже, – губы касаются плеч, я медленно таю. – Меня пугает твоя власть надо мной. Всегда пугала, – едва слышно говорит, словно мне это мерещится.
Еще…еще. Обмани меня. Укради меня. Не отпускай меня. Люби меня. Никогда не лги мне.
И тогда я сама вручу тебе свое сердце.
– Власть?
– Да, детка, – прижимается ко мне сзади, заставляя прикрыть глаза.
– Что ты имеешь в виду?
– Обсудим это позже, Пикси, – выдыхает более сдавленно, стирая момент нежности. – Я не могу думать сейчас, твой запах сводит меня с ума, – утыкается носом в волосы, ведет им по моей скуле. – Ты думаешь это все? – усмехается горько. – Я остался чертовски не удовлетворён. И безумно голоден, – покусывает мое плечо и шею, подбираясь к тонкой пульсирующей вене.
– Твое так называемое удовлетворение может стоить жизни нам обоим. Ты гребаный эгоист, – выпаливаю я, пытаясь закрыться, зажаться. Хватит… сколько можно? Мы по краю ходим со своими брачными играми.
– Кто бы говорил, маленькая сучка, – дразнит с придыханием. – Ты кончила на язык этого эгоиста. Тебе понравилось? Что тебе понравилось больше – как я вылизал тебя на столе или порвал тугую попку в пустыне? – я вновь краснею, и у меня ноги подкашиваются от услышанных грязных слов. Но из его рта они вылетают так легко и непринужденно. – Если бы ты официально была моей, я бы трахал тебя каждую ночь. Это только верхушка айсберга, Пикси. Все может быть куда приятнее… глубже. Ты не представляешь, насколько глубоко это может быть.
– Я… Коул… ты… замолчи, замолчи…, – качаю головой, ощущая, как его член основательно упирается мне в задницу.
Он обхватывает мой подбородок, поворачивая лицо в бок, чтобы сорвать поцелуй. Смотрит на губы из-под опущенных ресниц, возрождая в моей душе калейдоскоп порочных желаний.
– Дай мне это. Дай себя, детка, – сдавив скулы, прижимает влажный язык к моим сомкнутым губам. Раскрывая их, проникает внутрь, заполняя собой все пространство снаружи и внутри меня.
Приковывает запястья к стеклу, вжимаясь в меня своим пахом. Толкается быстро и интенсивно, имитируя секс. Вновь голова пустеет, это слишком приятно. Хочется ощущать его внутри, стать единым целым. Мне нужна эта близость, необходима сейчас. Настоящая, живая, искренняя… Он разговаривал с Амираном о нас.
Я всегда была для него значимой.
– Черт, как бы я хотел поиметь тебя прямо сейчас, – едва ли не взвыв, цедит он, ударяя меня своей плотью по бедрам. Задирает юбку, вновь сдвигая белье в сторону. – Не дергайся, Пикси, – сжимает талию, удерживая на месте, когда я порываюсь в сторону. – Чтобы ты была моей. Только моей, – скользя головкой по обнажённым складочкам, шипит Мердер. – Доверься мне. Во всем, Энджи. Мы найдем путь, я обещаю. Дай гарантию… позволь «нам» случиться.
О чем он?
– Гарантию в виде моей девственности? Я не могу. Ты нарушаешь мои границы, постоянно… это то, о чем я говорила, Коул. Ты пугаешь меня. Я не знаю, чего от тебя ждать. Возможно, стабильность лучше, чем жизнь на пороховой бочке.
– Ты сдохнешь от стабильности, я тебя знаю, – его рука на моем горле. Член проскальзывает между сжатых ног. Я дрожу, но в глубине души благодарна ему за то, что он держится и не проникает туда, куда, бл*дь, не следует.
– Все будет хорошо. Мы уедем с тобой, слышишь? Просто уедем. Потом никто нас не остановит, даже Амиран. Мы заключим брак в Америке. Все побесятся и успокоятся. У меня есть козыри, малышка… Я могу всех их подмять под себя. Всех долбанных шейхов. Ради тебя все, глупая, только «да» скажи, – шепчет так иступлено, что у меня сердце сжимается.
– Это невозможно, Коул. Опасно. Ты сумасшедший… если всерьез предлагаешь такое. Невозможен побег, невозможен… Моя сестра доказала это.
– Для меня нет ничего невозможного, когда дело касается тебя, Пикси. Запомни. Запомни навсегда, – такие сладкие обещания, которым так хочется верить. Но нельзя. – Мы два сумасшедших. Созданных друг для друга. Я потеряю тебя, если отпущу в Атар, если ничего не сделаю, – одержимо шепчет, успевая перебирать пальцами мои волосы. – Твое согласие необязательно для моих планов, но так будет легче. Если мы будем действовать сообща.
О чем он? Он собирается вмешаться в мой переезд насильно, даже если скажу «нет»? Невозможно. Амиран его задавит авторитетом. Коул, признай свое положение. Признай, что есть люди, способные управлять тобой и другими и диктовать свои правила. Ты не Бог здесь…