Я радостно кивнула. У всех семиклассников был в это время большой перерыв.
– Спроси тренера Джудда или тренера Джесперсена. Может, они что-нибудь придумают. У меня брат морпех. Без плавания там никуда, – закончила она почти доброжелательно.
– Большое спасибо, мисс Свенсон.
Я дождалась, пока тренер напишет мне записку. Она даже поставила подпись, будто врач на справке.
Марла отвела меня в спортзал старшей школы, поймала какого-то парня, который направлялся в раздевалку, и попросила узнать, нет ли в кабинете тренера Джудда или Джесперсена. Потом она ускакала по своим делам и оставила меня одну дожидаться ответа возле мужской раздевалки. Я простояла там очень долго. Может, тренеров не было на месте, а может, тот парень отвлекся на что-нибудь. Я уже совсем отчаялась и готова была бросить свою затею, когда вдруг заметила человека, которого никак не хотела бы сейчас видеть.
– Джози… ты что здесь делаешь? – удивился Сэмюэль, который тоже никак не ожидал встретить меня там.
– Мисс Свенсон отправила меня поговорить с тренером Джуддом или тренером Джесперсеном. Со мной пришла Марла Пейнтер, но она убежала, а я не могу зайти туда!
Я почти проскулила эти слова, стыдясь своего позорного желания расплакаться. Не могла же я сказать Сэмюэлю, что пришла ради него.
– Подожди минутку, – любезно предложил он. – Я посмотрю, есть ли кто-нибудь в кабинете.
В этот момент тренер Джесперсен возник на пороге своего святилища в сопровождении посланника Марлы. Учитель был занят поеданием огромного сэндвича с тунцом и картошкой. Судя по всему, он просто не пожелал тратить время, отведенное для обеда, на разговоры со мной. Я облегченно выдохнула – и тут же содрогнулась от ужаса. Сейчас всем будет очень неловко – и мне, и Сэмюэлю. Я понимала, что он меня, возможно, никогда не простит, но не отказалась от своего плана. Парнишка, которого поймала Марла, отошел в сторону, и я затараторила:
– Тренер Джесперсен, Сэмюэль – мой сосед, – я указала на своего товарища, не смея взглянуть на него. – Он хочет стать морпехом после окончания школы. Только он плавать не умеет. Ему бы походить на занятия по плаванию в школе, чтобы кто-нибудь его научил. – Я говорила так быстро, что тренер Джесперсен прекратил жевать сэндвич и теперь напряженно вслушивался в мою болтовню. – Из-за сложностей с транспортом он не может приезжать заранее и оставаться после уроков, так что было бы здорово, если бы ему помогли в учебное время. – Мой голос звучал бодро, как у заводной куклы.
Я покосилась на Сэмюэля. Его лицо превратилось в холодную каменную маску. Я поняла, что он никогда больше не станет со мной разговаривать. Внутри у меня что-то надломилось.
– Я уверена, Сэмюэль сможет поговорить с куратором и немного изменить свое расписание, чтобы найти время.
Я сделала все, что могла, и затихла, ужасно нервничая.
– Хм, морпехом, говоришь? – Тренер снова принялся жевать. – Ладно, что-нибудь придумаем… Сэмюэль, верно? Ты по-английски-то говоришь?
Я поморщилась. Неудивительно, что тренер Джесперсен в этом усомнился. До сих пор говорила только я.
– Да, говорю, – резко ответил Сэмюэль.
В его голосе слышалась ярость. Он был зол на меня. Оставалось лишь надеяться, что тренер Джесперсен не заметит этого или хотя бы не поймет причину.
– Хорошо, хорошо! – Тот был слишком занят сэндвичем, чтобы заметить, что ониксовые глаза Сэмюэля мечут молнии. – Что ж, мы с тобой сходим к мистеру Уайтингу, куратору, а потом я познакомлю тебя с кем-нибудь из команды по плаванию. Думаю, Джастин МакФерсон сможет поработать с тобой на втором уроке. Он мой ассистент, но работы для него почти никогда нет. Нужно только освободить твое расписание на второй урок, и дело в шляпе.
Мне повезло, что тренер Джесперсен оказался таким услужливым, да еще и многого не замечал. Он приобнял Сэмюэля за плечи и повел с собой, задавая вопросы и слизывая с пальцев остатки тунца. Сэмюэль оглянулся и посмотрел на меня поверх мускулистой тренерской руки. Я закусила губу, чтобы не расплакаться от этого гневного взгляда. Потом Сэмюэль отвернулся, а я побежала прочь из спортзала.
В тот вечер я специально опоздала на автобус. Чтобы добраться домой, мне пришлось ждать почти до пяти вечера, когда у Джонни закончилась тренировка по борьбе. Я устала, проголодалась и была очень расстроена. Я успела сделать все домашние задания, даже написать отчет о прочитанной книге, который надо было сдавать только через две недели. Попыталась читать, но не смогла сосредоточиться. Если бы у меня с собой были ноты, я бы сходила в музыкальный зал и позанималась за фортепиано. Я позвонила Соне из школы и предупредила, что не приду на урок. Когда день подошел к концу, я забилась в машину Джонни и провела всю дорогу от Нефи до Левана, зажатая между братцем и другим таким же потным борцом. Я понимала, насколько проще было поехать на автобусе, но пока не готова была встретиться с Сэмюэлем.
На следующий день я притворилась больной. Отец не стал задавать лишних вопросов. Он вообще не усомнился в моей честности. Я никогда не пыталась откосить от школы, так что, когда я сказала, что плохо себя чувствую и не поеду в школу, папа просто пожал плечами, пощупал мой лоб и спросил, не остаться ли ему со мной.
«Нет уж, пожалуйста, не надо!» – подумала я. В таком случае мне пришлось бы притворяться весь день. Я сказала папе, что просто посплю и сидеть со мной не нужно. Уговаривать его не пришлось. В итоге я весь день играла на фортепиано, пока не заболели спина и шея, а пальцы не начали двигаться словно по собственной воле.
В три тридцать (может, в полчетвертого?) в дверь позвонили. Я сидела босиком за инструментом и играла «К Элизе», одетая в любимые старые джинсы и толстовку с гербом университета Биргама Янга, которую Джаред подарил мне на Рождество. Я пригладила волосы руками и пошла открывать дверь, ожидая увидеть Тару.
Но на пороге стоял Сэмюэль, спрятав руки в карманы, без шапки. Его черные шелковистые волосы развевались на январском ветру. Рюкзака не было, так что я сделала вывод, что Сэмюэль сперва зашел домой. Интересно, как он объяснил бабушке, зачем идет ко мне? Мое сердце стучало так гулко, что, наверное, даже Сэмюэль слышал.
– Можно с тобой поговорить?
В его голосе уже не было злобы, но губы были поджаты. Мне это ужасно не понравилось. Я отошла в сторону и открыла дверь, жестом приглашая его войти. Сэмюэль помедлил, но, видимо, решил, что на крыльце в такую погоду долго не просидишь. К тому же, если его дед или кто-нибудь еще проедет мимо, все может закончиться неловкими объяснениями. В маленьком городе все, что попадалось на глаза, становилось поводом для обсуждения. Если кто-нибудь увидит, что Сэмюэль сидит со мной на крыльце, поползут нехорошие слухи.
Он вошел в дом, и я закрыла дверь. Вместо того чтобы сесть, Сэмюэль остался стоять у двери, всем своим видом выдавая напряжение. Я вернулась на скамейку за фортепиано, подогнула одну ногу под себя и в ожидании уставилась на клавиатуру.
– Ты болеешь? – прямо спросил Сэмюэль.
– Нет, – едва слышно шепнула я.
– Почему тебя сегодня не было в школе? И куда ты пропала вчера после уроков? – Его тон ничего не выдавал.
Я попыталась заговорить, но в горле будто встал ком, и мне пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем я выдавила:
– Я боялась встретиться с тобой.
Сэмюэль, похоже, удивился, что я так сразу во всем призналась.
– А что бы я тебе сделал? – отрывисто произнес он.
– Дело не в том, что бы ты мне сделал, – печально ответила я. Ком в горле разрастался и душил меня. – А в том, как бы ты себя вел. Это невыносимо… знать, что ты на меня злишься. Ты так на меня посмотрел вчера, будто желал мне смерти, и я просто не могла видеть тебя, зная, что ты меня ненавидишь!
Я обхватила себя руками, пытаясь прогнать боль, переполнившую сердце.
– Я злился… но я бы никогда не стал тебя ненавидеть. – Голос Сэмюэля прозвучал мягко, и я почувствовала, что снова могу дышать. – Мне неприятно, что ты так поступила, но в глубине души я этому рад. Наверное, поэтому и злюсь так сильно. Меня бесит, что я тебе благодарен. Радоваться, что за меня кто-нибудь попросил, – это проявление слабости.
Он помолчал. Я поерзала на скамейке и повернулась лицом к нему. Сэмюэль бросил на меня гневный взгляд, сцепив зубы. Его глаза блестели.
– Больше так не делай, Джози. Я не хочу, чтобы ты со мной нянчилась. Я знаю, ты сделала это из лучших побуждений… но не отнимай у меня гордость.
– Разве гордость важнее дружбы? – печально вздохнула я.
– Да! – Сэмюэль сказал это резко и выразительно.
– Это такая чушь! – воскликнула я, широко взмахнув руками от досады.
– Джози! Ты еще такой ребенок! Ты не понимаешь, каким беспомощным, слабым и тупым я себя почувствовал, когда ты просто взяла и начала устраивать мою жизнь! Мне не нужна благотворительность! – Зарычав, Сэмюэль запустил пальцы в волосы и повернулся к двери.
– Я не ребенок! Уже много лет не ребенок… целую вечность! Я думаю не как ребенок, веду себя не как ребенок. Я даже внешне не похожа на ребенка, верно? Вот и не смей меня так называть! – Я с размаху ударила по клавишам, импровизируя шумную музыкальную фразу в духе Вагнера.
Теперь я понимала, о чем говорила мне Соня, рассуждая о внутреннем звере! Мне хотелось бросить что-нибудь об стену, разбить. Хотелось накричать на Сэмюэля. Какой он невыносимый! Упрямый баран, вот и все! Несколько минут я колотила по клавиатуре, не обращая внимания на Сэмюэля, который в изумлении застыл у двери.
Вдруг он возник рядом, сел на скамейку и накрыл мои руки своими, прекращая весь этот грохот.
– Прости, Джози, – тихо сказал Сэмюэль.
Я плакала. Слезы капали на клавиши, делая их скользкими. Мой зверь никуда не годился, в нем не было ярости. Просто маленький сопливый звереныш. Сэмюэль, похоже, не знал, что делать. Он сидел не двигаясь. Наконец его руки выпустили мои и коснулись лица, ласково утирая слезы.