не стало интересно, что подумал Сэмюэль о моем наряде, но за интересом тут же последовало чувство вины.
– Заходите вечером, – говорил мой отец, когда я приблизилась. – В честь дня рождения Джози у нас будет барбекю. Будем рады вас видеть.
– Я принесу лимонные квадратики! – объявила Нетти. – И тогда тебе не придется возиться с десертом, Джози.
Я с трудом сдержала стон. Я терпеть не могла лимонные квадратики. И потом, мне хотелось повозиться с десертом. Я ведь планировала шоколадный торт.
– Вот и славно, – сказал папа, выходя из дверей церкви под воскресное солнце.
Я шла рядом с Сэмюэлем, пытаясь придумать, как бы мне все-таки приготовить шоколадный торт, при этом не обидев Нетти.
– Мне нравится красный цвет, – мягко произнес Сэмюэль.
Все мысли о сладостях тут же вылетели из моей глупой головы. Я рискнула поднять взгляд. Сэмюэль смотрел на меня.
– С днем рождения, Джози!
– Спасибо, – ответила я с напускной бодростью.
– Ты точно хочешь, чтобы мы пришли к тебе на праздник? – тихо уточнил он. – Твой папа пригласил нас, не спросив у тебя.
– Мы будем вам очень рады. – Если я и солгала, то дело было только в десерте. – И я смогу отдать тебе толстовку. Я все собиралась ее занести.
Лучше бы я об этом не упоминала. Упомянув толстовку, я закономерно вспомнила о том, как отчаянно цеплялась за Сэмюэля под дождем. Я смущенно уставилась на свои красные туфли.
– Я и не думал беспокоиться насчет толстовки, – негромко произнес он. – Ну, значит, увидимся.
Он повернулся и пошел к бабушке и дедушке, которые уже махали ему, стоя возле серого седана Нетти.
У Джейкоба и Рейчел было четверо светловолосых малышей, все мальчики, самому старшему семь, а младшему два. Они все время крутились под ногами. Джейкоб просил их только об одном: «Главное – не убейтесь», а Рейчел постоянно была чем-то занята: то расставляла еду по столам, то помогала мне на кухне. Проделки отпрысков ее как будто совсем не волновали. Как-то раз старшие мальчишки додумались связать четырехлетнего братца и оставить в курятнике. Бедняга полчаса орал, прежде чем кто-то заметил его отсутствие. Куры ему ничего не сделали, разве что клюнули пару раз. Я подумала, что он теперь вряд ли когда-нибудь вызовется помогать мне собирать яйца.
Джаред женился на «не местной» девушке, с которой познакомился во время учебы. Ее звали Тоня, и она всем казалась немного высокомерной. Она была не очень общительной, а сынишки Джейкоба ее попросту нервировали. Тоня не отпускала от себя двух своих дочек и на многих семейных посиделках смотрела на мальчишек в ужасе. Она была очень хорошенькая: темные волосы, аккуратное каре, идеальный макияж. Но ее портили вечно поджатые губы, и еще она постоянно начинала предложения с «Джаред, тебе не кажется, что нужно…» или «Джаред, ты должен…». В последнее время мой братец все больше напоминал запуганного муженька-подкаблучника.
Шейла, жена Джонни, была беременна близнецами. Живот уже вырос до таких размеров, что она с трудом передвигалась. Ноги у нее опухли, а тощие руки торчали в разные стороны, будто палочки от леденца. Все время, что мы провели на лужайке возле дома, она просидела в кресле, не двигаясь с места. Я носила ей корневое пиво[21], а Тоня нагоняла на нее скуку рассказами о собственных родах, которые мы все слышали уже миллиард раз.
Утром я замесила тесто для булочек и оставила подходить, пока мы на службе. Еще я замариновала куриные грудки, которые отец собирался пожарить на гриле, а для детей были хот-доги. Я быстренько приготовила салат из зелени с огорода, а для отца – его любимый картофельный салат. Еще были чипсы, арбуз и корневое пиво. Вот и все наше нехитрое угощение. Я как раз стелила скатерть на столы для пикника, когда пришли Дон, Нетти и Сэмюэль.
Все присутствующие женщины (в том числе и беременная, и высокомерная) уставились на Сэмюэля, когда он вышел на лужайку. На нем по-прежнему были черные брюки и рубашка, в которых он ходил в церковь. Но галстук исчез, две верхние пуговицы были расстегнуты, а рукава закатаны. Смуглый, мускулистый и черноволосый, Сэмюэль резко выделялся среди моего белокурого и веснушчатого семейства. В руках он нес лимонные квадратики. Я обреченно вздохнула. На кухне у меня лежали все необходимые ингредиенты для двойного шоколадного торта со сливочной глазурью. Что ж, займусь им, когда все разъедутся по домам. Эта мысль подняла мне настроение, и я шагнула навстречу Сэмюэлю, чтобы забрать у него десерт.
Мы расставили еду по столам, произнесли короткую молитву, и все накинулись на еду. Я даже присесть не успела. Места за столами были заняты родней, так что я устроилась на ступеньках заднего крыльца и принялась ковыряться в тарелке. После готовки мне никогда особенно не хотелось есть. Наверное, я успевала наесться, пока пробовала продукты и проверяла готовность блюд. Вскоре надо мной нависла тень Сэмюэля.
– Можно я присяду?
Я подвинулась, освобождая ему место.
– Еда очень вкусная. – Сэмюэль говорил вежливо и официально. Я не знала, что ответить, кроме закономерного «спасибо». – Я помню Джонни со школы. Мы с ним вместе ходили на некоторые уроки. Дети, разумеется, твои племянники и племянницы, но я впервые вижу всех этих женщин и не знаю, кто есть кто из твоих старших братьев.
Я начала перечислять ему присутствующих, указывая на каждого и называя имя, понемногу рассказывая о них и обозначая родственные отношения.
– Тоня, похоже, нервничает.
Сэмюэль кивком указал на Рикки, старшего сына Джейкоба. Они с Мэтти играли в догонялки вокруг стула, на котором сидела Тоня. Ее четырехлетняя дочка, Бейли, сидела у нее на коленях и визжала от восторга.
– Она не очень ладит с детьми. – Тоня принялась в панике звать Джареда, и я невольно усмехнулась.
В это мгновение наш разговор прервал Райан, шестилетний сынишка Джейкоба. Из-за дома раздался его крик:
– Тетя Джози! К тебе гости!
Он возник из-за угла, держа связку разноцветных гелиевых шариков, такую большую, что она грозила унести моего племянника в небо. Следом за ним шли родители Кейси, Бретт и Лоррен Джудд. Лоррен, добрая душа, несла в руках огромный трехслойный шоколадный торт.
– С днем рождения, Джози! – произнесла она своим певучим голосом.
Я побежала встречать их и кинулась на шею Бретту, а тот ответил мне крепкими медвежьими объятиями.
– Я знаю, что шоколадный торт – твой любимый… Надеюсь, вы еще не ели десерт, – бодро произнесла мама Кейси.
– О-о, Лоррен, я вас обожаю! – восторженно выдохнула я. – Я спрячу торт на кухне, чтобы его не проглотили. Не хочу ни с кем делиться!
Мы обе рассмеялись. Лоррен положила руку мне на талию, а я передала торт Рейчел, строго-настрого запретив подпускать к нему Джонни.
– Ну что, Джози, как поживаешь? Я все хотела заглянуть к тебе в салон, но времени не было.
– Все в порядке…
– Тренер Джудд! – Джонни подошел к Бретту и пожал ему руку. Приветствие завершили похлопывания по спине и полуобъятия.
Все поздоровались, и вскоре подошло время представить Сэмюэля Бретту и Лоррен.
– Я тебя помню, – сказал тренер Джудд, прищурившись. – Ты ходил ко мне на физкультуру в двенадцатом классе. Отличный атлет, чертовски хороший бегун. Я все надеялся, что ты будешь выступать на соревнованиях. Так что же, ты в итоге стал морпехом, как хотел?
– Так точно, сэр, – ответил Сэмюэль.
Бретт похлопал его по спине.
– Вот и славно. Молодец, парень.
Лоррен переводила взгляд с меня на Сэмюэля и обратно, и в ее глазах читалось нечто похожее на обиду. Я догадывалась, о чем она подумала. В душе шевельнулось чувство вины, за которым последовало раздражение. С тех пор как погиб Кейси, я даже на свидание ни разу не сходила. Мне не хотелось. Но прошло уже больше четырех лет. Значит, Лоррен заподозрила, что у меня новый парень? От этой мысли мне стало нехорошо.
Гибель Кейси повергла всех в шок. В школе он был очень популярен, его все любили. Футбольная команда навсегда закрепила за ним игровой номер и носила его имя на шлемах весь следующий год, а мяч с первой победной игры подарили тренеру Джудду в память о сыне. Люди, которые хотели посетить его панихиду, не поместились бы в маленькой церкви Левана. Родителям Кейси пришлось заказать службу в Нефи. В той церкви можно было открыть двери в спортзал[22], чтобы всем хватило места. Не осталось ни одного свободного сиденья, а многим и вовсе пришлось простоять на ногах всю двухчасовую службу. Очередь на прощание тянулась до дверей и вокруг церкви. Все это заняло несколько часов. Я стояла рядом с родными Кейси, обнимала всхлипывающих друзей и соседей, терпела идиотские вопросы («Ну как ты, Джози?») и заявления вроде «Он ушел в лучший мир». Я с нетерпением ждала момента, когда поток скорбящих и сочувствующих – как искренних, так и просто любопытствующих – наконец иссякнет.
Всеобщие шок и горе не знали границ. Реакция маленького городка на эту драму была бурной, практически нездоровой. Ужасные ощущения. После такого каждый день, который я не проводила в скорби, казался мне предательством по отношению к Кейси. Все хотели, чтобы он продолжал жить. Его могилу всегда украшали цветы, записки от друзей, фотографии и мягкие игрушки. Даже четыре года спустя друзья и родные регулярно навещали ее. В жизни своей матери Кейси до сих пор был на первом месте. Душевная рана не заживала. Я подозревала, что так будет всегда. Обо всем этом я подумала, вглядываясь в красивое лицо Лоррен. Ей еще не было пятидесяти, и она оставалась весьма симпатичной блондинкой, однако боль потери преждевременно состарила ее. После смерти Кейси ее глаза всегда смотрели устало.
– Мы как раз с кладбища, Джози, – сказала Лоррен, намеренно повысив голос. Бретт и Сэмюэль, между которыми завязался разговор, умолкли. – Мы решили, что Кейси был бы рад, если бы мы зашли поздравить его любимую с днем рождения.