Сэмюэль смотрел в сторону, будто и вовсе меня не слышал.
– Даже тогда, в лагере, я понимал, что поступаю неправильно. Но продолжал писать тебе. Тогда я не мог иначе. Ты была мне необходима. – Его голос звучал низко, а глаза посмотрели на меня с безжалостной искренностью. – Но ты была совсем юна, а наши чувства развивались слишком бурно. Порой я мысленно называл тебя своей девушкой. Потом я вспоминал, что ты намного младше, и мне становилось стыдно. Один из моих товарищей в снайперской школе спросил, когда я покажу им твою фотографию. Я не рассказывал им о тебе, но ведь письмами я обменивался только с тобой. Я почувствовал себя последней мразью. Девятнадцатилетний парень шлет письма четырнадцатилетней девочке! Я понял, что могу тебе навредить. Тебе нужно было время, чтобы повзрослеть, да и мне тоже. У меня были задачи, и я их выполнил. – Его глаза сузились. – И теперь я подумал, что, возможно, пора вернуться.
Сэмюэль словно подразумевал, что я была одной из причин его возвращения. У меня во рту пересохло. Я откашлялась.
– А когда ты уедешь – что тогда?
Я сама не понимала, какого ответа жду, и снова почувствовала себя дурочкой. Он задумчиво посмотрел на меня, не говоря ни слова, и я выругалась про себя. Ну и пусть уезжает. Что с того? Что со мной не так? Словно мне опять тринадцать лет. Меня бесило, что из-за Сэмюэля я чувствую себя такой уязвимой. Я подняла велосипед, бросила книгу в корзинку и уселась на сиденье, обернув юбку вокруг ног, чтобы подол не попал между спиц. Сэмюэль молча смотрел на меня. Я уехала, не оборачиваясь.
15. Пародия
НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я, как обычно, встала рано, надела кроссовки, шорты и футболку и завязала волосы в хвост. Потом сунула в рот кусок шоколадного торта, запила молоком и вышла на улицу. На коврике перед дверью я обнаружила большой конверт из крафтовой бумаги, на которой ровными крупными буквами было написано: «ДЖОЗИ». Я подняла его и покрутила в руках: конверт был тяжелый. Я попыталась понять, что внутри. Мне должны были прийти кое-какие книги с нотами для новых учеников, но на этой посылке не было ни адреса, ни марок. Кто-то положил ее на коврик сегодня рано утром или даже вчера поздно вечером.
Терзаемая любопытством, я распечатала упаковку и вытащила ее содержимое. Это была стопка запечатанных стандартных белых конвертов, и на всех значилось мое имя, написанное все тем же ровным почерком, что и на крафтовой бумаге. Я села на качели и выбрала один конверт. На обратной стороне я обнаружила надпись «19 августа 1999 года». Я взяла следующий – на нем была другая дата. Я быстро перебрала конверты и увидела, что они сложены в хронологическом порядке. Внезапно я поняла, что это. Первый конверт датировался 5 июня 1999 года – то есть примерно год после того, как Сэмюэль уехал из Левана.
Мое сердце громко колотилось, а кровь в жилах похолодела. Я распечатала верхний конверт дрожащими руками. В этом письме повествование продолжалось как раз с того места, где оно оборвалось, когда послания от Сэмюэля перестали приходить. Он писал, как тяжело ему сдержаться и не ответить мне, и постоянно умолял его простить. Сэмюэль написал мне несколько десятков писем. Большинство датировались первым годом его молчания. Наверное, тогда ему было особенно одиноко. Но и в последующие годы эти послания продолжались. Одно было написано 11 сентября 2001 года. Помню, когда произошла атака на башни-близнецы, я подумала о Сэмюэле: где он сейчас? Отправят ли его воевать? Когда США вторглись в Ирак, я смотрела телевизор и думала, нет ли Сэмюэля в числе первых морпехов, оказавшихся на войне. Получается, он в те моменты тоже вспоминал обо мне.
Я прочитала несколько писем, стоя на крыльце. Сэмюэль побывал в стольких местах и так много всего сделал! Он рассказывал мне о прочитанных книгах. Я заметила, что многие из них я когда-то читала, зато о других даже не слышала. В письмах часто сквозило одиночество, но его скрашивала уверенность в себе и знание цели. В итоге я махнула рукой на пробежку и пошла обратно в комнату. Успею еще побегать. Сейчас мне нужно было наверстать упущенные годы.
Через несколько дней я в очередной раз вышла во двор ранним утром. Дверца хлопнула у меня за спиной, но я не боялась разбудить отца: он уже встал и возился с лошадьми. Я втянула воздух носом, надеясь уловить запах осени, но, увы, чувствовалось лишь запоздалое лето. Я наклонилась, перевязала шнурки кроссовок и пошевелила пальцами ног.
Я выбралась на дорогу и взглянула на родные горы, освещенные рассветными лучами. С глубоким вдохом я подняла руки над головой, потягиваясь, выгибая позвоночник и разминая тело, затекшее после сна.
– Ты прямо как Меняющаяся Женщина, которая приветствует Солнце, – раздался голос слева от меня.
Вздрогнув, я уронила руки и резко повернулась.
– Ой! Сэмюэль! – воскликнула я. – Ты меня напугал!
– Я же коварный индеец. Нападаю исподтишка. Я посмотрела ему в лицо. Такие слова он вполне мог бы сказать и в восемнадцать, но с горечью. А сейчас Сэмюэль просто улыбнулся и пожал плечами. На нем были выцветшие джинсы и ковбойские сапоги. Черная футболка с белой надписью «Semper Fi»[24] плотно облегала его мощные плечи и грудь. Темные волосы, по-военному короткие, стоящие торчком, были влажными, как будто Сэмюэль только что вышел из душа. Он был похож на моего старого друга Сэмюэля – и в то же время нет. Много месяцев после его отъезда я каждый вечер плакала перед сном, не желая, чтобы кто-нибудь узнал, как страдает без него мое юное сердце. Я ужасно скучала. У меня, в принципе, было мало друзей, и я понимала, какая это редкость – найти поистине родственную душу. Когда он оставил меня во второй раз, я злилась и обижалась, поэтому изо всех сил старалась не думать о нем. Воспоминание об этом заставило мое сердце сжаться, и я тут же переключила внимание на Сэмюэля, который стоял передо мной в настоящем.
– Меняющаяся Женщина и Солнце… это народная сказка?
Я продолжила тянуться, изображая беспечность, до которой мне было далеко.
– Это легенда навахо. Меняющуюся Женщину считают дочерью Земли и Неба. Она связана с круговоротом природы, сменой времен года, порядком вещей во Вселенной. Меняющаяся Женщина родилась, когда Первый Мужчина потряс целебной сумкой возле священной горы. Через несколько дней на вершине нашли Меняющуюся Женщину. Первый Мужчина и Первая Женщина взяли ее к себе и воспитали.
Однажды Меняющаяся Женщина вышла на прогулку и встретила странного юношу, чье сияние ослепляло, так что ей пришлось отвести взгляд. Когда она снова повернулась к нему, он уже исчез. То же самое повторилось еще дважды. Она вернулась домой и рассказала Первому Мужчине и Первой Женщине о случившемся. Они велели ей лечь этой ночью на улице лицом на восток. Пока она спала, тот самый незнакомец пришел и лег рядом с ней. Женщина проснулась и спросила, кто он такой. Тот ответил: «Разве ты сама не знаешь? Ты видишь меня каждый день. Я всегда рядом. При мне ты была сотворена». И она поняла, что перед ней сокровенная сущность Солнца. Чтобы видеться с ним каждый день, она поселилась на берегу Тихого океана. И после того как Солнце садилось в воду, он приходил к ней.
Мы немного помолчали. Птицы постепенно начинали щебетать, но я бы предпочла, чтобы они помолчали. Без них тишина была бы осязаемой, шелковой на ощупь.
– Наверное, ей было очень одиноко, пока она ждала его.
Я не планировала говорить это вслух. Откуда вообще взялась эта мысль?
– Да. – Сэмюэль озадаченно взглянул на меня. – Если верить легенде, ей было настолько одиноко, что она создала племя навахо из чешуек собственной кожи.
Это история показалась мне удивительно чувственной: молодая красивая женщина каждый день ждет, пока к ней придет Солнце. Я повернулась к восходящему светилу и закрыла глаза, подставляя лицо теплым лучам.
– Что ты слушаешь, когда бегаешь? – Сэмюэль кивком указал на айпод, закрепленный у меня на руке.
Мне тут же вспомнились наши поездки на стареньком автобусе, во время которых я делилась с Сэмюэлем своими драгоценными симфониями. В памяти всплыли наши искренние и глубокие разговоры о «музыке Бога», и я отвернулась от Сэмюэля, осознав, что не хочу говорить ему, какую музыку я теперь слушаю. Я потянулась назад и подняла правую ногу, растягивая квадрицепс и делая вид, что не расслышала вопрос. Сэмюэль протянул руку, снял с меня наушники, вставил один себе в ухо и нажал «воспроизвести» на айподе. Через несколько секунд он скривился.
– Это электронщина. Такую включают в клубах и на аэробике. Бум, бум, бум, бум, – возмутился Сэмюэль, притопывая ногой для убедительности. – Одни и те же фразы повторяются без конца. И синтезаторы! – в притворном ужасе добавил он.
– Такие мелодии помогают мне держать темп, – попыталась оправдаться я, вырвав у него наушник.
Сэмюэль внимательно вгляделся в мое лицо, наклонив голову набок.
– Такие мелодии мешают тебе думать, – заявил он.
Я бросила на него гневный взгляд. Меня задело, что он так легко угадал правду – пусть и не совсем точно. Я слушала электронную музыку, потому что она не давала мне чувствовать. Мне не хотелось пускаться в объяснения, поэтому я просто зашагала вперед.
Сэмюэль быстро догнал меня. Я прибавила шагу и перешла на бег. Сэмюэль тоже сменил шаг на трусцу. Его ковбойские сапоги громко стучали по дороге. Я ускорилась. Он тоже. Так я пробежала целую милю, как следует разминая ноги и зная, что Сэмюэлю непросто гнаться за мной в сапогах. Но он не жаловался, а просто бежал рядом, не отставая ни на шаг. Я пробежала еще милю. И еще две. Легкие горели – я никогда так быстро не бегала. Но Сэмюэль как будто даже не запыхался.
– Что тебе нужно, Сэмюэль? – Я резко остановилась и повернулась к нему. – В этих сапогах ты только натрешь ноги!
Он тоже остановился и посмотрел сверху вниз на мое раскрасневшееся лицо. Сэмюэль уперся руками в бока, и я с удовольствием отметила, что его грудь часто приподнимается и опускается. Все-таки он немного устал.