Я покраснела. Мне будто отвесили пощечину.
– Так вот зачем все это! «Павана на смерть инфанты»! А я, стало быть, мертвая принцесса? Значит, я для тебя уже не гожусь? И куда же я, по-твоему, должна пойти? Чего ты от меня хочешь, Сэмюэль? – с обидой и возмущением воскликнула я. – Мне нравились книги и музыка – во многом потому, что мне хотелось сбежать из этого городка туда, где меня ждет нечто большее и лучшее. Но я не могу просто уйти за музыкой и бросить все, что люблю. Все, что у меня осталось!
– А что изменилось, Джози?! – столь же эмоционально возразил Сэмюэль. – Ты просто выключила музыку? Раньше ты говорила, что, слушая Бетховена, чувствуешь себя живой, постигаешь Бога и его чудеса. Ты утверждала, что музыка помогает тебе ощутить присутствие мамы, поверить, что она продолжает жить где-то в ином мире. Теперь это не так? Или ты больше не хочешь чувствовать, что мама рядом?
– Теперь я вспоминаю не только о маме, когда слушаю музыку! Она вызывает у меня и другие чувства! – простонала я, прижимая ладони к горящим щекам.
– Я тебя не понимаю!
Сэмюэль убрал мои руки от лица, взял меня за подбородок и развернул к себе. Его глаза блестели.
– Почему ты считаешь, что это плохо?
– Потому что музыка вызывает у меня слишком сильные чувства! Я тоскую по тому, что для меня недостижимо! Как ты не понимаешь? Музыка мешает мне забыть!
Сэмюэль уронил руку, и в его глазах отразилось осознание.
– Недостижимо? Скажи мне, что для тебя недостижимо.
Мне не хотелось больше ничего говорить. Сэмюэль загнал меня в угол. Зачем он лезет не в свое дело? Меня вдруг охватила усталость, и я закрыла глаза, отказываясь отвечать.
Сэмюэль снова заставил меня приподнять подбородок и дождался, пока я переведу взгляд на него.
– Значит, все? В двадцать три ты готова опустить руки? А как же учеба? Помнится, когда-то у тебя были грандиозные планы: стать пианисткой, путешествовать по миру.
Я вырвалась из его хватки и отвернулась. Как же он бесит! Сэмюэль, которого я помнила, таким не был. Я постаралась говорить непринужденно:
– У меня все было готово к отъезду. Я получила грант на обучение по музыкальной специальности в Университете Бригама Янга. – Я выиграла стипендию за выдающиеся успехи в изучении музыки, которую выдают только одному выпускнику школы во всем штате Юта. Помню, как я радовалась победе, как представляла свою карьеру пианистки и планировала сочинять музыку в свободное время. У меня все было впереди. Но я давно уже похоронила эти мечты под грузом ответственности.
– А дальше? – спросил Сэмюэль.
– А дальше погиб Кейси, потом у отца случился инсульт. – Я начала перечислять свои беды с нарастающей досадой: почему я должна перед кем-то оправдываться?! – Потом Соне поставили диагноз «болезнь Альцгеймера», и я была нужна здесь! Понятно? – Я раздраженно вскинула руки. – Я была нужна здесь, поэтому осталась.
– Я видел, как ты ведешь себя в кругу семьи, Джози. Ты обо всех заботишься. Быть нужной ты умеешь, это точно.
– Что ты хочешь этим сказать?!
Теперь я не на шутку разозлилась. Да как он смеет?!
– У отца случился инсульт за неделю до моего отъезда в университет, и я отложила учебу, чтобы заботиться о нем. Папа не мог работать, поэтому мне пришлось взять это на себя. Выбора не было. Потом отец начал поправляться, но счета за лечение успели накопиться, а он пока не мог работать в полную силу, так что я решила, что еще немного подожду с учебой. Потом Соне поставили диагноз, а вскоре после ее переезда в дом престарелых умер док Гримальди, и я не могла ее бросить. Больше никому не было до нее дела, Сэмюэль. Да и грант я к тому моменту уже потеряла.
Я поняла, что несу какую-то чушь, и замолчала. Я тяжело дышала, а горло горело от рвущихся наружу эмоций. Сэмюэль все это время смотрел в окно и молча слушал, как никогда напоминая того самого мальчика, с которым я когда-то дружила.
Добавить было нечего. Сэмюэль, похоже, не нашелся с ответом, а я чувствовала себя опустошенной. Через несколько секунд он завел машину. Мы повернули на дорогу, оставив за спиной красоту вечерних сумерек.
Когда мы плавно остановились у посыпанной гравием подъездной дорожки моего дома, Сэмюэль вышел из машины и направился к моей двери. Я уже открыла ее и поставила одну босую ногу на гравий, инстинктивно подгибая пальцы, чтобы острые камни не поранили свод стопы. Сэмюэль снова взял меня на руки, нежно, будто хрупкую драгоценность. Он дошел до газона, осторожно опустил меня на траву и обхватил мое лицо руками, ласково погладив скулы подушечками больших пальцев. Я невольно вздрогнула. Сэмюэль всмотрелся в мое лицо.
– Еще не поздно, Джози, – тихо сказал он, а потом убрал руки и ушел.
Я еще долго стояла на траве босиком, погруженная в раздумья, пока в потемневшем небе не засверкали звезды.
16. Модуляция
ОДНАЖДЫ БЛИЖЕ К ВЕЧЕРУ в салон ворвалась, точно ураган, Тара – розовые волосы, красные губы, широкая улыбка. Она кинулась со всеми обниматься, визжа так, будто отсутствовала целую вечность, а не каких-то три месяца. Время от времени кузина появлялась, чтобы получить свою дозу общения с матерью, после чего снова упархивала по делам. Сейчас она плюхнулась в мое кресло и начала в подробностях рассказывать обо всем, что произошло с ней с тех пор, как мы в последний раз виделись. Внезапно Тара прищурилась, глядя на меня, и задумчиво надула губы.
– Мне нравятся твои волосы. – Она сказала это с таким удивлением, что я рассмеялась. – Нет, правда! – продолжила настаивать кузина. – Они отросли, и кудри стали мягче и пышнее.
Когда я начала работать в салоне, Луиза подстригла меня под мальчика. После того как Тара год экспериментировала над моими волосами, они были не в лучшем состоянии, и я просто попросила тетю «убрать это все», что она и сделала, все время недовольно цокая языком и приговаривая: «О чем ты думала, когда подпускала Тару к своим волосам?»
Теперь я смущенно провела рукой по своим кудрям.
– По-моему, они просто стали длиннее, вот и все. Я ничего особенного с ними не делала.
– Встречаешься с кем-нибудь? – спросила кузина и тут же рассмеялась, как будто сказала что-то остроумное. – Хотя с кем тут встречаться? Все либо несовершеннолетние, либо женатые, либо уехали давным-давно.
В этот момент подала голос Луиза, которая стригла Пенни Ворвуд:
– Не знаю, не знаю. Пару дней назад Нетти Йейтс заходила к нам со внуком. Такой красавчик, очуметь!
– Внук Нетти? Ты про сына Табрины? Да он же совсем страшила! Ты что, на старости лет совсем понизила планку?
– Да не про него я! Тут ты права, этого-то от борова не отличишь. Нет, я про сына Майкла, – торжествующе закончила она.
– Кто такой Майкл? – ошалело уставилась на нее Тара.
– Старший брат Табрины.
– Я даже не знала о его существовании!
– Верно. Он умер, когда ты была совсем маленькая, поэтому и не слышала о нем. Майкл Йейтс был такой высокий, да и в целом просто загляденье, – вздохнула Луиза. – И, в отличие от остальной семьи, довольно религиозный, даже ездил на два года с миссией от церкви, хотя никто из его родных этим никогда не занимался. Вообще он был тихий парень, но такой красавец – боже мой! Его бедной сестрице почти ничего не досталось по части внешности, все ушло на него. Добрая душа, но дурнушка, а дети – и того страшнее.
– Мам, ты что-то увлеклась! – засмеялась Тара. – Так что, у этого Майкла был сын?
– Ну да. Кстати, сын этот жил здесь какое-то время, у бабушки с дедушкой, когда учился в старшей школе. Он, по-моему, наполовину навахо. Неужели не помнишь? Как там его зовут, Джози?
– Сэмюэль.
Я отвернулась и начала прибираться на рабочем столе, чтобы не смотреть на Тару, поскольку опасалась, что чем-нибудь себя выдам. Пока что я была не готова это обсуждать.
– Сэмюэль… – Тара наморщила лоб, напрягая память. – А, точно! Слушай, Джози, а это не он сидел с тобой в автобусе весь седьмой класс? – Она театрально вздрогнула. – Я была уверена, что он однажды зарежет бабку с дедом во сне!
– Тара! – Я обернулась и бросила на нее гневный взгляд. – Что ты такое говоришь?
– А что? – возразила она. – Он реально пугал! Ни с кем не разговаривал и вечно ходил угрюмый. И еще эти длинные волосы. Наверняка у него где-нибудь был спрятан томагавк. Не представляю, как ты это терпела. Я бы описалась на месте, если бы мистер Уокер посадил меня с ним.
– А мне он нравился, – просто ответила я. – Мы даже дружили. Он был тихим и серьезным, но меня ведь и саму в этом обвиняли, – добавила я, многозначительно взглянув на Тару.
– А это не он тогда захлопал в церкви? – встряла Пенни Ворвуд.
Луиза резко повернулась, направив на меня расческу, и начала размахивать ею, приплясывая так, будто ей в штаны напустили муравьев.
– Точно! Встал и начал аплодировать после того, как ты исполнила соло! Тогда я подумала, что он, возможно, специально выкрутасничал, пытался опозорить бабушку с дедушкой, вроде того. Я не знала, что вы знакомы! Ого! Боже, вот это был момент! До сих пор помню твое лицо, Джози. Ты была на седьмом небе от счастья.
– Так что, этот Сэмюэль… с чего он вдруг вернулся? – перебила этот взволнованный монолог Тара.
– Ой, Нетти говорила, что он помогает им с Доном привести все в порядок, – ответила Луиза. – У них ведь помощников нет, а возраст уже сказывается. От Табрины с мужем толку никакого. Тупые как пробка.
– Луиза! – возмутилась я.
– Ладно, Джози, я погорячилась. «Тупые как пробка» – это как-то слишком, – признала Луиза. – Вернее будет сказать, тупые как бревна. – Она усмехнулась, бросив на меня взгляд через правое плечо, и продолжила свой рассказ. – Так вот, этот Сэмюэль – шикарный парень, что бы ты там ни думала про него в седьмом классе, – вернулся, чтобы разобраться с их документами, помочь деду с бабкой продать часть овец и земли, что-то в таком духе. Дон стал слаб здоровьем, пора его немного разгрузить.