Сан Тан не должен так поступать. Улечься под каблук своей женушки или возлюбленной и отдать управление государством на откуп ее родне. Я растила сына правителем и пожертвовала ради него личным счастьем.
И зачем, спрашивается? Чтобы он всю жизнь хранил верность Миньминь? Как бы хорошо я к ней не относилась, но она не годится на роль императрицы.
Беда в том, что они обе, и Юнру и Миньминь принцессы! Ни одна из них наложницей быть не может! Слишком уж родовиты!
Да и о чем вообще речь, когда Миньминь и Сан Тан считаются братом и сестрой⁈
Я ума не приложу: что делать⁈ Тупик!
Сначала само собой, мне надо обсудить это с князем. Нашу красную комнату я пока отстояла. И Чун Ми в мое восточное крыло не сунется. Поэтому Лин приходит беспрепятственно, он вообще здесь чувствует себя, как дома.
— Устал? — заботливо спрашиваю я, помогая светлейшему раздеться.
— Не то чтобы очень.
— Где был?
— В казармах. Проверял боеготовность солдат дворцовой охраны.
— Это зачем?
— А вдруг ты опять задумаешь государственный переворот.
От Лина тоже ничего не скроешь. Он почувствовал мою тревогу даже на расстоянии и поспешил к солдатам, которые охраняют Запретный город. Князя все безмерно уважают, хоть он больше и не военный министр. Ну и Сяоди, командир Парчовых халатов Лин Вану, своему Учителю и фактически приемному отцу, официально они эти отношения не закрепляли, предан до гроба.
— У нас и впрямь беда. Сан Тан влюбился в Миньминь!
— А…
— И это все, что можешь сказать? А?
— Сердцу не прикажешь, — Лин выразительно смотрит на мое грудь, где оно бьется, сердце это.
Мол, полюбила же ты меня, вопреки всему.
— Но они ведь брат с сестрой!
— Разве?
Да он смеется!
— Лин! Это не шутки! Сердце нашего сына разбито! Ведь он не может жениться на Миньминь!
— Но это же ты все так запутала. Я давно предлагал тебе уехать в Нанкин.
— Уж лучше государственный переворот! Из всех твоих идей эта самая удачная, — ехидно говорю я.
— А твои блестящие идеи привели к тому, что сын рискует остаться на всю жизнь монахом.
— Он что, с тобой об этом говорил⁈
— Кто я ему? Наставник. Сан Тан не привык открывать свою душу придворным. Удивительно, что он с тобой об этом говорил.
— Потому что я его вынудила! Я их с Миньминь застукала в императорском саду!
— Целовались?
— Нет, но обнимались. Лин! Ты отец или где⁈ Говори мне быстро: что делать⁈
— Скажи всем правду, и конец страданиям. О том, что Сан Тан на самом деле никакой не принц. Уедем на юг, поженим их…
— Сказать это сейчас⁈ Я столько сил приложила, чтобы скрыть Сашкину тайну!
— Довольна?
— Ты прав: один необдуманный поступок потянул за собой цепь роковых событий.
— А не ты ли говорила, Мэй Ли, что за все надо платить? У безграничной власти и цена высока. Императоры редко бывают, счастливы в личной жизни. Но Сан Тан и не рвется на трон, насколько я знаю. Давай по-честному: ни ты, ни я не можем заставить сына жениться на девушке, которую ты для него выбрала.
— Ба! Да ты на его стороне!
— Мужская солидарность, — Лин потягивается, а кровать для его габаритов стала маловата. И я злюсь:
— Ты меня на край спихнул! А ну подвинься!
— Это ты… все больше места занимаешь.
— Что⁈
— Уместимся, не шипи. Залезай на меня.
— Нашел время! Лучше скажи что-нибудь дельное! Тогда я тебя поцелую.
— Я предлагаю военный поход, — князь, нехотя, освобождает для меня часть жилплощади.
— Чего-чего⁈
— Война где-нибудь есть? Может, монголов приструнить?
— Да их посол тут, похоже, поселился!
— А в Чосоне чего?
— Там Юн. Он как скала, сам знаешь.
— Тогда рванем на запад, — Лин мечтательно закрывает глаза. — Расширим нашу империю, отвоюем у соседей парочку крупных городов. А что? Хорошая встряска и Сяоди не повредит, засиделся он в своем кабинете. Годик-другой, и Сан Тан забудет про свою девчонку. Я ему тамошних красавиц в шатер подгоню. Танцы там, то-се…
— Винишко, трубка мира.
— Чего?
— Хочешь оргиями вылечить первую любовь? Сам-то поддался на провокацию? Я про твои похождения в Нанкине.
— Вот зачем я тебе это рассказал⁈
— Про голеньких наложниц в одеялах? За язык не тянула. Нет, любимый. Я год не буду видеть, ни тебя, ни сына. К тому же вы не на курорт отправитесь, а на войну. Сан Тан еще молод.
— Я в его возрасте…
— Будь так любезен: помолчи. Я уже поняла, что в этом деле ты мне не помощник.
— Даже интересно: как ты выкрутишься?
— Сама пока не знаю.
Разлука влюбленных это, конечно, вариант. Не случайно же говорят: с глаз долой из сердца вон. Авось Сан Тану кто-нибудь из пленниц приглянется, или Миньминь променяет его на другого. При дворе есть очень красивые юноши. Я буду постоянно ее искушать, а Лин позаботится о сыне.
Проблема в том, что я такие дела больше не решаю. Кому и куда отправиться в военный поход. Нужен императорский указ, а Чун Ми вдруг стала дорожить принцем Сан Таном. Я пока не понимаю, что именно у нее на уме, но Сашкиной жизнью она больше не хочет рисковать.
И еще одну пословицу я вскоре вспомнила: не было бы счастья, да несчастье помогло. Хотя я никогда не желала малолетним принцам зла, кем бы ни были их матери. У меня самой Шестой на руках, с которым хватает проблем.
Но пару недель назад заболел единственный сын императора.
У Сына Неба трое детей от обожаемой жены, и Мать Нации опять беременна. По всем признакам будет мальчик, так говорят акушерки. Наложницами, как я уже говорила, его величество не интересуется. Так вот девочки здоровы, а принц где-то подхватил простуду. Чахнет и чахнет. У его постели толпятся лучшие целители, но лихорадка только усиливается. Ни травы не помогают, ни корень женьшеня, ни акупунктура.
Чун Ми само собой, тоже там. Сестра-то на седьмом месяце, ей волноваться нельзя. Я тоже предлагала свою помощь, но меня оттерли.
И на следующий день после нашего с князем разговора ко мне влетает гонец из Дворца Небесной Чистоты:
— Первый принц в тяжелом состоянии! Вам приказано немедленно явиться к императору!
Вспомнили! Где ж ты раньше был, величество? Я бы помогла выходить твоего сына. Но ты слушаешь только Чун Ми! А ее познания в медицине практически равны нулю! Лекари же запуганы: принца пользуют! И не какого-нибудь, а Первого!
Каждый предлагает свой метод или свое средство, а Чун Ми принимает решение. Мне надо срочно посмотреть на хворающего мальчика, вдруг еще не поздно? Отогнать от него шарлатанов и остановить врачебный беспредел. А меня зовут не к постели больного, а к императору! Чем я там-то могу помочь⁈
А вот не зря волновалась! Разговор настолько серьезен, что я даже про Миньминь на время забываю. В Запретном городе творится что-то странное. Говорила я, что Чуны до добра нас не доведут.
На меня прямо с порога начинают сыпаться обвинения!
Глава 15
— Проходите, бабушка.
Император холоден, как иней на камне, стоящем в сугробе, а главный евнух не спускает с меня глаз. Он ведь ставленник все той же вездесущей Чун Ми. И после моего ухода понесется к ней с докладом.
— Не хотите поприветствовать меня должным образом, ваше величество?
Сын Неба озадачен. А я соображаю, что намеков он не понимает.
— Вам следует встать и поклониться мне, как старшей женщине рода. Я вдова вашего царственного деда, если вы еще не забыли. А если забыли, то я напомню. И об уважении старших тоже.
Император машинально встает, но тут же садится, потому что главный евнух делает ему знак. Конфуций всемогущий! Марионетка на троне! Кто угодно дергает ее за ниточки, даже какой-то ср@ный евнух! Чмо без яиц! Потому что в моем дворце он был никем, приспешником Чун Ми! Я к себе таких уродов не приближаю!
А этот, прости меня, Гуаньин, император, кастрирован на добрую половину мозга! Потому что позабыл, что у него-то яйца есть! И он мужик!
Я постепенно закипаю, а эта срань молвит:
— Вы провинились, бабушка, поэтому я не буду вас приветствовать, как полагается. Вас немедленно возьмут под стражу.
— И в чем же моя вина?
— Мой сын тяжело заболел.
— То есть, это я наслала ливень, вследствие чего Первый принц промочил ноги?
— Значит, вы признаетесь в том, что занимаетесь колдовством?
— Что⁈
Я же забыла, что он все воспринимает буквально! И у императора полностью отсутствует чувство юмора, видимо, оно находилось в той самой части мозга, которой его величество лишился!
— Вы совершаете колдовские обряды в красной комнате, бабушка, это цвет крови. Насылаете порчу, и наводите приворот.
Вообще-то это цвет любви, красный. А Лина мне привораживать не надо, он и так мой навеки душой и телом.
Так вот что задумала эта императорская крыса! Я позабыла и о том, что Чун Ми упертая! И если уж решила что-то у меня отнять, то на полпути не остановится. Теперь вот в ход пошло обвинение в колдовстве.
— Докажи́те, что это так, внук мой.
— В Восточном крыле немедленно проведут обыск. И доказательства найдутся.
Я догадываюсь, что туда подбросили какую-нибудь пакость по приказу Чун Ми. Куклу, изображающую Первого принца, всю истыканную иголками, пучки вонючих трав, сушеных лягушек со змеями, куриные кости. Чего-то в этом духе, я ведь не сильна в шаманских обрядах.
И что они уж точно там найдут, это сугубо мужские вещи. Их и подбрасывать не надо. Как минимум обвинение в преступной связи, ведь официально мы с князем не женаты. Проступков вдовствующей императрицы хватит на три пожизненных, казнить они меня не посмеют.
Император уже делает знак рукой, и главный евнух готов позвать стражу, но я повелительно говорю:
— Остановись! Ты кое-что забыл!
Он вырос в заброшенном дворце и не один год провел в ссылке. А я блистала на подмостках, пока мальчишка получал люлей от своих учителей, считающих его дураком. Сын Неба еще помнит мое величие. И моих влиятельных друзей. Поэтому останавливает своего прихвостня и вопросительно смотрит на меня: