Что касается стремления танаитов к полной независимости от Боспора, то вряд ли оно могло проявляться, и тем более сомнителен успех подобных попыток, если они имели место в период, когда Спартокиды были в зените своего могущества. Но с ослаблением Боспорского государства в поздне-эллинистическое время, особенно во II в. до н. э., Танаис, очевидно, добился полной автономии. Подтверждением этому служит указание Страбона, что некоторые племена меотов, занимавшие восточные районы Приазовья, «подчинялись владетелям торжища на [реке] Танаис, другие — боспорцам».191
Следовательно, в течение какого-то периода Танаис не только не был подчинен Боспору, но и сам распространил свою власть на ближайшие районы Приазовья. Период этот, очевидно, не был очень продолжительным. С усилением Боспорского государства к началу нашей эры Танаис вынужден был снова признать себя нераздельной частью Боспора, а повторная попытка к неповиновению, проявленная в конце Ι в. до н. э., как увидим ниже, обошлась Танаису дорого.
Более древний Танаис, развалины которого расположены у ст. Елисаветовской, представлял собою весьма обширный город (площадь городища составляет почти 40 га) с двойной каменной оборонительной оградой (рис. 36). Одна ограда была построена вокруг центральной возвышенной части поселения, другая охватывала весь город, выходивший своей северной стороной к некогда полноводному широкому протоку реки, который ныне превратился в болотистую низменность. Потребность в сооружении второй линии оборонительной стены была вызвана, повидимому, быстрым ростом города, привлекавшим своей торговлей большое количество окрестных жителей.
Наиболее зажиточное население занимало центральную часть города, где больше всего обнаруживаются следы каменных домов, тогда как на окраине города, между внешней и внутренней оградой, признаков каменных построек очень мало. Господствующей формой строений здесь были глинобитные дома, каркас которых сооружался из кольев и камыша и покрывался затем глиняной обмазкой. Резко выделялись на фоне этих туземных построек каменные дома с черепичными крышами, принадлежавшие греческим колонистам и зажиточным представителям местного населения, которые перенимали от греков материальную культуру и бытовые навыки.
Рис. 36. План древнего городища у станицы Елисаветовской.
В некоторых домах греческого типа внутренние помещения были отделаны цветной штукатуркой, обломки которой, равно как и обломки обработанного мрамора, встречаются при археологическом обследовании городища.192
Во время разведочных раскопок, производившихся на территории древнего Танаиса, т. е. на елисаветовском городище, обращало на себя внимание, наряду с большим количеством греческой привозной керамики, изготовленной в боспорских городах или доставленной из Греции и Малой Азии, изобилие местной негреческой посуды, вылепленной от руки, без гончарного круга. Преобладание такой керамики соответствует определенному этническому составу города, в котором весьма значителен был процент негреческого, скифо-сарматского населения.
Перенесенный в III—II вв. до н. э. на северный судоходный проток Дона, город Танаис занимал значительно меньшую площадь в сравнении с более ранним городом, располагавшимся южнее. По остаткам Танаиса, продетавленным недвиговским городищем, видно, что в плане он имел трапециевидную форму и был снабжен двумя оградами — внешней и внутренней. Внутренняя каменная стена с угловыми башнями ограждала центральную, почти квадратную в плане, часть города:193 перед этой стеной с трех сторон — с востока, севера и запада — проходил еще и ров. Главный въезд находился с южной стороны, где примерно посередине оборонительной стены были городские ворота.
Характер внутригородских построек, прежде всего жилых домов, был, повидимому, в общем очень сходен с типами такого же рода сооружений, бывших в раннем поселении у ст. Елисакетовской. Но оборонительные сооружения Танаиса, развалины которого находятся на недвигоьском городище, значительно более развиты, стены и башни построены гораздо основательнее, монументальнее. Это несомненно была сильная крепость, обороноспособности которой придавалось очень большое значение.
Глава восьмаяБОСПОРСКИЕ НЕКРОПОЛИ
В окрестностях каждого города или селения на Боспоре было расположено кладбище, по-гречески некрополь — город мертвых. Изучение некрополей, как и городов, позволяет осветить многие стороны культуры Боспорского государства в различные периоды его существования. И дело не только в том, что древние могилы, нередко являющиеся сложным архитектурно-художественным сооружением, содержат множество различных вещей, в том числе немало ценных привозных и местных изделий, которыми сопровождался умерший в его мнимую загробную жизнь. Некрополи позволяют с особенной яркостью проследить развитие сложного процесса культурного взаимодействия между греками и варварами, процесса формирования той своеобразной греко-скифской или греко-сарматской культуры, творцами которой являлись обе стороны — и греки, и варвары, населявшие Боспорское государство.1
Самым обширным и богатым был некрополь боспорской столицы — Пантикапея, тянущийся непрерывной полосой по южному и северному склонам горы Митридат в западном направлении, начиная от внешних границ города (архаический некрополь был в V в. до н. э. застроен городом) вплоть до Золотого кургана. Другой большой пантикапейский некрополь находился к северу от города, на территории так называемого Глинища, где он в значительной своей части застроен современными кварталами Керчи. Отсюда некрополь, состоящий из погребений, главным образом, эллинистического и римского времени, распространяется к северу и северо-востоку вдоль берега Керченской бухты, где через некоторое расстояние сливается с некрополем города Мирмекия.
Преобладающими были грунтовые ямные могилы. Яма, в которой хоронили покойника вместе с его погребальным инвентарем, покрывалась сверху досками или каменными плитами. Иногда яму не только покрывали плитами, но и выкладывали ими стенки внутри, что придавало могиле вид каменного ящика.
Каменные плиты заменялись нередко кровельными черепицами, и тогда получалась черепичная могила.2 Подземные склепы в виде комнат, сложенных из плит или вырубленных в твердой материковой породе, устраивались довольно редко в доэллинистическнй период, но они стали употребительны в эллинистическое и особенно в римское время. Почти во все периоды на Боспоре у жителей его городов преобладал обряд трупоположения, хотя параллельно с этим применялось и трупосожжение, к которому особенно часто прибегали в архаический и поздне-эллинистический периоды.
Вокруг Пантикапея рассеяно множество курганов часть которых заключает в себе монументальные склепы. Курганы, сооружение которых на месте захоронения умерших было местным, варварским, обычаем, нередко тянутся цепочками, образуя своеобразные аллеи. Величественная вереница курганов на горе Юз-оба простирается на протяжении многих километров южнее Керчи.
В соответствии с греческими обычаями, на могилах ставились каменные надгробия — стелы; их воздвигали, обычно, родственники умерших (иногда надгробия заказывались заблаговременно, еще при жизни).3 Надгробий было особенно много на пантикапейском некрополе, в меньшем количестве такие стелы украшали некрополи других городов.4
В V в. надгробия еще были редки; они имели тогда вид простой известняковой плиты с вырезанным на ней именем покойника. С конца V в., в связи с ростом богатства, вошло в обычай ставить дорогие надгробия, нередко мраморные, доставлявшиеся из Афин. Надгробиям этим придавалась форма высокой плиты, завершенной красивым декоративным анфемием в виде пышной рельефной пальметы и волют. Следуя привозным образцам, пантикапейские мастера стали вскоре изготовлять подобные надгробия и анфемии из местного известняка.
Начиная с III в. до н. э., на надгробиях появляются скульптурные рельефы с изображением фигур покойников, представленных часто в кругу своих близких, среди детей, вместе со слугами-рабами, которые обыкновенно изображались сбоку в виде маленьких фигур. Рельефы нередко расписывались красками. Фигуры людей, т. е. героизированных покойников, представлены в надгробных рельефах в нише, т. е. находящимися как бы в преддверии храма, увенчанном фронтоном с акроториями и розетками. В надписях под рельефами приводятся имена умерших с указанием на их родственные отношения, если надгробие посвящено нескольким членам семьи. Встречаются, но редко, и такие надписи, в которых отмечена профессия, род занятий покойного. Известны надгробия флейтистки, купца, судостроителя, учителя гимнасия, любителя литературы (филолога), грамматика, ученого. В надгробиях мужчин порой указывали, что они погибли при исполнении воинского долга. На одном из надгробий написано, что похороненный под ним гражданин «лежит в земле боспорской, сраженный копьем» (IPE, II, 298). В другом пантикапейском надгробии говорится, что покойный «убит бурным Аресом номадов», т. е. скифским богом войны; иными словами, погиб он в войне со скифами (IPE, II, 171). Известно надгробие, на котором еще более образно сказано, что умерший «наткнулся на страшное варварское копье».5
В надгробных надписях указывалась нередко родина покойного, если он не был уроженцем того города, где скончался. В надписях на пантикапейских надгробиях упоминаются граждане боспорских городов Феодосии, Гермонассы, Нимфея и Кеп. Заканчивались надписи обычно словом «прощай» или «прощайте». Состоятельные люди заказывали местным поэтам стихотворные эпитафии, которые высекались на надгробиях; в них восхваляются достоинства умерших, выражается горе близких по поводу утраты.
Будучи произведением не первоклассных скульпторов, а лишь скульпторов-ремесленников, многие надгробия, вышедшие из лучших мастерских в III—I вв. до н. э., все же отличаются незаурядным исполнением. В рельефах, обычно изготовлявшихся из местного известняка-ракушечника, передан внешний облик людей, типизированный, без портретных черт сходства, но с тщательной проработкой деталей. Нередко мастеру удается передать в изображенных фигурах настроение траура, печали.