Оснащение армии оружием сарматского типа, организация главных вооруженных сил, состоявших из гражданского ополчения, по образцу сарматской конницы — таковы характерные черты боспорского войска в первые века нашей эры. Аналогичная картина своеобразной военизации быта наблюдается в это время и в других причерноморских греческих городах, например в Ольвии. Красочное описание последней оставил нам греческий писатель Дион Хрисостом, который побывал в Ольвии около 100 г. н. э. По словам Диона, город жил в постоянном ожидании набегов со стороны степи, и поэтому население было всегда начеку, в боевой готовности.
Ольвийцев Дион описывает одетыми в полуварварскую одежду и притом вооруженными: мужчины носили на поясе большой меч.71 Заимствование у варваров их вооружения и военной тактики свойственно было не только Боспору и причерноморским городам. В известном смысле так же поступали и римляне, которые на протяжении императорской эпохи систематически перестраивали, модифицировали военную тактику и вооружение, применяясь к наиболее серьезным своим противникам: парфянам, аланам и другим «варварским» народам.72
Встречающиеся в пантикапейских могилах I—III вв. н. э. сарматского типа мечи имеют длину до 1.10 м.73 Они состоят из обоюдоострого железного клинка, который завершается вверху стержнем, служащим основой рукояти. Последняя обыкновенно облицовывалась деревом, обтягивалась иногда золотом и, как правило, украшалась сверху красивым набалдашником (рис. 74). Набалдашник состоял из круглого или четырехугольного диска, который делался большей частью из халцедона или стекла, реже из оникса, топаза; иногда этот диск заключался с боков в золотую оправу, усеянную цветными камнями, например рубинами. Сверху под диском выступала выпуклая золотая шляпка, украшенная вставками цветных камней и узорами из зерни.
Рис. 74. Железный кинжал (а); золотой набалдашник рукояти (б) украшен цветной инкрустацией. III в. н. э.
Мы уже отмечали, что в могилах пантикапейцев, начиная с конца I в. н. э., часто встречается оружие. Вот, например, усыпальница богатой пантикапейской семьи II в., раскопанная в 1841 г. на окраине Керчи.74 Под курганной насыпью был обнаружен монументальный каменный склеп, состоявший из двух погребальных комнат с полуцилиндрическим сводом и богато профилированным входом. В одной из комнат стояло 14 деревянных гробов, в которых покойники лежали на подстилке из лавровых листьев. В нишах, устроенных в стенах, находились стеклянные сосуды, глиняные светильники и некоторые золотые вещи (браслет, ожерелье). Около гробов обнаружена яичная скорлупа, каштаны, орехи, а в углах комнаты лежали птичьи и бараньи кости — остатки пищи, положенной в склеп при похоронах.
Наиболее богатым было одно из женских погребений. Одежду женщины украшали золотые бляшки, в ушах были золотые серьги с бирюзой, на пальце руки — перстень с гранатом. В гробу, в котором, повидимому, покоились останки главы семьи, оказался золотой венец с оттиском монеты императора Марка Аврелия (172—173 гг.), а рядом со скелетом лежал железный меч.
Оружие в могиле становится обычной принадлежностью погребального реквизита. В некоторых пантикапейских гробницах II в. н. э. найдено не по одному, а по два меча; иногда же умерших сопровождает целый набор оружия: железные мечи, кинжалы, наконечники копий, ножи.
Еще более разнообразное проявление сарматизации культуры Пантикапея и других боспорских городов можно видеть в распространении уже отмеченного выше обычая класть конскую сбрую в могилу или, — что, впрочем, бывало редко, — хоронить вместе с человеком и его лошадь.
Примером может служить открытая в Керчи гробница II в, н. э., состоявшая из камеры, в которой был похоронен мужчина-воин, и расположенного рядом каменного ящика с конским погребением.75 Лоб покойника был украшен венком из золотых лавровых листьев, на шее были золоченые меловые бусы, на руке — золотой дутый браслет с утолщенными концами; около скелета лежал золотой перстень с резным камнем, 6 медных наконечников стрел и небольшой деревянный сундук с замком довольно сложного устройства; в нише, имевшейся в одной из стен гробницы, стояли три сосуда. В соседнем отделении гробницы, где была похоронена лошадь, оказались металлические части двух сбруй для верховой езды.
Культура боспорских городов приобрела в рассматриваемый период своеобразный облик, обусловленный сильным влиянием культуры негреческого населения северного Причерноморья. И уже становится невозможным на основании такого рода погребального ритуала, какой мы встречаем в вышеуказанной пантикапейской гробнице, предполагать непременно погребение эллинизованного варвара, что было бы вполне закономерным в более ранние, доримские времена. Полугреческая-полуварварская культура свойственна теперь всем слоям рабовладельческого общества Боспорского царства с его весьма смешанным этническим составом, представлявшим своеобразную амальгаму, в которой уже не было четко различимых групп греческого и негреческого населения.
Жизнь Боспорского царства с течением времени приобретала все более напряженный характер в связи с усиливавшимся натиском кочевых орд. Оборона рубежей государства имела исключительно важное значение, поскольку военные столкновения учащались. Эго нашло свое отражение в пантикапейских погребальных склепах второй половины I и II вв. н. э., когда в росписях, украшавших стены склепов, появились целые батальные картины, повествующие о военных подвигах боспорцев. Сюда, прежде всего, относится замечательный расписной склеп I—II вв., открытый в Керчи археологом А. Ашиком в 1841 г.76 К сожалению, склеп этот вскоре был разрушен, и местонахождение его потеряно, вследствие чего о росписях склепа можно иметь представление лишь по очень неточным, искажающим стиль росписей, рисункам, исполненным крайне посредственным художником тотчас же после открытия склепа.
По богатству росписи, пышности ее, обилию картин и разнообразию сюжетов этот склеп, состоявший из двух комнат, соединенных одна с другой, не имел в Пантикапее себе равных. Тут мы видим и мифологические сцены (похищение Персефоны и увоз ее богом Плутоном в колеснице, поиски Персофоны ее матерью Деметрой) и картину загробного пиршества, которое покойник совершает в присутствии своих многочисленных близких и слуг. Наряду с этим много места занимают изображения охотников, музыкантов и гладиаторов. Присутствие их дает основание предполагать, что в Пантикапее в римское время иногда устраивались гладиаторские игры. Это было, вероятно, не простым подражанием Риму, где такие игры, как известно, были очень популярны, но и своеобразным выражением лойяльности боспорских царей по отношению к Риму, поскольку организация таких дорогостоящих римских зрелищ производилась, вероятно, в Пантикапее на царские средства.77
Весьма интересна роспись одной из стен склепа, на которой изображено пышное погребальное шествие, На двух катафалках, увенчанных балдахинами, лежат завернутые в саваны покойники, у которых оставлены открытыми только головы. Катафалки несут многочисленные слуги-носильщики. В изголовьи каждого покойника стоит женщина, в ногах — мужчина. Покойников провожают музыканты и процессия людей.
Не менее замечательна написанная на другой стене картина боя; она занимает нижний пояс стены и расположена под изображением загробного пира. Два отряда конных воинов с копьями наперевес скачут во весь опор навстречу один к другому. Левая группа, представляющая, повидимому, противников боспорцев, состоит из всадников, имеющих головы непокрытыми. На воинах надеты длинные подпоясанные кафтаны, через грудной разрез которых видны покрывающие тело панцыри, и штаны, плотно облегающие ноги. Головы противоположной группы всадников покрыты коническими шлемами; поверх одежды этих воинов надеты панцырные рубашки: у одних короткие, доходящие до талии, у других более длинные.[20] Между двумя сближающимися отрядами видны уже сраженные воины. Они лежат вместе с павшими конями на земле, образуя беспорядочную груду тел.
Исключительно пышный характер стенных росписей этого склепа делает весьма вероятным предположение, что склеп принадлежал одному из боспорских царей и являлся богатой семейной усыпальницей.
Не менее выдающимся по своему историко-художественному значению следует признать пантикапейский склеп II в. н. э., открытый в 1872 г. на северном склоне Митридата и сравнительно хорошо сохранившийся до наших дней. Первым исследователем и издателем росписей названного склепа был известный русский художественный критик В. В. Стасов, вследствие чего этот склеп обычно называют «стасовским».78
Склеп имеет форму трапециевидной в плане комнаты, высеченной в глинистом грунте. В сравнении с ранее упомянутыми склепами внутренняя архитектура стасовского склепа отличается некоторыми особенностями. Наряду с обычными небольшими нишами, вырубленными в стенах и предназначенными для размещения в них вещей, в стене, расположенной против входа, высечена глубокая большая ниша-лежанка, т. е. углубление, в которое устанавливался гроб с покойником. Наличием лежанки стасовский склеп напоминает так называемые керченские катакомбы — особый тип подземных гробниц с нишеобразными лежанками (чаще всего тремя), вошедший в широкое употребление с конца I в. н. э.
К обеим коротким боковым стенам стасовского склепа пристроены лежанки, сложенные из каменных плит и ташке служившие местом погребения. Эти каменные ложа предназначались еще и для другой цели: ими были замаскированы особые ниши-тайники, сделанные в нижней части стен склепа для того, чтобы в них можно было укрыть наиболее ценные вещи.
Все стены, равно как и потолок склепа, оштукатурены и украшены живописью.
Нижняя половина стен расписана в инкрустационном стиле. Живопись воспроизводит роскошную облицовку стен плитами цветного пестрого мрамора. Наиболее нарядна роспись центральной части нижнего яруса стены, где находится лежанка в виде ниши. Здесь над пурпурным цоколем изображены четыре ионийские колонки, промежутки между которыми как бы инкрустированы разноцветными мраморными плитами, образовавшими серию геометрических фигур, последовательно вписанных одна в другую: прямоугольник, ромб, круг с треугольниками, сплошной круг. Все это увенчано сухарным карнизом, исполненным в иллюзионистской манере. Верхние части стен, в том числе и стенки ниши-лежанки, украшены различными изображениями людей и животных, представленных на фоне листьев и цветочных лепестков.