— Уже почти, не поворачивайтесь пока, — брякнула я, избавляясь от лифчика с трусами.
В нетерпении босс зафыркал и запыхтел.
— Это самое долгое раздевание на моей памяти. Обычно девушки охотней расставались со своим нижним бельем.
Ну ничего себе какие откровения!
Я аж раздулась от возмущения, точно лягушка.
— А вы не сравнивайте меня со своими девушками. У нас не те условия. И задачи разные. Мы хотим выжить, а не сексом заняться.
— Судя по тому, как ты копаешься, выжить ты не сильно торопишься.
— Тороплюсь, как могу.
— Да лучше б я тебя к сексу склонил! Процесс бы гораздо ускорился и согрелись бы куда быстрей!
— Ой, мамочки... — все-таки позорно простонала я из-за разгулявшейся фантазии, где босс выбивает из меня всю дурь одним местом, а я не очень-то и сопротивляюсь.
И пока Адамасов не догадался, что же вызвало у меня столь бурную реакцию, я прошмыгнула к русской печи и забралась на полати.
Легла как покойник, прикрывая все причинные места краешком палантина и скрестив руки на груди.
— Как же холодно-то, а! — уже не понимала, отчего на самом деле меня колошматило не по-детски.
— Устроилась? Уже можно развернуться? — Оскар Савельевич наконец вспомнил, что в доме леди, и посмотрел на меня одним глазком.
— Да, можете пристраиваться ко мне, — зажмурилась на всякий случай, чтобы в глаза не бросилось его достоинство. А то ведь так и заикой можно остаться.
Внезапно я ощутила на своем лице струящееся дыхание.
— Ты бы такими словами не разбрасывалась будучи голой. Я ведь и понять неправильно могу, — бросил он угрожающим тоном, отчего я резко распахнула глаза.
— Послушайте, если мы оба без трусов, это еще не значит, что вам можно думать обо мне в таком ключе.
Босс продемонстрировал оскал натурального хищного зверюги, удерживая меня в плену своего гипнотического взгляда.
— Я буду думать о тебе как захочу. Моя голова. Что хочу, то и думаю.
— Молча думайте, значит.
Оскар Савельевич забросил одну ногу на лежанку, примерился для выпада, но тут же поставил ступню обратно на пол.
— Места маловато, — сказал он и я сдвинулась к стене, но ситуацию это не спасло. — Давай по-миссионерски, только я буду снизу, а ты на меня ляжешь.
Я еще осмыслить сказанное не успела, а он уже поднял меня в воздух, словно во мне и не было полцентнера живого веса. В следующий миг я уже оказалась в объятиях босса, крепко прижимающего мое дрожащее тельце к своей разгоряченной груди.
Причем так меня еще никто и никогда не обнимал.
Честно, я думала, он облапает меня всю, но это нельзя было так назвать.
Оскар Савельевич проявлял по отношению ко мне недюжинную заботу. Он молча растирал мое тело до тех пор, пока под шубой не раскалился воздух и искры не посыпались.
Тогда я окончательно согрелась… И кажется, возбудилась. А босс ни на миг не выпускал меня из рук.
Разучившись дышать, я прислушивалась к своим новым ощущениям. Они затопили меня капитально.
А вот прежде ровное дыхание босса с каждой минутой становилось только глубже, резче и шумней. И удары его сердца то замедлялись, то снова ускорялись.
Мое же сердце уже давненько пробило мне грудную клетку.
Босс лежал с закрытыми глазами. Уснул ли — фиг знает. Мне точно было не до сна.
Горело все внутри. Бурлило и клокотало.
Я не знала, куда пристроить свои руки. Повозившись, принялась плести косички из шерсти босса на груди.
И все бы ничего, если бы в какой-то момент не случился конфуз. Весьма большой такой конфуз.
— Я, конечно, дико извиняюсь, но у вас парус поднялся, — проговорила я шепотком, заелозила на нем.
— Это не парус, Рада, — как ни в чем не бывало ответил босс с закрытыми глазами.
— Ваша штука. Она уперлась мне в низ живота. Вы же проткнете меня сейчас, — повысила я голос, и тут босс надавил своей огромной ладонью на мою поясницу, прижимая меня к своему паху.
— Это не штука, это член. И уперся он, потому что я уже согрелся, — выдал он тоном ленивого тюленя, так и держа глаза закрытыми.
А между нами уже влажно стало...
— Поздравляю, но быть может, вы уберете свой... член куда-нибудь, — вежливо попросила, запрятав внутрь себя раздражение и ненужное возбуждение.
И тут Оскар Савельевич наконец открыл свои глаза и чуть оторвал голову от лежанки. Долго смотрел на меня с прищуром, будто выискивал что-то у меня на лице.
— Не хочется тебя огорчать, но мой член живет отдельной от меня жизнью. Его нельзя просто взять и убрать.
— А я уверена, что выход, — ухватившись за краешек палантина, я с натужным пыхтением попыталась выдернуть его из-под нас, но тщетно, — най-дет-ся.
— Ну ты же сама дразнишь меня, а я не железный. Просто перестань ерзать на мне и все...
Легко сказать.
Постаравшись абстрагироваться, я вернула голову на грудь босса и лежала без движений довольно продолжительно время. Дышала через раз и считала от одного до ста и обратно. А Оскар Савельевич тоже подсчеты вел... Только моим ребрам.
— Не щекочите меня, — буркнула я, дергаясь.
— Тогда не трись об меня.
Я возмущенно разинула рот.
— Я не трусь, вообще-то. Это реакция на щекотку, а не то, что вы там подумали.
— Лежи смирно. И молчи. И думай тише, — перечислил босс невыполнимые просьбы, но я все-таки постаралась превратиться в бревно.
— Ай, не действует ни черта, — проворчала я, когда моему терпению пришел конец. — Заклинило его у вас, что ли?!
— Вообще-то, я знаю несколько способов, и они вполне эффективные. Можно опробовать, если тебя что-то не устраивает.
Я вынужденно промолчала.
Потому что язвочка во мне внезапно умерла и проснулась другая часть меня. Та, что больше любит делать, а не говорить.
— Ты там уснула? — грудь генерального завибрировала немного, когда он заговорил, пытаясь до меня достучаться.
— Уснешь тут. Я ж если усну, то вы сразу… — осеклась, а лицо покрылось румянцем, щеки запекло от пошлых мыслей, которые не отпускали.
— Я сразу что? — Даже по голосу было ясно, что Адамасов улыбается. — Договаривай, — потребовал и сжал на мне свои горячие руки.
Не верилось, что еще недавно мне было очень холодно. Теперь моя кожа пылала. Как и нутро, в котором зарождался трепет.
— Сразу начнете опробовать на мне эти свои способы. Эффективные, — повторила я его же слова, а Оскар Савельевич рассмеялся, отчего его грудь приподнялась, и я — вместе с ней.
Но боевой товарищ между ног босса ничуть не опал, хоть он вроде бы и сменил сексуальное настроение на непринужденное и веселое.
— Обычно девушки с гораздо большей охотой соглашаются опробовать хм-м… Способы.
Прозвучало несколько хвастливо, и мне захотелось ущипнуть этого сексуального гиганта, который так внаглую вспоминает каких-то там левых девушек, когда лежит со мной в обнимку.
Кто так делает?
— Надо же, как вам не повезло, — елейным голоском протянула я, — попалась такая несговорчивая девушка.
— А может, наоборот, повезло, — задумчиво, с ленцой размышлял босс, — такой, как ты, я не встречал пока еще.
— Какой это такой? — сразу же заинтересовалась я, ведь всем любопытно знать, что о них думают люди, а если это еще и начальник, к которому ты неровно дышишь, индикатор любопытства зашкаливает.
Адамасов ответил не сразу, он как-то напрягся и еще сильнее закинул меня на себя. Так, что наши лица оказались прямо напротив друг друга. Это уже точно нельзя было назвать согреванием. То, как мы лежали, голые, взмокшие, возбужденные, было уже не перепутать ни с чем.
И единственное, что отделяло нас от самого акта, так это то, что мы точно были к нему не готова. Ни я. Ни Адамасов. Мы слишком мало знали друг друга.
Но до чего же сложно было держать эту мысль в голове, когда с каждой минутой я все сильнее наливалась желанием.
— Ты дерзкая. Но одновременно нежная, забавная. Ты острая на язычок, даже слишком, я б за такое любому другому язык-то подрезал уже давно. Но не тебе. Ты уязвимая, ранимая. А еще ты загадочная. Работаешь на такой простой должности, хотя однозначно умна, имеешь хорошие манеры. Ты загадка, Рада. А я люблю разгадывать загадки.
Он говорил все это, а сам гипнотизировал меня взглядом. Перебирал тонкие волоски у висков, заводя пряди мне за ухо.
У меня охрипло горло, сердце дребезжало в груди, как испорченный часовой механизм. А тело жило своей жизнью.
Оно…
Плавно двигалось в такт движениям босса, который понизил голос и уже шептал:
— И мне не надо говорить, что ты не такая. Я и так вижу, что ты не такая. Так что не думай, что я испорчу о тебе мнение, если между нами что-то произойдет.
Мысли превратились в кисель. Его последние слова я даже не поняла. Не вникла. Не осознала. Я куда-то улетела, а когда вернулась, в мои губы впечатались горячие, сухие, твердые губы Оскара Савельевича, увлекая меня в сумасшедший водоворот.
Глава 18. Все ниже и ниже…
Показалось, что из глаз посыпались искры, а в голове стало пусто-пусто.
Я отпустила себя. Позволила себя целовать.
И… бог мой!
Адамасов делал это мастерски. Играл с моим языком. Порочно исследовал полость моего рта. Пробовал меня на вкус и пил мое дыхание.
Он творил со мной безумство, и я никак не могла его остановить. Да и не хотела. Это же был наш первый поцелуй…
Кажется, я простонала в какой-то момент. Вцепилась в его широкие мускулистые плечи, пока он держал меня крепко и никуда не отпускал... Пока под закрытыми веками зажигались огни… Пока по телу носились горячие стрелы.
Меня еще никогда так не целовал, и я сомневалась, что кто-то сравнится с моим боссом в умении владеть кем-то через рот.
Это был не просто поцелуй. Он полностью завладел мной и отключил контроль.
Предохранители слетели, тормоза отказали, и мозг ушел в полный отрыв.
Тело завибрировало от желания. Я уже не могла этого скрывать.
Вдруг ощутила одну руку босса на своей груди. Сквозь туман почувствовала, как он настойчиво гладит сосок. Тот тут же отозвался на умелые ласки. Я изогнулась. Простонала Адамасову в губы, а он принял это за зеленый свет.