— Всё нормально, Оскар, ты же не знал. Ты вообще очень многое обо мне не знаешь. Но я очень рада, что ты пригласил меня сюда. Одна бы я наверное не вернулась больше сюда. Слишком тоскливо.
— И о чем же я не знаю? — напрягся он еще сильнее.
Мой взгляд заметался по сторонам, но я взяла себя в руки и смело взглянула на Адамасова.
Вдох-выдох.
— Я не та, за кого себя выдаю. — Прозвучало ужасно, поэтому я быстро пояснила: — Если коротко, то у меня сложились обстоятельства, из-за которых мне пришлось уйти из дома. Я не хотела пользоваться связями отца, чтобы устроиться на престижную работу. Мне важно было доказать нам обоим, что я могу сделать это самостоятельно и без протекции. Никого обманывать я не планировала, оно само как-то так вышло. Вот.
Волнение отпустило окончательно. Честность важна. Я и не подозревала, как меня тяготило то, что я скрывала от Оскара правду. А после того, как он вручил мне практические самое сокровенное — для заядлого холостяка — я хотела, чтобы между нами не осталось ни тайн, ни препятствий.
Над моим ухом тем временем просвистел облегченный вздох Адамасова.
— Да разве это обман? Я вот так не считаю, — и Оскар на секунду ушел в раздумья, а затем в его глазах промелькнуло осознание. — Подожди, а твой отец случайно не тот самый Дитрих? Владислав Михайлович?
— Ага, тот самый, — пискнула я. Оскар протяжно хмыкнул и сразу же растянул губы в улыбке. — Чему ты улыбаешься?
— А тому, уважаемая Дитрих Рада Владиславовна, что всё с самого начала было очевидно. Я же как-то смотрел твою анкету, когда номер телефона искал, но почему-то не придал значения твоим фамилии и отчеству. Думал, мало ли, чистое совпадение. Но знаешь, в чем прикол?
— В чем? — я перевела взгляд на склон, почувствовав, что комбинезон начинает поджаривать меня изнутри.
— Мы могли с тобой встретиться еще до твоего трудоустройства в мою компанию, — произнес он таинственно, потом смял меня в объятиях снова. — Поверить не могу, Радка! Влад твой отец! Так вот значит, кто ответственен за твое воспитание.
Я не знала, что сказать. Не понимала еще, плохо это или хорошо. Единственное, о чем я думала, а не помешает ли связь Оскара с моим папой развитию наших отношений.
Пока мы добирались на фуникулере до самой вершины, начало смеркаться. Мы вышли из кабинки на улицу, где солнце уже заходило за горизонт, окрашивая все вокруг алыми красками.
Красота неописуемая.
— Постой, так это отец звонил тебе тогда в машине Демида? — вернулся вдруг к теме Оскар, глянув в сторону заснеженных вершин с крохотными фигурками лыжников, туда мы и последовали.
— Да, он позвонил, чтобы помириться со мной, а я его пупсиком назвала.
— Помню, помню, — хохотнул Оскар. — Ну и как помирились в итоге?
— К счастью, но есть нюансы.
— Какие?
— Его новая жена. Маришка, — я скорчила гримасу, при одном только упоминании ее имени меня трясло от злости и негодования.
— Это Козлова которая? Теперь я понимаю, почему ты пряталась от меня под столом в ресторане! — рассмеялся Оскар в голос, едва не уронив наши лыжи, а потом он уселся прямо в сугроб, разложил снаряжение на снегу.
— Еще бы я не пряталась! Да я ее терпеть не могу, — процедила я сердито, сжав неосознанно кулачки, и присела рядышком с ним, — Всё жду не дождусь, когда папа поймет, какую змею на груди пригрел. Не то чтобы я не хочу ему счастья, ты не подумай, просто не верю Марине. Не верю, что она его действительно любит. Она не про любовь, мне кажется, но актриса она хорошая. Ничего не скажешь.
Помогая мне справиться с креплением на лыжах, Оскар понимающе кивнул и поджал губы, будто знал о Марине то, чего не хотел мне говорить.
— Жениться Влад мог тоже и не из любви, — предположил он, оправдывая бездумный поступок папы, и мне это не понравилось, — может, просто не хотел остаться в одиночестве? Ты же тоже скоро замуж выйдешь и сбежишь от него, — на сей раз его выводы меня очень заинтриговали. Вот только откуда ему знать, как скоро я замуж выйду? — Ты поговори с ним про Марину, поделись своими чувствами и мыслями о ней. Не бойся его задеть. Ты же его дочь единственная. Он обязательно поймет тебя и прислушается. А если нет, просто спроси у него, знает ли он о предыдущих браках Козловой.
Оскар рывком поднял меня с сугроба, вручил палки.
— В смысле? — вздрогнула я, почувствовав как мои ноги начали разъезжаться в разные стороны. — Это не первый ее брак, что ли?
Оскар закатил глаза и фыркнул, не замечая, что вот-вот я сяду на шпагат. Как бы я ни пыталась свести свои ноги вместе, лыжи всё разъезжались и разъезжались, а сама я медленно начала катиться вниз.
— Я знаю только о трех, — поразил меня ответом Оскар.
Ничего себе!
То-то я с первых дней недолюбливала Марину! У нее же на лбу написано, что она гонится за красивой богатой жизнью. Неужели папа не разглядел в ней эту жажду?
Зла не хватало…
Решено! Вернусь в город и сразу же займусь спасением своего отца от этой недобросовестной девки. Я собственноручно выгоню ее из дома! Ничего она от папы не получит! Ни копейки!
Но сперва надо бы справиться с этими чертовыми лыжами, будь они неладны…
— А у тебя… хорошие отношения с родителями, да? — спросила я, пыхтя. Пока Оскар не видел, я дергалась как припадочная и судорожно пыталась зацепиться палками за рыхлый сугроб, чтобы перестать уже скользить по накатанному склону, но не дотягивалась до него.
— Да нормальные, — Оскар пожал плечами, цепляя ботинки к своим лыжам, — они будут рады, если я остепенюсь. Познакомлю вас, как вернемся дом…
Дальше я его уже не услышала… Слышала только как свистит в ушах ветер.
Ветер в харю, как говорится, я… Лечу! Лечу, мамочки!
Мчась на бешеной скорости вниз по склону и визжа как резаная, я размахивала руками, палками, головой… да чем можно было, тем и размахивала. И молила Бога, чтобы Оскару потом не пришлось соскребать меня с лыжни. Как-то грустненько будет, если в первый же день наших отношений я расшибусь в лепешку и нашампурюсь на лыжные палки.
— Осторожно! — орала я во весь голос, проносясь мимо людей, шарахающихся от меня.
Думала уже, что никогда не смогу остановиться и будет меня нести сила инерции до самого конца спуска.
Знать бы, где он, этот самый конец.
Впереди я видела только белоснежную лыжню, по которой летела со скоростью света, а по бокам мелькали разноцветные фигурки других лыжников.
“Рада, черт тебя побери, – приказала я себе строгим внутренним голосом, – да поверни ты лыжи боком! Воспользуйся мозгом, в конце-то концов, чтобы спасти себе жизнь. Да что там жизнь! Ты не можешь настолько опозориться перед Оскаром, чтобы расшибиться в лепешку, катаясь на лыжах”.
Крепко ухватилась за палки и попыталась развернуться, чтобы таким образом притормозить, и едва я это сделала, как вместе со снежной крупой, полетевшей в лицо, почувствовала на себе руки Оскара.
Я почему-то не сомневалась, что он меня догонит. Зря. Облегчение тотчас затопило меня волной.
– Рада! – выдохнул, удерживая меня на месте.
Только остановились, но что-то пошло не так, ноги мои покатились в разные стороны, наши лыжи перепутались, и мы вместе повалились на снег, не в силах остановить общее падение.
Капец, я все испортила. Опять. Как можно быть такой неуклюжей, что не просто упасть, а еще и другого за собой потащить?
Со стоном приподнялась на локтях. Я лежала на спине с раскинутыми в стороны ногами, и вроде со мной все было в порядке. Кости целы, головой не ударилась, ничего не повредила. Надеюсь, и Оскар цел и невредим.
— Ну, Рада, другого я от тебя не ожидал, — закряхтел он, и вскоре лег со мной рядом на бок.
Разлегся, как на пляже. Улыбался во весь рот. И смотрел на меня с восхищением, а вовсе не с досадой.
— Неужели я настолько предсказуемая? Если так, ты бы хоть соломки подстелил.
— Надо было тебя на веревочку к себе привязать.
Мне хотелось улыбаться в ответ, наслаждаться его улыбкой и лежать так вечно, но здравый смысл подсказывал, что лучше выбрать другие горизонтальные плоскости. Не такие холодные.
Оскар был того же мнения. Бодренько так поднялся на ноги и протянул мне руку, за которую я уверенно схватилась. Правда, встать мне мешали разъезжающиеся ноги, но Оскар и тут не подвел. С ловкостью помог мне справиться с непослушными конечностями.
— Не замерзла? — посмотрел мне внимательно в глаза, руками охлопывал меня всю, ощупывал на предмет повреждений. — Ничем не ударилась?
— Попа целая, — ответила я.
— Это хорошо. Это очень хорошо. Больше не укатишь от меня?
Млея от такой заботы, только пожала плечами неопределенно. Отвечу, что всё держу под контролем, и он сразу перестанет меня обнимать. А мне почему-то хотелось, чтобы его руки постоянно были на мне. Хотелось почувствовать его теснее и ближе. Я ни о чем другом даже думать не могла. Все мысли из головы выскочили. Остался только Адамасов.
Он придерживал меня за талию, чтобы не унесло вниз, защитил от других лыжников, которые неслись мимо нас. Я посмотрела наверх, туда, откуда стремглав спустилась.
Ничего себе. За несколько минут проделала такое огромное расстояние.
Во мне зашарашил адреналин. Кровь побежала по венам быстрее.
Ай да я! А что, неплохо. Я бы не отказалась повторить.
Только более осознанно и безопасно. После инструктажа.
— Я не умею ездить на лыжах, — призналась я, разведя руками в стороны.
— Правда, что ли? А то я не догадался! Ты только в следующий раз предупреждай заранее, экстремалка, — усмехнулся Адамасов, — ну ты даешь, конечно, глазом не успел моргнуть, а моя зефирка уже летит вниз. Оставила меня наверху одного совсем, — шутливо упрекнул.
— Ты меня сам почти сразу догнал, кто тут еще экстремал? — поддела в ответ.
— Повторим или пойдем в теплое место?
Повторенье — мать ученья… Только не в моем случае. В моем случае — это дорога, ведущая в больничку, как минимум. А оно мне надо? Нет, конечно же! Какая больничка, когда у меня тут романтик наклевывается!