«Конечно, так оно и есть!», — решила я, скинула халат, взяла из ящика своего приятеля на батарейках, легла на кровать и, положив его рядом с собой, закрыла глаза.
«Думай о Брайанте! — призывала я себя. — Он красивый, милый, он хочет тебя и он не твой босс…»
Но мои мысли неслись совершенно в другом направлении, заполняясь картинками того дня, когда я столкнулась с Чейзом в спортзале.
«Черт! Он великолепен!» — мысленно вздохнула я, но тут же себя одернула, распахивая глаза.
— Что ты делаешь, Риз?! Думай о Брайанте!
«Брайант… Брайант… Брайант…»
Я повторяла его имя, вспоминая, как на прошлой неделе он подарил мне цветы, просто так, без всякого повода, просто, чтобы вызвать мою улыбку. Как посылал мне милые сообщения: «Думаю о тебе…», «Надеюсь, мы скоро увидимся…», «Как поживает твоя киска?»…
«Стоп!»
Последнее было от Чейза. Только он мог послать подобное двусмысленное сообщение женщине, даже если в нем говорилось о кошке. И самое фиговое, что мне это почему-то нравилось.
Тихий гул вибратора расслабил меня, и я снова закрыла глаза, еще раз убеждая себя думать о Брайанте.
…капелька воды стекает по груди Чейза…
…минует проколотый пирсингом сосок…
…и движется вниз по накаченным мышцам пресса к…
«Прекрати! Брайант, Риз, Брайант!.. Брайант… Чейз… Чейз… Чейз…»
Разочарованный стон сам собой вырвался из моего рта.
Теперь мне было нужно не только перестать думать о своем боссе, но и избавиться от похотливых мыслей о нем. Кажется, сегодня я уже все перепробовала, так почему бы не попытаться просто поддаться прихотям своего тела, отпустив на волю фантазию?
— По крайней мере, этот способ принесет удовольствие, — пробормотала я, скользя рукой вниз по своему обнаженному телу.
_______________________
Оказалось, что Чейз жил в типичном для Нью-Йорка трехэтажном особняке с отделкой из коричневого песчаника — Браунстоун (п.п.: Кроме всем известных небоскрёбов, Нью-Йорк застроен так называемыми браунстоунами — шикарными каменными домами конца 19-го — начала 20-го веков. Браунстоун переводится как коричневый камень, хотя дома могут быть покрашены в разные цвета), а не в каком-то пентхаусе в небоскребе со швейцаром, как я предполагала.
Все в этом мужчине было не так, как я ожидала, и, идя по красивой тихой улице, обсаженной деревьями, я неожиданно поймала себя на мысли, что данное место как нельзя лучше ему подходит.
Лестница дома с тротуара круто поднималась вверх почти до второго этажа; входная дверь была массивной, из темного красного дерева с толстым закаленным стеклом. Поднявшись по ступенькам, я увидела внутри арочного проема три звонка, выстроившихся в ряд, и только под одним из них значилась фамилия Паркер. Сделав глубокий вдох, я нажала на звонок и стала ждать. Через минуту я позвонила еще раз, а когда и в этот раз никто не подошел к двери, посмотрела на часы.
«Без трех минут одиннадцать. Я приехала чуть раньше, но всего на несколько минут…»
Прошло еще немного времени, и мне стало ясно, что Чейза нет дома. Спустившись на несколько ступенек, я посмотрела на номер дома, который был написан на задней стороне третьей сверху ступеньки.
«Триста двадцать девять… Я определенно была в нужном месте. Возможно, я нажала не на тот звонок?»
Поднявшись к двери, я нажала на соседний звонок, и снова никакого ответа.
Вытащив телефон, я пролистала почту и открыла письмо от секретаря Джоша, содержащее информацию о сегодняшней встрече, чтобы проверить себя, хотя и была убеждена, что приехала по нужному адресу. Помню, как я удивилась, обнаружив, что номер дома Чейза совпадает с номером моей квартиры.
Пробежав глазами письмо, я, наконец, поняла, в чем состояла проблема.
«Оденься комфортно, приходи голодной и принеси с собой только свою креативность. Встретимся в 1!»
В первый раз я невнимательно просмотрела сообщение и приняла восклицательный знак за еще одну единицу.
«Черт, я приехала на два часа раньше!»
Я была уже на полпути вниз, когда услышала позади себя лязг отпирающегося замка, обернулась и замерла, увидев за открывшейся дверью Чейза в одном полотенце, обернутом вокруг бедер.
— Нет-нет. — Я покачала головой на предложение Чейза зайти. — Это мой косяк. Я приехала на два часа раньше. Уверена, у тебя есть дела, да и я найду, чем заняться, а потом вернусь к назначенному времени.
— Ерунда, Риз. — Положив руку на плечо, Чейз мягко, но настойчиво препроводил меня в дом. — Ты останешься. Я пойду наверх и оденусь, а потом приготовлю нам что-нибудь поесть. — Он указал на огромную гостиную. — Располагайся. Я скоро вернусь.
Я кивнула и сделала все возможное, чтобы не таращиться на его почти обнаженное тело, но с треском провалилась.
«В конце концов, я же не железная!»
Украдкой взглянув на его грудь, я опустила взгляд вниз, где и задержалась на заметной выпуклости под полотенцем, и Чейз конечно это заметил.
— Хочешь, чтобы я остался прямо так? — поинтересовался он, вопросительно вздернув бровь.
Смущенно потупившись, я качнула головой и прошла в гостиную, чтобы скрыть свой румянец.
Думаю, я слышала, как Чейз хихикал, поднимаясь по лестнице.
Оставшись одна, я воспользовалась возможностью осмотреться. Центральное место комнаты занимал большой камин, на полке над которым стояли фотографии. Я брала в руки каждую и внимательно их рассматривала.
На первой был запечатлен момент окончания Чейзом колледжа. Взрослая пара, вероятно, его родители, гордо сияли, что было видно даже на фото. Сам же Чейз, все с теми же растрепанными волосами, криво усмехался. На остальных снимках были другие члены семьи, присутствовало там и его фото с мэром, но мое сердце украла последняя фотография. Это была сонограмма, сделанная, судя по дате, две недели назад пациентке по имени Анна Паркер-Флинн. Пару дней назад во время веселого часика Чейз жаловался на свою беременную сестру, но в то же время он вставил в рамку снимок ее будущего ребенка.
Продолжив исследовать гостиную, я заметила позади дивана альков с самыми высокими окнами, которые я когда-либо видела — примерно три метра в высоту, и это учитывая, что начинались они сантиметрах в семидесяти от пола. Окна были декорированы панелями из свинцового стекла, и солнечный свет, преломляясь, распадался на спектр цветов, создавая причудливый и красивый эффект призмы, словно в калейдоскопе, по всей комнате.
Под окном располагались встроенные книжные полки, и я подошла ближе, чтобы посмотреть названия книг. Многое можно узнать о человека по тому, что он читает.
«Стив Джобс: Американский гений», Стивен Кинг, Дэвид Балдаччи, классика и — такого я точно не ожидала — «Наши ценности под угрозой: нравственный кризис Америки» Джимми Картера.
Одетый Чейз вошел в гостиную и застонал, когда в тот же момент раздалась трель его мобильника. Извинившись, он сказал, что должен ответить на международный звонок, но я, конечно, не возражала, сама ведь вторглась в его дом на два часа раньше. И к тому же мне было интересно еще немного пошпионить за его личной жизнью.
Пока Чейз резко разговаривал с кем-то по телефону в соседней комнате, я взяла в руки потрепанную, видавшую виды акустическую гитару «Gibson», стоявшую в углу алькова.
Я перебирала струны, и этот звук навевал старые воспоминания. Когда мы с Оуэном были детьми, у нас была такая же гитара. Инстинктивно я начала наигрывать аккорды песни «Битлз» «Дрозды». Прошло много лет с тех пор, когда я играла ее в последний раз, но все же мелодия с легкостью лилась из-под моих пальцев.
Закончив играть, я подняла голову и обнаружила, что Чейз стоит в арочном проеме гостиной, наблюдая за мной. Обычно, выражение его лица было легко прочесть, но сейчас оно было непроницаемым, и даже суровым. Он просто, молча, смотрел на меня, и я подумала, что, наверное, взяв в руки эту гитару, перешла какие-то невидимые границы.
— Прости, я не должна была прикасаться к ней, — извинилась я и аккуратно вернула инструмент на место.
— Все в порядке. — Чейз резко развернулся и вышел из комнаты.
Я открыла рот, чтобы окликнуть его, но тут же закрыла, не зная, что должна сказать.
Чейз снова вошел в гостиную через пару минут, и хоть улыбка вернулась на его лицо, привычная флиртующе-кокетливая манера поведения все еще отсутствовала.
— Идем. Я приготовлю для нас что-нибудь перекусить, — позвал он.
Он провел меня на кухню, которая представляла собой потрясающий симбиоз старины и современности. Полностью сохранив архитектуру здания прошлого века, Чейзу удалось сделать кухню ультрамодной.
— Вау! — выдохнула я, рассматривая высокий, словно парящий где-то вверху потолок и мозаичную плитку на стенах.
В центре кухни располагался рабочий островок с гранитной столешницей, над которым висели медные кастрюли и сковородки. Сняв одну, Чейз открыл холодильник и начал доставать продукты.
— Пол Маккартни или Дэйв Грол? — не глядя на меня, спросил он.
Очевидно, Чейз хотел знать, какую версию песни «Дрозды» я имела в виду, когда играла.
— Пол Маккартни. Всегда.
— Ты битломанка?
— Не я, мой брат. Он знает каждое слово в каждой их песне.
— Твой брат? — Чейз, наконец, посмотрел на меня. Выражение его лица немного смягчилось. — Тот, который потерял слух?
— Он у меня один единственный.
— Ты часто играешь?
— Я уже и не помню, когда последний раз брала в руки гитару. Честно говоря, я удивлена, что вообще вспомнила аккорды. Пальцы просто начали сами перебирать струны, наверное, потому, что я играла эту песню около десяти тысяч раз, когда мы были детьми. Я знаю всего четыре песни. Раньше «Дрозды» была любимая песня брата, и я научилась играть ее после того как он потерял слух. Оуэн держался за гитару, ощущал вибрацию и подпевал.
— Здорово.
— Как ни странно, именно музыка стала той связью, что объединила нас, пока мы взрослели. Мы частенько играли в игру, где я напевала песню, а Оуэн клал ладони мне на щеки и пытался ее угадать. Он был очень хорош в этом. Правда! — я улыбнулась. — Обычно хватало нескольких строк, чтобы он угадал, что я напеваю. На протяжении многих лет это было нашим секретным способом передавать сообщения так, чтобы никто другой не знал. Например, у нас была тетя Софи, которая любила разбавлять свой кофе джином и наивно полагала, что никто не замечает, как после третьей чашки ее