Со вздохом отодвигаю от себя буклет. Естественно, сейчас это невозможно: я на работе. А вечером заехать к Марине не успею, к тому же у нее плотная запись.
Переговоры заканчиваются довольно быстро. Но когда мы остается одни и я бросаю на Тимура вопросительный взгляд, он качает головой.
– Больше встреч нет, поэтому мы спокойно можем пару часов отдохнуть.
– А как же работа в офисе?
– Я сегодня не планирую туда возвращаться.
Он пристально рассматривает мое лицо, не оставляя сомнений в своих дальнейших планах. А точнее – в его и моих.
Щекам становится жарко, пульс бешено скачет, в горле мгновенно пересыхает, и я хватаю бокал с водой. Отвлекаюсь на вид за окном, делаю крупный глоток, но взять эмоции под контроль так просто не получается. Мешает взгляд – откровенный, долгий, который я чувствую на себе.
Он скользит по моему профилю, касается шеи, опускается к груди, создавая ощущение, что я надела слишком теплое платье. И жара добавляет тихий вопрос:
– Хочешь кофе?
Повернув голову, смотрю на Тимура.
Кофе… нет, он предлагает попробовать кофе не здесь. Он предлагает попробовать его у него дома… И не только кофе – это очевидно настолько, что уточнений не нужно.
Могу ли я отказаться?
Нет, скорее всего, нет. Хотя для чего-то же он оставляет лазейку.
Может быть, ему действительно интересно. Его игры – не понимаю их. А прямо спросить не решаюсь, потому что это может стать тем самым мощным толчком, и хождение по острым граням окончательно столкнет меня вниз.
Он ждет.
Действительно ждет.
Следит за малейшей реакцией, улавливая даже оттенки. Мне кажется, он считывает легко – и страх, и сомнения, и пьяную решительность, которая просыпается и нашептывает: «Боль не так страшна, как ее ожидание. Может, попробуешь?»
Мой взгляд случайно соскальзывает на яркое, стремительно приближающееся пятно у него за спиной. Улыбаюсь в ответ на улыбку девушки, которая торопится за наш столик.
– Нет, не хочу. Но, похоже, у тебя сейчас появится действительно жаждущий «кофе».
– Кто же это?
– Твоя Витамина.
Тимур поворачивает голову как раз в тот момент, когда к столику подходит его пассия. Легкая, воздушная, какой я ее и запомнила. Она освещает улыбкой половину ресторана, собирает в коллекцию несколько заинтересованных взглядов мужчин, но сама смотрит только на одного. И едва он ее замечает, садится рядом с ним и оставляет на его щеке поцелуй. Тут же начиная воодушевленно рассказывать, как хорошо, что она оказалась поблизости, и как удачно, что он ответил на ее смс.
Тимур слушает ее болтовню благосклонно, а вот я устаю. Ее голос кажется слишком тонким и громким, хочется сделать ее чуть потише, но, возможно, это последствия того, что я просто не выспалась.
– Ты же написала, что обедаешь с подругой, – замечает Тимур, когда она, взглянув на меню, просит его сделать заказ.
– Я ее бросила, – смеется она, прижимаясь к его бедру. – Как только узнала, что ты здесь, сбежала к тебе. Я жутко соскучилась. И жутко голодна.
– А еще тебе, наверное, жутко хочется кофе, – подкидываю идею.
– Да, да, я согласна на все! – подтверждает она.
От ее смеха начинает болеть уже не только шея, но и голова. Долго я так точно не выдержу.
– Если на сегодня больше нет встреч, на которых нужно мое присутствие, пожалуй, я вас оставлю.
– Ой, а ты теперь работаешь на Тимура? – удивляется девушка, взглянув на меня. – Странно, ты же удачно вышла замуж.
– Расширяю круг своих интересов.
Наши взгляды с Тимуром пересекаются, но между нами вклинивается официант, и я использую эту возможность, чтобы ускользнуть. Прощаюсь со своим руководством, но вряд ли он замечает, потому что его девушка прижимается к его боку и что-то ему нашептывает. Неужели сама не может даже озвучить заказ?
Впрочем, не мое дело.
Он сказал, что у нас есть пара свободных часов. У него, естественно, свободных образуется значительно больше: пока пообедают, пока продегустируют кофе. А вот мне придется в офис вернуться: хотя бы для того, чтобы узнать, что приготовил на эту ночь для меня Елисей Вадимович, и забрать свою Мазду.
Не могу без нее, начинаю скучать даже по ее цвету, и по мягкому шелесту шин, и по ощущению, что хоть чем-то в своей жизни я могу все еще управлять.
Администратор радует новостью, что массажист свободен, и я едва не пищу от восторга и предвкушения. В заведениях подобного уровня слишком дорожат репутацией, поэтому я легко доверяю себя жилистому мужчине с перебитым в боксерских боях носом. Пока раздеваюсь за перегородкой, он парой слов обрисовывает свой опыт: да, бывший боксер, после решил стать массажистом, видя и зная, в какое месиво бойцов приводят бои. Стаж массажистом более двадцати лет.
Мне все подходит. И его опыт, и то, что он возьмется за меня прямо сейчас, и то, что я могу закрыть глаза, которые просто слипаются. На самом деле кофе, просто кофе мне бы не помешал.
Тихонечко вздохнув, я в одних трусиках выхожу из-за перегородки. Массажист в другом кабинете, оттуда раздается лишь его размеренный голос, поэтому я спокойно укладываюсь на массажный стол и накрываю нижнюю часть тела простыней. Когда сообщаю, что я готова, массажист выходит из укрытия.
Хороший кабинет у него, две просторные комнаты, вторая – чтобы не смущать клиентов, пока они раздеваются, и, наверное, чтобы он мог там отдохнуть. Хотя и в этой есть кресло, диван, полочки с разнообразными кремами и маслами. Я, кстати, сразу от них отказываюсь, так как мне еще на работу.
– Хорошо, – говорит он, – использую немного, чтобы легче скользили руки.
На это я соглашаюсь. Прикрываю глаза и жду. Шея… главное – шея. И несколько минут отдохнуть.
Раздается щелчок открываемой баночки, слышится сухой шелест растираемых рук, и…
У него руки профессионала – это плюс. Минус в том, что он задевает болезненные участки и поначалу мне не удается расслабиться, но вот потом…
Это настолько великолепно, что я чувствую себя талым мороженым. Лень шевелиться, открывать глаза, тем более что веки кажутся просто свинцовыми. Я выпадаю из этой реальности, плыву в эйфории и не хочу возвращаться. Исчезает все: запахи, звуки, тревожные мысли и напряжение, которое стало моим постоянным спутником в последние дни. Мне кажется, даже я исчезаю в этом комке удовольствия.
Выныриваю из него не сразу и неохотно от громкого знакомого щелчка открываемой баночки.
– Не надо, – выталкиваю из себя тихую просьбу, – я не хочу никаких кремов больше.
А может, мне только кажется, что я произношу это вслух. Потому что запах сандала щекочет ноздри, а на спину мне начинают капать щедрые капли ароматического масла. Холодные, они падают на разгоряченную кожу, и я прикусываю губу, чтобы не застонать от удовольствия.
К позвоночнику прикасаются теплые пальцы, исследуют его, растирая попутно масло. Оно уже не холодное – горячее, как и моя кожа, и, кажется, нагревается с каждым новым движением.
Поглаживания и вдавливание пальцев чередуются. Прикосновения более осторожные, плавные, чем были до этого. От удовольствия хочется умереть, а стон, когда руки принимаются массировать мои плечи, все-таки вырывается.
– Я была неправа, – бормочу, – с маслом массаж мне нравится больше.
Массажист принимает мое мнение молча – конечно, он и так это знал, ему не нужно мое одобрение.
Наслаждаюсь, расслабляюсь в этих умелых руках, умираю, рождаюсь заново. И продолжаю кусать губы, чтобы снова не выдать себя.
– Боже, – выдыхаю, когда его пальцы снова начинают медленно скользить вдоль моего позвоночника. – Кажется, я без малейших угрызений совести готова изменить своей массажисте.
И вздрагиваю от неожиданности, когда руки массажиста, откинув преграду в виде простыни, скользят ниже, сжимают мои ягодицы, раздвигая их пальцами, а надо мной раздается спокойный голос Тимура:
– Если пока только ей, думаю, нужно добавить масла еще.
Глава 31. Анита, настоящее
Мое тело становится тяжелым, неповоротливым, приятное тепло исчезает, и я чувствую холод… дикий холод, только его.
Сжимаю зубы, чтобы они не стучали – противный звук слабости.
Лежать… нужно просто лежать… так куда безопасней. Зажмуриваюсь, чувствуя на себе пальцы Тимура: ничего не изменилось, они так же осторожны, как и минуту назад. Но сейчас их прикосновения воспринимаются как точечные удары.
Следуют один за другим.
По крупицам разбивая мое самообладание.
Прежде чем осознаю, что именно делаю, резко приподнимаюсь и натягиваю на себя простыню, завязываю ее на груди в тугой узел. Сгибаю ноги, чтобы соскочить со стола, и понимаю, что некуда: напротив Тимур.
Тяжелый взгляд дымчатых глаз скрещивается с моим.
Тимур настолько близко, что я вижу, как мое дыхание наталкивается на его рубашку и проникает сквозь ткань.
– Хорошо, – говорит он, – значит, больше масла не нужно.
Подняв руку, он обхватывает мою шею, сжимает ее пальцами, заставляя потянуться к нему. Теперь я прикасаюсь к нему не только дыханием.
Он приподнимает мой подбородок, чтобы видеть мои глаза, и возвращается к шее, прохаживается по ключицам. Его ладонь влажная и пахнет ароматическим маслом, но не перебивает его собственного запаха, я улавливаю его даже несмотря на эту обманку-преграду. Еще с той ночи, когда он вошел в мою комнату после дождя, так для меня пахнет осень.
Его ладонь поднимается к скулам, вновь прикасается к подбородку и опускается к шее. Подушечка большого пальца застывает на ложбинке между ключицами и начинает поглаживать, разгоняя мой пульс до максимума.
Температура моего тела подскакивает настолько, что, когда узел ткани слабеет, я не отшатываюсь, не пытаюсь закрыться. Всего лишь делаю жадный вдох. И еще один, когда ладонь Тимура спускается вниз, заставляя опуститься и простыню.
Его взгляд не отпускает меня, не дает возможности спрятаться за ресницами. Обнажает еще больше – глубиной и темнотой, которые я там вижу.