Третья же решила вести борьбу другим методом. Она подскочила к зашедшему в класс юному педагогу:
— Любомир Атанасович, а Инокетий Петрович, вместо того, чтобы учиться файл создавать, как вы велели, залез в интернет и про рыбалку читал.
Любомир Атанасович мужественно сдержал тяжёлый вздох. Чувствовалось, что группа начинающих кружка по компьютерной грамотности — его страшная головная боль.
— Надо же мне было проверить, клюёт ли лещ на пареный горох, как Семёновна давеча сморозила, — оправдался Петрович.
— Клюет, — заявила дама в шляпке.
— Нет. Лещ отродясь только на червя клевал, — не сдавался деревенский щёголь.
— А я говорю — клюёт! Вот читай — чёрным по белому написано!
— Господа ученики, — не выдержал Любомир Атанасович. — Прошу соблюдать дисциплину! Спонсоры уже здесь, — он кивнул в сторону маячивших в коридоре девушек. — А через несколько минут и представители прессы подъедут.
Слово «пресса» возымело волшебное действие. Все три дамы сорвались с мест и, уважительно поздоровавшись с Катей и Наташей, поспешили на выход из школы.
Как только представители прессы развернули аппаратуру, директор школы принялся произносить длинную пафосную речь. Это был его звёздный час. Ещё бы! Корреспонденты пообещали не только статью с фотографиями в газете «Сельские будни», но и видеоотчёт на сайте издания.
Волконский наблюдал за действом в сторонке. Не хотел попасть в кадр. Обабок хохмил насчёт того, чтобы Антон не засветился без штанов, но и в штанах ему светиться не хотелось. Вдруг кто-то из его московских знакомых заглянет в газету «Сельские будни»? Маловероятно, конечно, но всякое бывает.
— Молодой человек, — в левом ухе раздался еле различимый шёпот. — Молодой человек.
Волконский оглянулся. Из-за дерева ему махал рукой дедок в ярко-красной рубашке. Антон подошёл, и тот как-то так заговорщицки прошептал:
— Выручай, а? Ты в компьютерах разбираешься?
— В общем, да, но смотря, в чём проблема…
Дедок не дал договорить:
— Идём. А то такой скандал будет. Меня ж Семёновна Атанасовичу сдаст.
Волконский последовал за обладателем красной рубахи, который проскользнул во внутренний дворик и завёл в школу через боковой вход.
— Эти сейчас снимать начнут, — шептал дед. — А там такое… Я не хотел. Она, ядрён-батон, сама…
Чем больше он говорил, тем меньше Антон понимал.
— Я про рыбалку читал. Потом глядь — сбоку эта… щука. Ну, я и клацнул по ней… правой кнопкой… как Семёновна учила… чтоб у ей тесто скисло…
Как всё запутано-то. Теперь в истории ещё и рыба фигурирует.
Дедок завёл в один из компьютерных классов:
— Вот она… щука, — указал на светящийся монитор.
И только теперь Волконский понял в чём проблема. Уж про какую там рыбалку читал этот рыболов-любитель, конечно, вопрос. Но на кнопки он поклацал метко — каким-то макаром у него получилось установить на рабочий стол компьютера пикантную картинку — знойную девушку в чём мать родила.
— Удачно порыбачил, — подмигнул Антон. — Ничего так щучка.
Дед только руками замахал — мол, убирай быстрее.
Волконский заменил обнажённую диву бескрайними зелёными полями под голубыми небесами, и дедок вздохнул с облегчением.
Возвращались они тем же путём, что и пришли — через внутренний дворик. Тихонько как злоумышленники. Поэтому-то Радослава, которая разговаривала с кем-то по телефону, присев на краешек скамейки под развесистым клёном, не сразу их заметила.
— Да, я сейчас в Новогусевке… Конечно, и он здесь… А чего бы я в эту дыру попёрлась?
Глава 18. Должок, или Мексиканские страсти
Волконский навострил уши, но зря.
— Петрович, — окликнул кто-то его спутника.
— Да, иду я, иду, — проворчал дедок и направился в сторону женщины в кокетливой шляпке, которая махала ему из-за угла.
Этот диалог прогнозируемо спугнул Радославу.
— Потом перезвоню, — спешно сказала она собеседнику и сбросила вызов.
Но даже те несколько слов, что Антон успел услышать, навели его на мысль, что разговор шёл о нём. Имени Радослава не назвала, но кого ещё она могла иметь в виду под словом «он»? Красильникова? Водителя? Сомнительно. К ним она не проявляла ни малейшего интереса, а вот к Волконскому — ещё какой. Впрочем, для Антона и так не было секретом, что Радослава напросилась в деревню из-за него — догадался сразу после разговора с Обабком. Но любопытство вспыхнуло по другому вопросу. С кем она откровенничала? С подругой? Кому докладывала, что находится в Новогусевке? И главное — для чего она следует за Антоном по пятам?
Волконский был бы не Волконский, если бы не попытался тут же всё выяснить. Он подсел на скамейку к Радославе. «Атмосферная», конечно, поняла, что Антон слышал её последние пару фраз. Но как всегда была невозмутима и лучезарно улыбчива.
— Неужели тебе здесь не нравится? — утрировано сокрушённо спросил Волконский. — Как же так? Свежий воздух, зелень.
— Да, чудесное местечко, — согласилась она.
— Почему же назвала его дырой? Зачем ввела собеседника в заблуждение?
— Антон, тебя не учили, что подслушивать нехорошо? — насмешливо нахмурила она бровки. — Впрочем, я люблю плохих мальчиков.
— На том конце провода был как раз такой?
— Тебе интересно? — игриво спросила Радослава.
— Ну, разумеется, мне интересно с кем ты говорила обо мне.
— Ладно, расскажу… — пообещала она, как бы невзначай положив свою руку на руку Антона, — …завтра, когда придёшь сверлить дырку в стене. А может, если командировка не затянется, мы успеем заняться этим ещё сегодня?
— Радослава, — Волконский снял её руку, — меня утомила твоя игра. Чего ты хочешь?
— Мне казалось, я довольно прозрачно намекала, — многозначительно улыбнулась она. — Но если желаешь, чтобы я сказала напрямую, хорошо — тебя.
Она поднялась, задев стройным бедром. Вся такая соблазнительная в красном коктейльном платье, не очень вяжущемся к деревенской обстановке. В той другой жизни тело наверно откликнулось бы на такой откровенный призыв. Но теперь Волконского заводило другое.
— Пора идти улыбаться на камеры, — «атмосферная» сделала пару шагов, обернулась и кокетливо пропела: — Подумай насчёт сегодняшнего вечера. Я удовлетворю твоё любопытство… и не только его.
Волконский смотрел Радославе вслед и думал, что, пожалуй, она превзошла всех девушек, что вешались ему на шею. Так профессионально и настойчиво этого не делал ещё никто. Может, она знает, кто Антон на самом деле — осенила догадка. Нельзя сказать, что физиономия Волконского часто светилась в прессе или интернете. Его знали в лицо только партнёры по бизнесу и московский круг знакомых. Но мир тесен.
Если версия верна, она многое объясняет. Значит, надо быть с Радославой поосторожней. Антону не хотелось, чтобы «атмосферная» разболтала его маленькую тайну и испортила всю игру.
Разгрузка компьютеров заняла не больше десяти минут. Как только потребность в физической силе исчезла, Волконский подошёл к Катерине:
— Кать, я отлучусь ненадолго. Мне тут нужно поручение Раздобудько выполнить — забор её тётке поправить. Вы же справитесь дальше без меня?
Информация насчёт забора удивила Мисс Строгую Училку. И, кажется даже, не просто удивила, а произвела благоприятное впечатление. Да, пусть знает — Антон такой, бескорыстно помогает старушкам, и, вообще, белый и пушистый.
— Иди, конечно, — кивнула Катя. — Справимся.
— А сколько у меня времени?
— Ну, часа три, примерно. Пока всё подключим, наладим, инструктаж проведём.
— Дай мне знать, когда закончите, если к тому времени ещё не вернусь. Я тут недалеко буду. Параллельная улица — крайний дом у реки.
— Хорошо.
Антон вышел из здания школы и направился к Олимпиаде Ираклиевне, вот ведь дал бог имечко ещё одной Раздобудько.
Дом Олимпиады, классический такой, деревенский, с резными ставнями, заботливо выкрашенными в голубой цвет, и небольшой верандой, навеял на Волконского ностальгию. Когда-то ребёнком он всё лето проводил почти в таком же — у бабушки в деревне.
Хозяйка встретила у калитки. Одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять — перед Антоном родственница Изольды Эммануиловны. Крупная, бодрая, деловая. И голос в точности как у племянницы: командирский, уверенный и при этом… заботливый.
— Антон? Мне уже Изольдушка звонила — предупредила. Как же вовремя. Вчера соседский козёл (белены объелся, что ли?) повалил мне часть ограды. Непорядок!
Непорядок Раздобудьки не любят — это уже Волконский знал.
— Ничего. Поправим, — успокоил он, заходя во двор. — Показывайте фронт работ.
— Да как же фронт? — всплеснула она руками. — Ты же наверно голодный. Идём в дом — накормлю. Нельзя работать на голодный желудок.
А вот и ещё одна семейная Раздобудьковская истина.
— Да нет, Олимпиада Ираклиевна, давайте я всё же сначала работу сделаю, а уж потом — обед.
Три часа — не так и много. Волконскому не хотелось бы оставить поручение Раздобудько выполненным наполовину. Хозяйка, видя решительность гостя, смирилась. Отвела к дальнему краю участка и показала несколько поваленных столбов изгороди. Потом вооружила лопатой.
— Я бы и сама починила. Но когда этого чёрта соседского из огорода выгоняла, ногу растянула. Совсем в колене не сгибается.
Вот же какой козёл-вредитель. Видимо, придётся забор как следует укрепить, а то ведь он снова явится проверить сооружение на прочность. Хозяйка вернулась в дом, а Антон засучил рукава. В переносном, конечно, смысле. А в прямом — он просто скинул тенниску (дабы не подвергать тело перегреву, а многострадальный китайский ширпотреб — риску быть снова порванным). Здесь в деревне — такой дресс-код, к счастью, допустим.
Когда часть забора была восстановлена, Антон заметил, как по дороге в его сторону вышагивает старый приятель — дедок в красной рубахе, Петрович, кажется, так его называла напарница по компьютерному кружку. Вид у любителя щук снова был заговорщицкий: