— На работу, конечно же, — повела плечиком тиранша, пригладив волосы тугого хвоста. — Не только ты занят, — чуть закатила глаза и мотнула головой.
— Ну да, — кивнул с улыбкой. Мне понравилось, что она в сад готовилась без стандартных: не хочу, не пойду. Видимо, вчерашний день пошёл на пользу.
— Жарковато будет. В колготках-то и кофте. И губы в сад не красят, — вскинул брови, когда мелкая помаду из сумочки выудила.
— В сад? — скривила личико тиранша. — Нет, я в больницу, конечно же. Меня там ждёт пациентка, — таким тоном, что у меня на миг дар речи пропал.
— Лер, — протянул я, уже прикидывая, сколько уйдёт времени на то, чтобы её переубедить.
— Ты сам сказал, что я чуть не испортила жизнь хорошему человеку, — нахмурилась дочь. — А я ей обещала, что не брошу, пока она не выздоровеет. Поэтому я обязана быть с ней! Тем более, она моя дочка!
— Милая, — я смотрел на дочь через зеркало — она отвечала прямым взглядом ослицы. — Кристина взрослая девушка. Она понимает, что у нас свои дела. Но мы её навестим, как будет возможность… — я старался донести разумное и веское. Категоричное “ты едешь в сад” оставил на последний аргумент, если ничто другое не сработает.
Поставил дочь на пол и повернул к себе лицом:
— Я не могу…
— Я её не брошу, — упиралась дочь, в глазах мелькнула упрямость.
— Мне некогда… — попытался объяснить. Лерка закатила глаза и начала опадать. Я успел её подхватить. — Лера?! — приподнял на руки. — Лерочка?.. — меня не на шутку затрясло от ужаса, что у тиранши приступ — отходняк от шока, о котором говорил врач. Если не хуже. А вдруг они что-то пропустили? Недосмотрели.
— Екатерина Сергеевна, — гаркнул нашей любимой кухарке.
Она у нас с рождения Лерки трудилась, когда Ангелина “вдруг” осознала, что с ребёнком на руках нельзя готовить по технике безопасности. До этого я никогда на этот счёт не заморачивался, не столько из-за проблем с деньгами, сколько из понятия “с жиру беситься”, да и Ангелина была просто женщиной-мечтой. Кухарка от бога. А потом оказалось, Ангелина ушла, Екатерина Сергеевна осталась. И ради её сырников, я бы даже женился во второй раз, пусть старушке и под семьдесят. Хоть голодным не останусь.
Последствия завтрака уже были убраны, и пожилая женщина скрылась в своей комнатке, но заслышав мой голос, торопливо выглянула:
— Да? Ой, божечки! — тотчас ладошки ко рту припечатала, но в следующий миг ко мне поспешила. На кухню, где я на стол мелкую водрузил.
Екатерина Сергеевна расторопно водички в чашку набрала… пальцы смочила, мелкой по лбу и щекам провела. Тиранша завозилась, медленно глаза открыла и то с такой тяжестью, словно из лап крепкого сна всё никак не могла вырваться.
— Маленькая моя, — склонился над дочерью я. — Что-то болит? — волновался не на шутку и всё никак не мог унять сердца дикий бой.
— Д-да, — едва кивнула Лерка, личико скривив, словно болью давилась и терпела. — Голова, рука и нога…
Мелькнула мысль, что это розыгрыш. Как-то размыто всё. Я метнул взгляд на Екатерину Сергеевну, но женщина любила мою дочь ненормально сильно, потому как и я, всегда велась на её проказы.
— Может скорую вызвать? — предположила несмело. — Вчера ведь такое случилось, — почти озвучила мои мысли. — Кто его ведает, что могли пропустить врачи? Сам ведь знаешь, — закивала торопливо.
— Сам отвезу. Мне все одно по дороге, да и за выпиской нужно. Заодно пусть ещё раз посмотрят, — решил вопрос не откладывать.
Но уже в машине поглядывая на Лерку, подозрение, что это всё было разыграно стало укрепляться. Подтвердил мои догадки врач, после того, как нас приняли, мелкую в палату, раз уж она за ними числилась, опять положили:
- Да, болезнь на лицо. У неё воспаление хитрости! — благосклонно вынес вердикт Аркадий Викторович. — Полагаю, ей было необходимо, чтобы вы сделали то, что сделали, — замысловато пояснил. — Уж простите, но Валерии не хватает вашего внимания. А это, увы, не в нашей компетенции. Тут не травматолог поможет, а другой хороший специалист — семейный психолог.
— Не поможет, — плюнул я в сердцах, сев без приглашения на стул в кабинете врача, куда ворвался, требуя немедленно объяснить, почему дочери плохо. — Уже проходили… — на секунду завис, думая, что делать дальше. — Доктор, — вскинул на Аркадия Викторовича взгляд, — а может вы всё-таки поможете?
— Боюсь, мне некогда заниматься…
— Палата всё равно оплачена, я заплачу за якобы лечение. Если будет нужно, могу для больницы какие-то взносы…
— Это лишнее, — стопорнул меня категоричным жестом врач.
— Но мне правда нужна помощь! — больше не настаивал, но я был в в патовой ситуации. — Дочь нужно как-то проучить. Наказывать я не могу, — признался в своём бессилии.
— Но и я не карательный орган, — развёл руками Аркадий Викторович.
— Зато очень для неё авторитетный, — проворчал я. — Лерка хочет стать врачом. Обожает лечить всех и вся, и слово такого человека бы для неё стало…
Потому часто и играла в доктора.
Если играли в докторов, то стетоскоп с шеи не снимала, пока не скажет “стоп-игра”. Если появлялась кукла-дочка, то до назначения кукле другой должности, несчастную таскали по дому в коляске\на руках\в наволочке, якобы это слинг, даже когда всем уже до жути это надоело. Лера всё ещё верила в то, что игры — это часть реальности.
А вот теперь у неё появилась Кристина — дочка\внучка\… мама, — не пойми кто, но настолько важная в жизни дочери, что пока кто-то не скажет “стоп-игра”, так оно и будет. И я чувствовал, что хапну с этим горя.
— Что ж, — к моему удивлению смилостивился врач. — Если не случится ничего аврального и палата не понадобится, одну проказницу-пациентку мы подержим, — в голосе Аркадия Викторовича слышалось отцовское понимание. — Только лечение, сами понимаете, ей необходимо, — наигранно строго кивнул, и пальчиком мне ткнул значимо. А я чуть от счастье не запрыгал.
— Я за любой кипишь, лишь бы засранка осознала свою вину и больше так не делала. А то никогда всерьёз не калечилась. Считает, что больница — аттракцион. Пусть уж умерит своё любопытство, раз так приспичило! Зато неповадно будет! — торопливо заверил я. — И конечно, если ей это не повредит, — добавил секундой погодя, хотя нетактично с моей стороны о таком говорить. Врач не походил на Франкенштейна или Хаоса, но был обязан озвучить этот важный пункт.
— Здесь главное назначить, а витаминки будут полезны, — подмигнул Аркадий Викторович. — У меня дочь такой была… управу найти невозможно, мы с женой вечно заняты… — умолк понимающе.
— Спасибо, — благодарно кивнул я. — Вот моя визитка, — по столу протянул карточку своей фирмы. — Я всегда на связи. И конечно, если будет что-то нужно, что в моих силах… я к вашим услугам!
Перед тем, как рвануть на работу, заглянул в тиранше. Она лежала на койке и продолжала отыгрывать роль почти умирающей. Я чмокнул в лоб:
— Крепись, моя любимая. Не бросай отца, — нарочито серьёзно, вдруг совесть у Лерки проснётся и она признается. Но не тут-то было. Дочка кивнула:
— Работай, обо мне не волнуйся. Я в надёжных руках…
Зараза!!!
Кристина
Не то таблетки мне выдавали “сонливые”, не то “лёгкое сотрясение” способствовало, но я всё время хотела спать. Со строгим “ошейником”, так я обозвала ортопедический фиксатор для шеи, сильно не разгуляешься, поэтому забилась бы под одеяло, и тосковала. А одеяло пахло больничкой…
Постельного я, увы, с собой на собеседование не прихватила. Хотя с моей практикой собеседования “проходить” на столах, можно сразу с надувным матрасом заявляться.
А что?
“Погодите! Сейчас надуем, и погнали собеседоваться!”.
Правда, после Кирсанова меня никто на стол не усаживал, а вопросы звучали стандартные, без интимного подтекста. И уж тем более, никто на меня ТАК не смотрел. Не описать существующими словами, потому что точного эпитета нет. И до такой степени памятно, что по прошествии стольких дней, я до сих пор НАС вспоминаю. Жаль, что у меня сотрясение, а не “лёгкая” амнезии с последствиями в виде “забвения последних дней жизни”.
Тоска зелёная. Скукотища неприкаянная. И сонливость непроходящая, но всё никак не накрывающая. Голова становилась с каждым часом дрема всё более ватной, невесомой, противной.
Волосы слиплись на затылке, июльская духота наполнила палату, а я мучилась и не могла уснуть.
Хотела и не могла.
Всё не так, всё не то… домой рвалась. Там удобней, тише, родней. А здесь… Даже днём на всю палату храпит вечно спящая баба Нина, меня на освободившееся место в другую палату перевели из палаты с лежачими. И здесь познакомилась с двумя милыми дамами за… Антонина Павловна — любительница перекусить, покурить, и плевать, что нельзя! И баба Нина. Большую часть — спящая, другую…
И пусть бы лучше она телевизор смотрела, власть ругалась, семечки щёлкала, но только не храпела! Когда начинается ларингит от таких голосовых излияний? Очень уж хотелось.
Храпят ли глухонемые и задействованы ли в храпе голосовые связки, я не знала, но бабу Нину это не оправдывало. Ровно тогда, когда можно было бы и поспать, она с довольным видом уминала “творожЕк”.
В ушах настойчиво звенело, а стоило на минутку прикорнуть и здравствуйте, я ваша тётя, являлась медсестра с глицинчиком!
— Аррр, — в бессилии выдала я, уже мысленно готовя план побега.
— Что такое, деточка? — подала голос баба Нина. Будь она неладна со своими голосовыми связками и умением услышать даже самый тихий шёпот, тяжкий вздох и вставить слово, когда на все сто уверен, что она дрыхнет без задних ног.
— Ничего, ничего, — торопливо заверила я. — Приятного аппетита, — улыбнулась, настолько натянуто, что даже баба Нина заметно помрачнела. Но творожЕк доела.
— Давно я тут? — спросила скорее сама у себя, потянулась к телефону под подушкой, но он чутка пострадал в аварии. Ровно настолько, чтобы я ничегошеньки на экране не увидела. Ни даты. Ни времени. А ощущение мира потерялось совсем, даже время суток определялось с трудом. То ли утро, то ли вечер.