А потом врач пришла…
— Ну что вы готовы?..
— Крис, — ко мне в палату Ромка ворвался. Я согласилась с ним увидеться после нескольких дней лежания в больнице. Он передавал записки с мамой, просил, молил, требовал с ним поговорить и уговорить врача, его ко мне пропустить, но я упиралась. Даже от телефона отказалась, который он мне передал в очередной приход мамы.
Я мучилась. Ночи без сна, дневала в слезах, а потом поняла, что должна с ним поговорить. Лучше сейчас расстаться, чем потом… и болезненно.
К встрече не готовилась, а если учесть, что капельницы продолжались несмотря на моё решение, — врач убедила в их нужности, — мои вены уже через пару дней представляли собой жуткое зрелище. Да и я сама… чудовище: нечёсанная, не переодетая, бледная…
Самое то для судьбоносных решений!
— Привет, — выдавила улыбку, когда Кирсанов ко мне ступил, но ловя его поцелуй голову убрала, лишь позволив по щеке губами мазнуть.
Он чуть нахмурился, пакет с разными вкусностями на пол близ тумбочки поставил, и затянулся разговор. Ни о чём. Он обходил острые углы, я их упорно избегала. Зато рассказал, как проучили Ветту, что проект сдан во время и Понятовский в восторге.
— Домой хочу! — обронила устало и не к фразе Ромы.
О секунду помолчал:
— Ужин, свечи, шампанское, секс?
И я разревелась.
— Крис, — ко мне подался, наплевав, что попыталась из его рук вырываться. И на соседок, давно притихших.
— Ну хочешь свечи отменим, раз тебе так не нравятся… — глупо пошутил.
— Дурной, вы Роман Игоревич, — шмыгнула носом.
— Мы опять на вы? — озадачился, но объятий не расцепил. Куда-то в меня дышал и… дрожал. И я пуще заревела:
— Ром, прости… я тебя подвела… я… беременна… — а потом слезами давясь и запинаясь, продолжая навзрыд реветь, рассказала, что не смогла аборт сделать.
— Но куда мне ребёнок, Ром? Я же… себя обихаживать не могу толком. Я же… такая… никакая, без жилья, работы, мужа…
— Дура ты! — шикнул Ромка, даже встав со стула. — Ну какой аборт? — на подвывание смахнуло. — Убил бы… тебя…
А я остановиться не могла, видать истерика ещё та, сучка, совсем надо мной власть ощутила. А может в этом гормоны бушующие виноваты.
— Да не вой ты, — отрезал Кирсанов, опять на стул сев. — Это не беда и не проблема. Доки с собой?
— З-зачем? — пошмыгала носом, да ладошкой слёзы утёрла.
— Мда, — нахмурился с мычанием Рома, — и впрямь у беременных не мозги, а кисель. Что, и депрессия послеродовая будет? — даже покривился.
— Не знаю, — пожала плечами. — А вдруг? — я испуганно замерла, уставившись остекленевшими глазами в пространство.
— Ладно, уже проходили, и в этот раз переживу. Так есть документы?
— Вроде с вещами в гардеробе. А зачем?
— Распишемся, дурёха.
— Ты, что жениться на мне решил? — опешила я и вдохнуть страшилась — вдруг померещилась фраза.
— Крис, ты меня настораживаешь, — мрачно буркнул Ромка.
— Но я не хочу!.. — упрямо мотнула головой. — Чего не хватало из жалости или обязанностей..
— Какие обязанности? Какая жалость? — негодовал тихо. — Люблю я тебя! — ба-бах обрушил. И так просто, словно и не заставлял себя это сказать, а душу раскрыл. Моё сердце заполошило от нежданного счастья. Я и впрямь, как дура, на него во все глаза таращилась и ответить ничего не могла.
— Так люблю, — вторил, — что эти недели места себе не находил. А ты ведь ясно сказала, что не готова и не согласна…
— Не готова! — опешив, кивнула. — Не согласна… — наперекор словам закивала часто-часто.
— Ну вот, и я, — сглотнул жадно, — правда старался с этим жить, смириться, но, бл*, Крис, не могу я без тебя… И раз уже ты беременна, то как порядочная девушка просто обязана за меня выйти!
Вот фиг знает, правду говорил, или шутил, но я уже задыхалась от счастья:
— Правда… любишь? — остаточно носом хлюпала.
— Пожалей меня, не вынуждай признаваться вновь. Мне тоже такое нелегко даётся… — кивнул на соседок:
— Тем более не наедине… — прошелестел нарочито вкрадчиво.
Меня аж в него впечатало, как я бросилась. Повисла на шее, прижалась к нему крепко-крепко.
— Тем более не зная, любят ли меня, — и его голос дрогнул.
— А ты сомневаешься? — боялась от него отлипнуть и посмотреть в глаза. Я ведь лгунишка и карпизница, а он… терпеливый. С одной возился, теперь вот со мной…
— Так это “да” или “нет”? — шепнул с надеждой в висок, уже губами по коже скользя и к моим подбираясь.
— Да, — кивнула в него, бессовестно вдыхая родной запах.
— Да, выйду “замуж”, или да — “люблю”? — продолжал издеваться надо мной, но уже на такой частоте, что я задыхалась от счастья и помирала от волнения.
— Да, конечно же… на всё… — мой ответ был заглушен жадным поцелуем.
ЭПИЛОГ
Сэм задумчиво рисовал что-то ручкой на салфетке, а Лера сидела чуть ли не у него на плечах и подсказывала. Олег строго смотрел на них, сложив на груди руки.
— Валерия Романовна, — подал голос он и подозрительно сощурился.
— Что? — она даже не стала поднимать голову.
— Вы уверены, Валерия Романовна, что девочка может…
— Может! — бросила не глядя Лерка и опять склонилась над плечом Сэма, макая кучеряшки в его сок.
— А что вы делаете? — не унимался Олег.
— Творим, — нетерпеливо бросила Лерка. — Сэм, ты доволен?
— Аб-б-бсолютно, — отбил ритм по столу Сэм и протянул Олегу салфетку. — Во-от столько мы хотим за то, чтобы я и Валерия Романовна разрезали вашу ленточку, — деловым тоном ответил Сэм.
— Это в какой валюте? — обречённо вздохнул Олег, изучая нули.
— Рубли, — уверенно ответила Лерка.
— Испанские реалы пойдут? — серьёзно уточнил Олег.
Лерка искренне задумалась, а потом шепнула Польски на ухо:
— Сэм, это больше или меньше?
— Больше или меньше относительно чего?
— Относительно того, что у нас есть…
— У нас ничего нет.
— Мы согласны, — улыбнулась Лерка. — Возьмём фишками конечно же!..
Олег кивнул, подозвал девочку-официантку и протянул ей салфетку.
— Вот это пересчитать из испанского реала в рубли, а потом выдать этим господам фишками!
Девушка чуть озадаченно кивнула, а Олег повернулся к своим партнёрам по бизнесу.
— И мороженое! — крикнула вдогонку Лерка.
Ангелина прыгала на месте, как сумасшедшая фанатка, в ожидании кумира перед зданием. Даже чуть было не оказалась втянута в игру в “классики” кучкой скучающей перед ЗАГСом детворы, но посмотрев на свои каблуки — отказалась. Не уж, она должна быть красивой в день, которого все так ждали. Открытие “Централ Пелас” — почти как второе пришествие, все почему-то уже стали говорить, что после него “всё изменится”. Слишком уж долго все ждали этого дня, как будто жизнь разделится на до и после. Но нет же, вклинилось ещё одно важное событие…
— Ну вас только за смертью посылать! — всплеснула Ангелина руками.
— Мы спорили, — одними губами шепнула Кристина.
— Чуть не развелись, — поправил её Рома.
— Уже? — удивилась Ангелина и все трое замерли, в недоумении глядя друг на друга.
На секунду повисло молчание, а потом лицо Ангелины озарилось пониманием.
— А-а-а, вы паразиты! В день открытия казино, и в день, когда ваш… сын, должен получить документы… В ЗАГСе… опять! — на каждом шагу Ангелина приближалась, с кошачьим шипением и выставив вперёд указательный палец. — Ругались… из-за… ИМЕНИ?
Кристина вздрогнула, прижала к себе “гражданина Кирсанова”, который уже третью неделю жил без имени и самодовольно хмыкнула. Рома даже попытался закрыть её от бывшей жены грудью.
— Вообще-то — это важное дело! — встал на защиту. — Ему всю жизнь жить…
— И? — сощурилась Ангелина.
— И… нам с ним всю жизнь жить…
— И? — повышала голос Ангелина.
— И мы не можем выбрать!
— До сих пор?
— Нет, — притих Рома, развернулся, забрал у Кристины “гражданина Кирсанова” и молча удалился в машину.
Кристина и Ангелина смотрели ему вслед.
— Пятёру гони, — прошептала Кристина.
— Реально? — Ангелина так широко распахнула глаза, что аж ресницы 10Д примялись.
— Пфф, — самодовольно закатила глаза Кристина. — Мой мальчик — настоящий польский принц.
— Фа-а-ак, — завыла Ангелина. — Ты знаешь, сколько я бабла из-за вас просадила…
— При Роме не ляпни! — подмигнула Кристина и пошла за мужем в машину.
Открытие “Централ Пелас” не шло ни в какое сравнение с тем, как волновались все “приближённые к господину Кирсанову” за свои кровные денежки. Ставка Понятовского была настолько огромной, что он кусал ногти. Ксения напилась в баре ещё за час до начала открытия и уже отдыхала, прикрытая заботливым барменом, который хорошенько накачал её фирменным коктейлем. Сэм и Лера денег не ставили, они держали кассу, потому смотрели на всех свысока, плюс, за разрезание ленточки получили приличную, — по мнению Лерки, — сумму. Олег… рвал и метал.
Половина ставила на русского мальчика Ивана.
А вторая половина… на польского принца Цезаря.
Посторонние гости уже разошлись из небольшого приватного бара, на третьем этаже комплекса, откуда открывался прекрасный вид на залив. Играла лёгкая музыка, официантки заносили голубые шарики. Вторая фаза праздника намечалась. Все сотрудники “Программы-Рекламы” кучковались “по интересам”, поляки смотрели на них волком, но всех объединяло одно: Иван или Цезарь?
— ПРИЕХАЛИ! — завопила Лерка.
— Господи-боже-матерь-божья, — затараторил Сэм. — Так волнительно.
— Так! — объявил Олег. — Валерия Романовна…
— Ни-ка-ких поблажек, Олег Викторович. Сделка, есть сделка, конечно же!
Ангелина вошла первой. Окинула всех взглядом из которого ничего толком нельзя было заключить, а у Понятовского сдали нервы.
— Ну??? — о том, что хорошо знает русский, поляк рассекретился в тот день, когда стали принимать ставки на имена.